Сущность. Сон первый

Когда я увидел его, монстр сидел возле стола и смотрел в окно. Он был немного грустный, озабоченный, мешающий алюминиевой ложечкой дешевый черный индийский  чай, который моя мама привезла с дачи, где у нас были большие залежи этого индийского деликатеса. На нём была моя старая клетчатая рубашка, шорты и выцветшая майка, скрывающая бледно-серую кожу. Вполне такой серо-бледный старик, немного уставший от своей скучной обыденной жизни. Если, конечно, не считать утыканную гвоздями голову и явное сходство с синобитом из «Восставшего из ада».

Порезанная словно яйцерезкой голова никак не укладывалась в этот обременявший окружение быт, она выпадала из системы, плавно вальсируя между реальностью и странной дикой фантазией.

Наконец дед отвлекся от окна и, взяв кружку с чаем, громко отхлебнул, с удовольствием причмокивая от наслаждения.  Затем повернулся в мою сторону и, уставившись немигающими черными глазами, указал на свободное рядом место.

Моя кухня небольшая по площади, поэтому сложно отдалиться от гостя, как бы ты этого не желал. Сев напротив, ещё не отойдя от шока, я лишь молча рассматривал это существо, которое почти всё моё детство преследовало меня в кошмарах.

В голове было много вопросов, по большей части касавшихся того, как это существо очутилось в моей квартире. Но ещё больше интересовало, как это вообще возможно. Как демон из фильма может сидеть на моей кухне в старой отцовской рубашке и пить индийский чай? Да как это вообще возможно?!

– Конфеты совсем никудышные. Старые, наверное, – тихо сказал синобит и снова посмотрел в окно.

Я протер лицо рукой. Усталость и майские праздники, скомканные в одну кучу, все это налегло слишком тяжелой ношей на мое сознание, чтобы оно, наконец, выдало такой фокус.  Когда рука опустилась на стол, в комнате кроме меня никого не было. Откинувшись на спинку стула, я стал улыбаться. Всё, я сошел с ума. Вот так разом свихнулся, без прелюдий и без возврата. Но как? Почему? Я ж, сука, непьющий! Да и траву курил давно, несколько дней назад.

В зале неожиданно включился телевизор. Поднявшись,  я аккуратно и очень медленно добрался до двери и выглянул в зал. Ничего не изменилось, в старой рубахе демон сидел в кресле и щёлкал пультом, меняя каналы один за другим.

– Чёртово ОРТ, всегда одна и та же хрень, не могу выбрать что-то получше. Неужели это будет продолжаться всегда? Затем дебаты, выборы… Наше долбанное правительство всегда будет этой ерундой заниматься?

И, повернувшись ко мне лицом, широко улыбнулся. Только вот лицо это оказалось моим собственным.

Вампир. Сон второй

Проснувшись с сильно бьющимся сердцем, я понял, что это всего лишь сон и никакого похожего на меня демона не было. Я всё такой же. Красивый, умный, обаятельный и немного мягкий в душе. Но всё такой же. Открыв балконные двери, я вдохнул городской прохладный воздух. Это была хоть и летняя, но всё же холодная ночь.

Вдох, выдох, свежее дыхание лета приятно ласкает легкие. Но что это? Передо мной девушка с черными волосами, бесстрашно парящая на высоте тринадцатого этажа. Её красивые глаза, украшенные изумрудным свечением, отражают томное желание ступить на искромсанные годами перила балкона.

Отстраняясь, я как бы приглашаю её войти, и она делает это. Я понимаю, что это вампир, девушка из мусорной городской среды, питающаяся кровью обычных людей. О да, кажется, так стоит назвать это видение.

Голова идёт кругом, это не может тоже быть сном, ведь она такая натуральная, такая живая… Вообще, тут всё настоящее. К тому же я только что проснулся, и у меня до сих пор стучит сердце. Касание её холодной руки отрезвляет меня. Она рядом, её кожа мертвенно бледна и из её рта несёт диким смрадом мертвечины. Фу, как мерзко, я вижу её слюну.

Затем она жадным движением рвёт мне артерию и опускает меня на грязный линолеум. Кровь, я слышу, как она пьёт мою кровь. Силы тают, но я всё ещё слышу, как она пьёт мою кровь. Пора спать.

Фабрика. Сон третий

Я снова просыпаюсь, но теперь уже в обычной желтой форме. О, я посреди большого завода. Здесь огромные, очень высокие потолки. Бетонные стены глубоко вгрызаются в землю, монументальность этого строения сильно напоминает сталинский стиль.

Топот ног. Люди идут на работу. У меня сильно болит голова, рядом стоит початая стеклянная бутылка. Я пью на работе? Как некрасиво! Мои руки в масле и я, видимо, механик, либо неизвестно кто. Пока неизвестно. Я встаю, иду. Топот ног приближается, и теперь я отчетливо слышу, откуда он.

Из коридора, из белого чистого коридора. Яркий контраст раздевалки, где я только что был. Где я спал возле шкафчика с рабочей одеждой.

Двери распахиваются, и мне на руки падает женщина. Её пожилое лицо прекрасно. Ярко-голубые глаза полны слез, она молит о пощаде, я вижу это в её небесных глазах. Её руки трясутся, и она что-то говорит мне, просит о чём-то, умоляет. Но я не вижу во всём этом прока, я остро ощущаю, как считаю всё это таким неудобным, ненужным моментом. И откидываю её от себя прямо в руки прибежавших за ней людей.

Это высокие сильные мужчины, пять человек. Удивительно, как это она сумела от них убежать. Очень странно. Они хватают её под руки и, поблагодарив меня кивком головы, тащат куда-то. Спокойно я иду за ними. Моя работа – следить, чтобы всё работало, ведь я, по-видимому, всё же механик.

Большой высокий холл или зал – просто чудо роботизированной системы. Хотя я вру. Зал с машинами очень старый, всюду ржавое железо, но поскольку я всё-таки механик и очень люблю свою работу, я не могу сказать, что это всё похоже на ржавое корыто, и я говорю, что это зал роботизированной системы. Кажется, я вычитал это название в журнале неделю назад.

На конвейере следы крови и куски мяса. Здесь происходит убой, тушу кладут на длинные металлические листы, которые тащат в разделку. Я подхожу к умывальнику помыть руки. Боже, да я же кореец! Моя желтолицая физиономия с широкими скулами и узкими глазами некрасиво смотрит на меня из зеркала. К тому же у меня такая редкая борода… Фу. Какая печальная судьба.

Женские крики продолжаются. Женщину ведут к забойщику, который, привязав жертву кожаными ремнями, пропускает через неё разряд. Она падает, корчась в агонии. Увы, её судьба решена, она сейчас пойдет на конвейер.

Мой разум проясняется всё лучше и быстрее. О да, я механик, я чиню на заводе все машины. Мы работаем каждый день и каждую ночь, сутками обеспечивая поставками редкого мяса почти полмира. Мы – единственный завод, изготавливающий сосиски из человечины, столь бурно раскупающиеся многими любителями сладкого мяса.

Женщины, дети, мужчины. Всё ради страны. О, святая Северная Корея, да хвали господь нашего лидера. Она получает огромные деньги за продажу столь редкого продукта. И теперь я могу снова позволить себе купить хорошее пиво и машинку для своего маленького Вунь Чао, которому сегодня исполнилось три года. А он обожает дорогие игрушки.

Тело женщины медленно едет к дробилке. Она – бывшая нищенка, в её теле мало мяса и оно идет на фарш. Здесь грязное производство, разделка более плотных и откормленных находится этажом выше. Там и зарплата достойнее, и я очень надеюсь, что попаду именно туда через год. Чинить там машины куда комфортнее. Мой друг Вонь Чао постоянно хвалит своё тёплое денежное местечко там. А пока я лишь смотрю, как едет тощее женское тело и исчезает меж металлических жерновов, чтобы дать миру востребованный редкий продукт.

Часы

Мистер Джек аккуратен во всем. Он изящно завязывает галстук, аккуратно подцепляет запонки. На белой идеально выглаженной рубашке нет ни одной складки, которая могла бы испортить настроение мистеру Джеку. А потому он спокойно садится и, изящно отрезав кусок отбивной, начинает завтракать мясом.