Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Сама именинница не пила, зато гости не раз поднимали бокалы за ее здоровье, чокались друг с другом, особенно усердствовал отец Людмилы. Мне тоже пришлось несколько раз чокнуться с ним. Людмила потчевала меня маринованными огурчиками; я чувствовал ее симпатию ко мне. Где бы я ни очутился, ее заботливый взгляд отыскивал меня в комнате, порой она кивала мне с улыбкой, едва ли не заговорщической. До сих пор - я отчетливо сознавал это - мне никогда не встречалась девушка вроде Людмилы. Похоже, ее отец заметил, какое впечатление она произвела на меня, что, пожалуй, не было ему неприятно и даже радовало его, во всяком случае, он решил мне показать нечто такое, чего я о Людмиле знать не мог и чем сам он гордился. Порывшись в тумбочке, он чертыхнулся, но потом, довольный, протянул мне то, что искал, - две фотографии. Одна из них запечатлела тонконогую девочку лет двенадцати в топорщащейся балетной пачке, на другой фотографии она же, похожая на меховой шар, держала здоровенного сома, только что вытащенного сачком из лунки.

- Тут Людмила и тут Людмила, - пояснил он после некоторой паузы. - Здесь первое выступление на концерте в военно-медицинской академии, а здесь зимняя рыбалка на Чулыме - это приток большой сибирской реки под названием Обь. - Не знаю, бывают ли взгляды нежнее, чем тот, которым он смотрел на обе фотографии.

Меня забеспокоила неожиданно воцарившаяся тишина - из кухни не доносилось ни шелеста бумаг, ни шарканья ног, ни тихого вздоха. Куда подевался Пюцман? Уж не окаменел ли он от изумления, раскопав что-нибудь эдакое? Вдвойне озабоченный, я поднялся с места, подкрался к двери и уже чуточку приоткрыл ее, как внезапно Пюцман, не оборачиваясь, громко пригласил меня к себе. Он нашел неверно оформленный документ, счет из ресторана "У причала", где отсутствовала не только моя подпись, но и точное указание профессии человека, которого я угощал. Я с облегчением подписал счет, добавив, что обед действительно был деловой встречей с переводчиком из Маккензеновской казармы, на которой обсуждалась и уточнялась программа занятий. Пюцман еще раз проверил счет, попросил заодно расписаться под двумя квитанциями за поездки на такси и, похоже, остался удовлетворен.

- Если возникнут новые вопросы, сразу же зовите, - предложил я.

Он не ответил, продолжая разглядывать кипу квитанций, словно ожидая от них добровольных признаний.

Я пригласил Людмилу пообедать в ресторанчик "У причала", к Питу Флехингусу, сразу после нашего следующего занятия. Она приняла приглашение без колебаний, но попросила сначала проводить ее домой, потому что хотела попрощаться с родными.

- Мы всегда так делаем, когда куда-нибудь идем, - сказала она. Дома она поцеловала на прощание по очереди мать, брата и отца, которые сидели на кроватях, ожидая чего-то, даже погладила старого рыжего кота, приблудившегося к ней в казарме, и только после этого была готова на выход.

Пит и несколько завсегдатаев его ресторана - сотрудники соседнего издательства, журналисты, работники морской метеослужбы - с нескрываемым удивлением и заметно дольше обычного разглядывали Людмилу, которая прошла мимо них в своем бежевом платье с летящими жуками. Все места у окон были заняты, Пит пригласил нас жестом за столик возле самой стойки и порекомендовал фаршированную щуку с картофельным салатом. Поскольку он отнесся с Людмиле с особой предупредительностью, я счел уместным заметить:

- Дама приехала к нам издалека, из Томска.

- Из Томска, - повторил Пит. - Это ведь где-то в Сибири? Моему деду довелось побывать там, не по собственной, правда, воле. Реки, болота и тайга, тайга. Работал на лесоповале.

- Зато на юге там очень красивые горы, Алтай, - сказала Людмила.

- Дед говаривал, что в Сибири все красиво, особенно если глядеть на нее с должного расстояния, - усмехнулся Пит и отвернулся к кухонному окошку, чтобы сообщить наш заказ.

Людмила не стала спорить - ее-то предки приехали в Сибирь по своей воле; более двух веков назад они откликнулись на приглашение царя и переселились туда, чтобы осваивать огромные просторы, строили школы, основали университет, извлекали из сибирских недр их несметные богатства.

- Нет на земле края благодатней, - сказала Людмила, - какие горы, какие великие реки, сколько зверя в лесах, пушного зверя.

- Однако вы вернулись назад, - возразил я, - прошло столько лет, а вы все-таки вернулись.

- Соседи наши стали неуживчивы, - вздохнула Людмила. - Им не нравилось, что мы говорим по-немецки, что живем по-своему. А когда мы решили обособиться, нам пригрозили, что немецкий поселок и вовсе сожгут. Значит, кончился наш сибирский век, сказал отец и подал заявку на выезд. Но были у нас среди сибиряков и друзья, которые плакали на проводах.

За едой я принялся исподволь, осторожно расспрашивать Людмилу о ее планах; мне не хотелось, чтобы у нее сложилось впечатление, будто у нас каждый обязан иметь точную жизненную программу и целеустремленно идти к определенной цели. С тем большим удивлением я узнал, что она для себя уже все решила. Вспомнив показанную мне ее отцом фотографию, я спросил:

- Балет?

- Нет, нет, - улыбнулась она, - с балетом все кончено. - В детстве она занималась балетом и, возможно, продолжила бы занятия, если бы не несчастный случай на охоте.

- Несчастный случай?

- Ну да, это произошло зимой, волчонок из стаи два раза укусил меня, сначала за плечо, потом сюда, - она коснулась бедра. - Волчонка пристрелили. На лице ее не мелькнуло даже тени сожаления, когда она повторила: - Нет, нет, с балетом покончено.

- А почему бы вам не сделаться переводчицей? - сказал я, полагая, что даю неплохой совет. - Мир срастается в единое целое, мы все больше зависим друг от друга, так что, видимо, на переводчиков ожидается огромный спрос. Вскоре их понадобятся миллионы. Двумя языками вы уже владеете, добавьте к ним еще один или два редких, трудных - и будущее вам обеспечено.

Людмила приоткрыла свои мелкие, острые зубки, грациозным жестом избавилась от щучьей косточки. С легкой улыбкой сказала:

- В тех краях, где мы жили прежде, я занималась бортничеством, обеспечивала всю семью лесным медом. В лесу было много диких пчелиных роёв, пчелы собирали еловый мед и мед с болотных цветов; пчелы здорово прячутся, но мне помогал маленький дятел, он всегда летел впереди и указывал, где прячутся пчелы. Мне нравится бортничество, я умею обращаться с пчелами. - Она вопросительно взглянула на меня, я же не знал, стоит ли воспринимать ее слова всерьез; словно почувствовав мои сомнения, она добавила: - Боже мой, заработать бы сейчас денег, а будут деньги, куплю себе пасеку, заведу пчел, только не диких сибирских, а прилежных немецких домашних пчел. Может, стану продавать мед и вам, господин Боретиус.

3
{"b":"63210","o":1}