Именно тогда Тсунаеши понял, что бы не натворил Савада из этого времени, допускать подобное Тсуна не собирался. Восстановить потерянное им-не-им доверие Хибари будет очень трудно.

***

— Вы опоздали, — говорит Хибари, а Тсуна замерзает от холода.

Это неправильно, абсолютно неправильно, кричит где-то внутри него интуиция. Так не должно быть! Это не его Хибари Кея.

Эта полная холодной ярости и презрения женщина не может быть той девушкой, что выше их всех на порядок. Его ГДК не подчинялась бы чужим приказам добровольно, его Кея-семпай перегрызла бы руку держащую поводок, даже если ради этого пришлось бы умереть.

А потом Тсуна смотрит и понимает. Эта Хибари по какой-то причине ценит жизнь, любит жить и только поэтому до сих пор здесь.

***

Тсуна смотрит в её глаза по привычке и видит, что она уже всё решила для себя. Читает в стальных озерах презрение, стремление уйти без какого-либо остатка и просто склоняет голову.

— Ты знаешь, — после очередной выматывающей тренировки просто говорит Кея.

— Да, — он соглашается. Потому что действительно знает и, может быть это лицемерно, но он её понимает.

— И ты не пытаешься мне помешать, — хмыкает женщина, где-то в глубине глаз мелькает искра любопытства.

— Я не знаю что случилось в этом мире, — неуверенно начинает Тсуна, — но… — вся его возможно готовая тирада спотыкается о презрение, — прости. Пожалуйста, прости меня. Я не знаю как всё стало именно так и, — одна бровь скрывается среди черных волос, — я не тот кто должен тебя останавливать, — наконец говорит Тсуна.

— Отчего же?

— Ты не та Хибари Кея которую я знаю. Так что пусть тебя уговаривает этот Савада Тсунаеши.

Видимо это была какая-то проверка, которую он снова прошел сам того не ведая. В чужих глазах презрения не становится меньше, но после тренировок они иногда беседуют.

***

— Возможно, весь смысл этой жизни сводится к тому, чтобы быть нужным хоть кому-то. Ведь если о тебе никто не думает, то значит тебя как бы и нет.

Хибари подняла взгляд от бумаг на столе и посмотрела на Тсуну, безмолвно предлагая свалить или заткнуться.

— Я это просто к тому, что я не ваш Савада Тсунаеши. Это, как мне кажется, даже не мой мир.

— Я знаю, — откладывая документы в сторону говорит девушка.

До атаки на Мельфиоре остаются дни и Тсуна больше не может откладывать этот разговор.

— Вы не моя Хибраи Кея. И, я знаю, что вас это может рассмешить, разозлить или еще что, но хотел чтобы вы знали. Если для того чтобы не допустить подобного нужно будет умереть, это будет сделано.

— Громкие слова, — иронично улыбнулась девушка, — но попробуй.

***

— Прошлое бывает слишком тяжелым для того, чтобы повсюду носить его с собой. Иногда о нем стоит забыть ради будущего. — Понимающая ухмылка прошлась по лицу, аккуратно замерла в глазах, а потом исчезла. Как и сама девушка.

Тсуна смотрит на пустое место, аккуратный лист перед ним — ксерокопия свидетельства о рождении.

Хибари Кея нашла человека, готового завести с ней роман, родила дочь и назвала её в честь его матери. Что из этого было более шокирующим, чем то, что она призналась в этом? Ничего.

Документ сгорает на специальном подносе, пепел растирается и становится удобрением для фикуса.

Ладно.

Он может смириться с тем, что его Хранитель пропал на полгода неизвестно куда, перепугав их всех до седых волос. Особенно по такому поводу.

Он может говорить с ней спокойно и не срываться на привычную постную мину.

Он ведь может?

***

— Ты-то откуда это знаешь??? — Иногда Гокудера позволял себе возвращаться к детским привычкам и орать так, что трещали стекла.

— Как когда-то сказал мой босс: «Забей на мелочи…» — Впрочем, на Хибари это никогда не действовало.

— Не забивай на мои вопросы!

Предмет их спора был прост — как правильно пеленать ребенка.