Слышно было, как тихо звучит радио. Они лежали на песке, как две темных стрелы, неподвижно, настороженно прислушиваясь. Чуть трепетали их ресницы, и языки касались пересохших губ. Соленый пот выступал на бровях, но его тотчас иссушало солнце.

Не открывая глаз, мужчина поднял голову, словно услышал что-то.

Радио вздохнуло.

Он опустил голову, но ненадолго.

Она почувствовала, что он снова приподнялся. Приоткрыв один глаз, увидела, что он осматривается, облокотясь на песок, глядит на пирс, на небо, волны и пляж.

– Что-то не так? – спросила она.

– Да вроде ничего, – ответил он, вновь распростершись на песке.

– Ничего? – переспросила она.

– Кажется, я что-то слышал.

– Наверное, радио.

– Нет, не радио. Что-то еще.

– Значит, не наше радио, а чье-то еще.

Он не отвечал, и она чувствовала, что он сжимает и разжимает кулак.

– Да что за черт, – напрягся он, – опять.

Теперь прислушались оба.

– Ничего там нет…

– Тише! – крикнул он. – Господи, да что же это…

Волны бросались на берег, безмолвные зеркала с шуршанием разлетались тысячей осколков.

– Кто-то поет, слышишь?

– Что?

– Клянусь, там кто-то поет.

– Чушь какая.

– А ты послушай!

Снова прислушались.

– Вообще ничего не слышу, – холодно ответила она.

Мужчина встал. В небе не было ничего, как и на пирсе, на песке, и в палатке с хот-догами. Под солнцем царила тишина, только ветер шумел в его ушах, шевелил волоски на руках и ногах.

Он направился к воде.

– Стой! – крикнула она.

Он обернулся, смотря сквозь нее, все еще вслушиваясь.

Она сделала радио погромче. Оттуда раздавалось:

– Я нашел себе малышку на миллион…

Он поморщился, недовольно вскинул руку:

– Выключи.

– А мне нравится! – Она включила музыку на всю катушку, прищелкивая пальцами, качалась в такт, пытаясь улыбаться.

Было уже два часа.

Вода была как парное молоко. Старый пирс утомленно раскинулся посреди марева.

Птицы застывали в небе. Солнце кипятило зеленые воды, омывавшие пирс, пронзали лучами колыхающуюся рябь.

Белая пена, кораллы, прах и ламинарии затаились среди волн.

Загорелый мужчина все еще лежал на песке, и рядом с ним женщина в черном купальнике.

Над водой, как облако тумана, плыла музыка. В ней угадывались шепот глубин и минувших лет, морская соль и странствия, нечто чужое, но вместе с тем столь знакомое. Звук ее был подобен волнам на берегу, каплям дождя, подземной реке. Так пел голос безвременья в морской раковине. Так, вздыхая, шептали воды в опустевших трюмах затонувших галеонов. Так свистел ветер в белом черепе на горячем песке.

Но радио заглушало все.

Свечение, легкое, словно женщина, устало скрылось в глубине. Так мало времени осталось. Они вот-вот могут уйти. Пусть он войдет в воду, хотя бы на миг… Создание колебалось в толще вод, чувствуя его лицо, его тело. Жаждало затянуть его вниз, кружиться и играть с ним здесь, на глубине в десять фатомов, увлекая подводным течением.

Ощутить, как вода заберет тепло его тела, как он напитает ее своим горячим дыханием.

Теперь волны качали ее, мягкую, изменчивую, в теплых водах мелководья под палящим солнцем.

Он не должен уйти. Если он уйдет, никогда не вернется.

Сейчас. Пульсировали полушария диплорий. Сюда. Она звала его сквозь безветрие жаркого дня. Иди к воде. Сюда, звала его музыка. Иди же.

Женщина в черном купальнике крутила ручку приемника.

– Внимание! – заорало радио. – Только сегодня, только сейчас, приобретайте новое авто в…

– Господи! – мужчина убавил громкость. – Оглохнуть можно!

– А я люблю, когда громко, – парировала женщина, оглядываясь на море.

Было три часа. Солнце и не думало скрываться.

Он поднялся, вспотевший.

– Хватит, пойду-ка окунусь, – бросил он.

– Ой, а принесешь мне хот-дог?

– Давай потом.

– Ну пожалуйста, – она надула губки. – Я хочу сейчас.

– Какие соусы?

– Все. Знаешь, а возьми-ка три.

– Три? Аппетита, говоришь, нет? – Он потрусил к палатке.

Она подождала, пока он уйдет. Выключила радио. Долго лежала и слушала. Ничего не было слышно. Она смотрела на воду, пока от солнца не стали слезиться глаза.

Море затихло. Куда ни глянь, лишь солнечные блики блестели на морской зыби. Но она продолжала всматриваться в воду, и лицо ее было мрачным.

Он вернулся.

– Черт, песок раскалился так, что чуть ноги не сжег! – Он устроился на одеяле. – Вот, это все тебе!

Она взяла три хот-дога, задумчиво пожевала один. Затем отдала ему два оставшихся:

– Кажется, я переоценила себя. Съешь лучше ты.

Он молча поглощал хот-доги. Когда закончил, проворчал:

– В следующий раз не жадничай так, ладно? Не пропадать же добру.

– Пить хочешь? – она передала ему термос. – Допьешь лимонад?

– Не откажусь, – он опустошил термос. Затем хлопнул в ладоши: – Ну, а теперь купаться. – Он взволнованно смотрел на море.

– Совсем забыла, – спохватилась она, – купишь мне масло для загара? Мое кончилось.

– В сумочке посмотри, там же что-то было.

– Уже ничего не осталось.

– Сказала бы, когда я шел за хот-догами, – хмыкнул он, – ну да ладно. – Он вприпрыжку помчался обратно.

Когда он скрылся, женщина достала из сумочки флакон с маслом, наполовину полный, вылила остатки в песок, присыпав их хорошенько, и улыбнулась, взглянув на море. Затем встала у кромки воды, всматриваясь в бесконечно набегавшие волны.

«Тебе его не достать, – подумала она. – Кто ты или что ты такое, я не знаю, но он мой, и ты его не получишь. Я не знаю, что здесь такое творится, правда, не знаю. Зато я знаю, что вечером мы уедем отсюда семичасовым поездом. Завтра нас здесь не будет. Можешь ждать сколько влезет, море, океан, не знаю, как тебя там. Делай что хочешь, со мной тебе не тягаться».

Она подняла камень и швырнула в море.

– На, подавись!

Он уже стоял рядом.

– Ой! – она отскочила.

– Что стряслось? С кем это ты тут болтаешь?

– Что, правда? – удивилась она. – Принес масло? Намажь мне спинку, пожалуйста.

Он вылил немного масла на ладонь и принялся втирать его в золотистую кожу женщины. Она хитро посматривала на воду, кивая, будто говоря: «Что, съела, ты? Ха-ха!», и довольно мурлыкала, как кошка.

– Вот, все, – он протянул ей флакон.

Он уже был по пояс в воде, когда она закричала:

– Куда же ты? Давай-ка назад!

Он посмотрел на нее, как на чужую.

– Господи, что опять не так?

– Ты же только что наелся и напился, в воду нельзя, а вдруг судорога?

– Бабкины сказки, – насмешливо бросил он.

– Сказки или нет, подожди еще часик, слышишь? Я же волнуюсь, боюсь, что ты можешь утонуть.

– Ох, – мрачно вздохнул он.

– Идем, – женщина развернулась, и он поплелся за ней, оглядываясь на море.

Три часа. Четыре.

В четыре десять погода стала меняться. Женщина на песке, видя это, успокоилась. С трех часов набегали облака, а теперь с бухты внезапно принесло туман. Жару сменил холод. Поднялся ветер. Показались черные тучи.

– Будет дождь, – сказала она.

– А ты и рада, – подметил он, – что все тучами заволокло, а ведь это, может, наш последний день.

– Я слушала прогноз погоды, – поделилась она, – вечером будет ливень, и завтра весь день. Может, уедем сегодня?

– Останемся, вдруг будет ясно? Хочу еще денек поплавать. Между прочим, сегодня я так и не купался.

– И так неплохо было: поболтали, наелись, просто время пролетело.

– Да уж, – он разглядывал свои руки.

Белые полосы тумана стелились над песком.

– Смотри, – обрадовалась она, – мне дождик на нос капнул! – Она странно засмеялась. Ее глаза светились, она помолодела. Она почти что ликовала. – Старый добрый дождь!

– И что здесь смешного? Глупенькая.

– Собирайся, а то нас накроет! – скомандовала она. – Давай, поможешь с одеялами. Бежим скорей!