Таня внимательно слушала Васю и как будто впервые видела его. Да, конечно, не раз и не два кое-кто из их общих знакомых очень осторожно, но убедительно говорил ей о странностях в поведении Васи. Иные факты были убийственны. Но Таня видела в нем то, что ей хотелось видеть. А теперь она смотрит на Васю и…

Презрительно оттопыренная нижняя губа, галстук-бабочка, нейлоновая рубашка, кремовые, в меру узкие, отлично сшитые брюки, «мохнатый» пиджак с ультрамодными пуговицами на груди. В глазах какая-то торжественная муть. «Но ведь он урод!» — вдруг подумала Таня…

Вася заметил что-то неладное во взгляде Тани и со свойственной ему ловкостью сразу перевел разговор на новейшие фильмы, привезенные на кинофестиваль. Но даже и то, что он говорил о фильмах, вызывало на этот раз раздражение у Тани.

— В итальянских картинах — реальная жизнь, — болтал Вася, то и дело смеясь и оправдывая свое прозвище жизнерадостного парня. — Все плохо, но вместе с тем как-то очень мило и не очень волнует. Сидишь и развлекаешься. А у нас… Сплошные проблемы и идеи. Не может человек переварить столько идей за полтора часа сеанса! Понимаешь?

Вася пошевелил в воздухе пальцами, точно пытаясь наглядно показать, насколько тупы, на его взгляд, наши фильмы. Внезапно рука его в воздухе замерла. Таня вскочила и с пылающим взором крикнула:

— Вы пошляк, понятно? Пошляк и хам, я это, собственно, давно заметила!

Вася настолько не ожидал такого оборота разговора, что растерянно переспросил:

— Давно заметила?

— Да, давно! — решительно подтвердила Таня. — Собственно, с первой же минуты знакомства. Я просто думала до сегодняшнего дня, что тебя… вас можно пере… пере…

— Перевоспитать?!

— Да, перевоспитать! Мне казалось, что вы просто запутались в тех глупостях, которых вы наслушались от ваших заграничных знакомых. Позор! — вдруг снова закричала и заплакала Таня. — Мне рассказали — он шляется по номерам гостиниц, как… Ну, вы сами знаете, как кто! И выпрашиваете у иностранцев старые носильные вещи. А попутно они вас просвещают. Ах, какая гадость!

Вася пришел наконец в себя. Первой его мыслью было: как бы эта девчонка не выболтала его секреты старшим — могла выйти неприятность. Сильно идейная! Черт его дернул с ней связаться! Но… папа — известный писатель, своя машина, деньги. «Человеком движут простейшие идеи», как сказал милый человек, приезжий негоциант из Чикаго. Может быть, он и не негоциант, а гангстер, какое ему дело? Он так мило угощает чудесным ромом и вообще…

— Послушай… — начал Вася, пытаясь нащупать и не находя нужного тона.

Таня вскочила и закричала «Убирайтесь вон!» так громко, что сорвала голос. Вася быстро юркнул в дверь.

Олег всего этого не знал. С самого же начала он почему-то решил, что раздоры между милыми произошли из-за ревности. Скорее всего приревновала Таня: Вася был парень видный, таким обычно девушки не изменяют. Да и неспроста Таня заперлась у себя и пребывает в траурном настроении.

— А может быть, он ее оскорбил?!

….Именно в этот, не очень удачный час Альфред позвонил в парадную дверь квартиры своего дяди. Он надел для этого важного свидания свой лучший костюм из светлого твида, шитый в рассрочку, и любимый палевый галстук-бабочку. Альфред волновался. Во-первых, его смущало предстоящее свидание с незнакомыми родственниками. Произведет ли он благоприятное впечатление? А во-вторых, сумеет ли хоть сколько-нибудь выполнить поручение Кнаббе? Это совсем не так легко — явиться к незнакомым людям и за короткое время отпуска повлиять на них в желательном направлении.

Уже нажав кнопку звонка, Альфред быстро перебрал в уме идеи, которые желательно здесь внушить, и остановился на одной, по мнению Альфреда, простой и доходчивой, а именно, что марксизм устарел, будучи философией прошлого века, не знавшего ни электричества, ни тем более атомной энергии. «Основное положение марксизма, — вспоминал он урок, — а именно ухудшение положения рабочего класса, опровергнуто блестящим положением на Западе рабочих и служащих в наши дни! Хотя, — продолжал размышлять Альфред, — ничего блестящего в моем положении нет. Вероятно, это потому, что я — эмигрант, с нашим братом они не очень церемонятся…»

Тут щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стоял молодой человек спортивного вида и с недоумением смотрел на Альфреда.

— Позвольте представиться, — тотчас сказал приезжий заранее заготовленную фразу. — Я Альфред Семенов. Могу ли я видеть своего дядю, известного писателя Николая Семенова?

Видимо, строй произнесенной фразы удивил Олега. А может быть, сыграла роль неожиданность («дядя?!») и несколько комический вид Альфреда. От волнения у него взмок подбородок, и он слегка задыхался, как будто пробежал от Белорусского вокзала до Покровки, где находилась квартира Николая Осиповича. Что за имя— Альфред? Может, он псих? Словом, Олег прыснул и, еле сдержавши смех, сказал:

— Вашего дядю, известного писателя Николая Семенова, вы видеть не сможете, потому что он в отъезде. Вы, вероятно, принесли рукопись?

— О нет, я не приносил… не принес рукопись, — живо отозвался Альфред. — Я приезжал… Я приехал из Федеративной Республики Германии на короткий срок. Я — турист, понимаете?

— Ну и что же? — спросил Олег, проникаясь недоверием к этому странному типу. — Если у вас есть дело к моему отцу…

— Ах, так значит вы мой кузен?!

Альфред бросился обнимать отбивавшегося Олега. В общем, спустя несколько минут Олег стал понимать ситуацию, которая его вовсе не привела в восторг. На шум и разговор вышла в прихожую из своего заточения Таня, не устоявшая перед врожденным любопытством. С кем это целуется Олег? Кто этот странный посетитель?!

— Знакомьтесь, это ваша кузина, — представил Олег Таню. — Только не надо ее обнимать, воздержитесь, мой кузен.

Альфред взглянул на Таню и обомлел. Вот она, русская красавица, классические русые косы, о которых он всегда мечтал! Серые лучистые глаза, в упор смотрящие на него… Да, слишком лучистые — он чувствует, что заболевает лучевой болезнью. Нет, он сам без предупреждения не решился бы обнять эту высокую статную девушку со строгими глазами и детским пухлым ртом.

— Здравствуйте, — робко сказал Альфред, — я ваш двоюродный брат из Федеративной Республики Германии. Мой папа был братом вашего папы.

— Та-ак, — мрачно протянула Таня. — Значит, вы сын белогвардейца? Зачем вы сюда приехали?

— Он турист, — пояснил Олег нетерпеливо, — неужели не понимаешь?

— Слушайте, турист, — обратился он к Альфреду, — я очень спешу, у меня деловое свидание.

Он посмотрел на сестру, как бы приглашая ее заняться гостем. Но Таня холодно отрубила:

— Я тоже спешу. — И ушла к себе, закрыв за собой дверь.

Альфред смутился и робко сказал:

— Может быть, я некстати?

— Очень кстати, вы же видите, — буркнул Олег. — Вот что: идем вместе.

— Куда? — упавшим голосом спросил Альфред. Он уже ожидал худшего.

— В ресторан, — успокоил его Олег.

— Но у меня, как это?.. Мало валюты, — сказал Альфред, смущаясь все больше.

— Валюты? — удивился Олег. — Причем валюта? Ах да, вы говорите о наших деньгах. Ладно, у меня хватит, вы ведь как никак гость. Идем.

Два упитанных швейцара бодро взимали дань с посетителей кафе «Националь» за соломенные шляпы, оставляемые на вешалке.

В зале чинные посетители вкушали дорогие блюда, в калькуляцию стоимости которых включались и центральное местонахождение кафе, и высокие зеркала по стенам, и смокинг метрдотеля с жестким взглядом.

— Очень богатый зал, — с удовлетворением сказал Альфред, когда они с трудом нашли свободный столик и уселись. Почти сейчас же подошел Вася.

— Знакомься, это мой двоюродный брат из Западного Берлина. Альфонс.

— Альфред, — поправил двоюродный брат. Он вскочил, вытянулся — подбородок вперед.