– Понятно… – протянул Дикон растерянно. Он-то ничего не замечал. Ну уставал Ворон к вечеру, потом снова расходился – с кем не бывает? А сынок Арамоны приметил.

– Ну так что скажете?

– Вы правы. Если считаете, что мое присутствие чем-то поможет, а не навредит, конечно, я буду рядом.

Герард облегченно улыбнулся.

– Спасибо. А с распиской что? Раз вы над ней так задумались, значит, там что-то серьезное?

Дикон кинул взгляд на бумагу. Что-то про закупку древесины. Подпись Айнсмеллера. Наверное, та афера с Дорой, когда гнилые доски закупили. Мерзкая история.

– Нет, ничего серьезного. Я всего лишь задумался.

– Извините, герцог Окделл. Не думал, что лезу во что-то личное.

Герард отвернулся к своей стопке бумаг, которую успел разобрать почти всю. Хотелось бы думать, что дело тут в бумагах, а не в том, что сынок Арамоны соображает лучше эория. И меньше отвлекается на мысленное нытье.

Закатные твари, а ведь он обиделся. Они все еще не перешли „на ты“, но „герцогом“ Герард давно уже называл его только при Алве, а уж „герцогом Окделлом“…

– Не личное. Я думал о том, что мне надо было последовать совету эра Рокэ и отправиться в Надор.

– Зимой? Там же гораздо холоднее, чем в Олларии, и снегу много выпадает. До весны ничего восстановить не удастся все равно.

– Я тоже так решил, – кивнул Дикон.

Ничего он не решил, просто надеялся, что Ворон все простит и забудет. Надеялся, что все будет по-прежнему или даже лучше – теперь-то он знает, каких ошибок не совершать. И теперь над ним не зудит эр Август.

– Правильно решили. Если бы вы сразу в Надор уехали, дом удалось бы вернуть в первоначальный вид не раньше, чем приедут кэнналийские слуги, а эру Рокэ тут нравится гораздо больше, чем во дворце.

– Только он даже не удосужился сказать, что я справился и смог все сделать так, как было! – выпалил Дикон возмущенно и тут же замер, наткнувшись на взгляд Герарда.

Приятель смотрел на него так, словно Дикон швырнул в него снежком из-за угла и попал прямо в лоб. Смотрел и молчал.

Леворукий, до чего же неловко вышло!..

– Вас же он за эту работу похвалил, – буркнул наконец Дикон. – Да, я понимаю, что мы просто восстанавливали то, что я сам и покрушил прежде, но…

Закатные твари, до чего же жалко звучат эти слова, словно капризному ребенку на ярмарке леденец не купили. Та жуткая девочка, Цилла, наверное тоже так ныла, когда была человеком. А может и после тоже.

Герард покачал головой и неуверенно улыбнулся:

– Я не знаю, с чего вы взяли, что эр Рокэ меня за это хвалил как-то отдельно. И не понимаю, что именно вы ждали от него. Что он скажет, что мы чудесно восстановили все после ваших попыток изменить дом?

Да гори все синим пламенем!..

– Именно!

– Шутите?

Дикон сжал кулаки. Только ссоры с Герардом ему и не хватало. Причем ведь на ровном месте все началось, всего лишь потому, что он задумался, а потом сдуру выложил сынку Арамоны всю правду.

– Послушайте, герцог, вы или шутите так, что я не понимаю, или… или я просто не понимаю ход ваших мыслей.

Злость ушла, осталась усталость и стыд. Хорош бы он был, если бы сорвался сейчас на Герарда. В конце концов, Ворон прав, а ныть попросту стыдно.

– Я не шучу. Впрочем, давайте забудем этот разговор.

– Нет, постойте. Я хочу понять, зачем вам было нужно, чтобы эр Рокэ лишний раз ткнул вас носом в то, что вы натворили? Сказать, что мы все хорошо восстановили - это как раз и было бы щелчком по носу и очередным напомнанием о том, что вы тут устроили, пока у власти был этот… таракан. А эр Рокэ решил замять это все и сделать вид, будто ничего и не случилось, будто он вернулся к себе домой после очередной военной кампании и все на своих местах, все нормально. По-моему, большего в этой ситуации и сделать невозможно.

Дикон удивленно моргнул. А ведь Герард прав. Закатные твари, ну почему правы всегда другие, а он сам вечно делает глупость за глупостью?! Хорошо еще не при Вороне такое брякнул.

– Вы правы, рей. Я просто как-то не подумал…

Ворон сказал бы что-то вроде: „Вы вообще не думаете, а если пытаетесь, то выходит какое-то непотребство“. И был бы прав.

– В таком случае, хорошо, что мы об этом поговорили, – произнес Герард примирительно. – Предлагаю прерваться и сделать круг по городу. И лошадей промнем, а то они совсем застоялись, и сами проветримся. Соберано хотел, чтобы мы закончили с бумагами к вечеру, осталось не так много – все равно успеем. Что скажете?

Дикон кивнул. Разговаривать хотелось меньше всего.

Настроение было препаршивое, хотя ничего по-настоящему плохого не случилось. Подумаешь, поговорил с Герардом, выслушал его точку зрения и согласился с нею. Хуже было бы, если бы весь этот бред услышал эр Рокэ…

Герард не пытался завязать разговор, и если что-то и произносил вслух, то обращаясь к своей лошади, та тихо всхрапывала в ответ. От этого молчания было чуть легче.

Ну почему все так нескладно, до мелочей? Герард предложил прокатиться на лошадях, и Дикон тут же отправился в свою комнату за плащом и перчатками, даже не подумав зайти на кухню за лакомством для Соны. Он всегда, выходя из дома, приносил ей какое-нибудь лакомство, а сейчас совершенно вылетело из головы. Герард сообразил захватить с собой две морковки, и на ее долю тоже, поэтому Сона не обиделась, но на фоне всего остального это настроение не улучшило.

Дикон сам не заметил, как они оказались у ворот. Дора? И как их сюда занесло? Ну да, куда ехать – решал он сам, Герард просто следовал рядом и молчал.

Они въехали внутрь, и Дикону показалось, что он провалился в прошлое. Только что перед глазами был пустая заснеженная площадь, и вдруг нахлынул весь тот ужас, о котором Дикон после коронации Альдо и не вспоминал толком. Помнил лишь,что очень злился тогда на толпу, на Робера и Спрута… А ведь это была его обязанность, проследить, чтобы все прошло спокойно и радостно. Да, готовил празднество Айнсмеллер, но он-то сам должен был хотя бы ознакомиться со всем, а не только думать о том, в какой одежде он поедет и как рано ему придется встать! В одном из снов Синеглазая говорила, что неважно, каковы люди, важно, что эории за них в ответе. А тогда, на том кошмарном „празднестве“ настоящими эориями были лишь Робер со Спрутом, а он сдуру оказался в толпе, за которой не уследил, и только злобился на всех и вся, как мерзкая ювелирша. От воспоминания о гадкой девчонке стало трудно дышать, Дикон судорожно рванул ворот плаща, почувствовал на плече тепло чьей-то руки и пришел в себя.

Все в порядке. Он в Доре, но тот кошмар уже давно позади. Позади.

– Вы в порядке?

– Д-да. Просто вспомнил…

Дикон медленно выдыхнул и погладил Сону по черному боку. А может рассказать Герарду про ту девчонку? Слушать сынок Арамоны умеет… Леворукий, ну как же он мог забыть, что Цилла – сестра Герарда?!

– Герцог? Только не говорите, что с вами все в порядке. Не поверю. Что происходит?

– Ничего. Просто я вспомнил вашу сестру.

– Циллу? Но вы ее не видели, когда мы приехали в Олларию…

– Я видел ее уже после смерти, – Дикон поежился, – но только в Лабиринте узнал, что она ваша сестра. Потом как-то не вспоминал.

Что еще сказать, Дикон не знал. Герард подал коня назад и улыбнулся, толькло как-то невесело:

– Вас смущает общество родни выходцев? Верно, одно дело вытерпеть новоявленного рея, другое…

– Не несите чепухи, – оборвал его Дикон резче, чем собирался. Чтобы как-то сгладить эту резкость, он добавил с усмешкой: – Кажется, это все-таки моя черта. И уступать ее вам я не собираюсь.

Рей не ответил, только успокаивающе погладил своего коня – тот наверняка почувствовал настроение всадника и занервничал.

– Рей, дело не в вас. В ней. Она… Извините.

Герард пожал плечами и отвернулся.

– Я никогда ее не любил, она была очень вредной и злой. Селина и другие сестры – они совсем другие. А эта… кукушонок какой-то злобный. Даже когда с ней играли, всегда норовила или укусить, или что-то сломать. Я не знаю, почему. А потом отец стал выходцем и забрал ее с собой. Я ее больше не видел, но… Соберано сказал, что Цилла стала Королевой Излома – той тварью, вокруг которой вся скверна и собирается. И которая эту скверну распространаяет. Скверну, гниль и смерть. Наверное, я должен ее пожалеть, но не могу. Мне маменьку жалко – она из-за этой дряни переживала очень. А я не могу. Мне только хочется, чтобы Цилла упокоилась с миром.