— Лэнс, всё нормально, — выдохнул Кит и немного повёл головой. — Это тоже хорошо, но я… я хочу именно тебя.
Лэнс не ответил ему ничего, а лишь вытащил пальцы. Всё, ладно, он тоже думал, что более или менее, но этого достаточно, так что Лэнс не стал ни о чём думать, а лишь послушался Кита. Да и не мог, серьёзно, МакКлейн после такого вообще ни о чём думать. Просто. Мозг отключился, улетел, вспомните о нём позже.
Кит рвано хрипнул, когда почувствовал, как его покинули пальцы, только снова впечатался лицом в кровать и, выпятив бёдра, подтянулся ими к нему поближе. Он словно просил. Словно приглашал. Слишком-слишком явно приглашал, что сомнений никаких просто не могло и возникнуть при таком виде.
У Лэнса, кажется, мозг больше не работал окончательно при виде столь отзывчивого Кита, именно что просящего его. Нет, точно, мозг взорвался, перегорел, перемкнул, мозга больше нет.
Раскатав презерватив, выдавив на член из тюбика побольше и смазав проход ещё немного, Лэнс направил ствол Киту между бёдер. Он помедлил всего секунду, ему нужно успокоиться, чтобы не спустить в ту же секунду, как головка скроется в ложбинке. Лэнс думал, что он успокоился. Когда он наконец толкнулся внутрь, то понял, что нифига он не успокоился.
С какой-то стороны их перерыв и стоил того — настолько хорошо ему уже очень давно не было. Лэнсу даже трудно вспомнить какой-либо конкретный раз, потому что пах стягивает до невозможности, а перед глазами пролетают какие-то непонятные вспышки и рябь.
Кит под ним, кажется, думал точно так же. Даже если сначала он и сжался от напряжения, но, под осторожными проталкиваниями и последующим затишьем привыкнув к ощущениям, и сам подался вновь навстречу не прося, а требуя.
Кит всегда требует. Всегда. А Лэнс всегда даёт.
Лэнс ничего не говорит, так как слова не нужны — всё понятно и так.
Он скучал. Оба скучали.
Лэнс скучал по этим приглушёнными стонам, которые вначале Кит старается сдерживать за непонятными хрипами, но с каждым толчком, с каждым прохождением члена по простате всё сильнее срывается на голос.
Он не любит сдерживаться. Лэнс скучал и по этому.
Скучал и по тому, как его бёдра раскачиваются, как придвигаются в такт на движения, скучал по их виду, по виду выгибающейся спины, узких, но крепких плеч, того затылка и тех закрывающих его часть волос.
Лэнс бы перевернул его к себе, чтобы видеть и лицо, но, кажется в таком случае он кончил бы, даже не позволив Киту ничего почувствовать. Ни Киту, ни себе. Нет, так не пойдёт, ведь Лэнс и сам скучал по тому чувству, которое испытываешь, когда находишься внутри него. По чувству, как стенки то сжимают его, то расслабляются, как они обхватывают в своей тесноте член, как вокруг и внутри всё тепло, горячо, жарко, невероятно.
Особенно Лэнс скучал по тому невероятному чувству, что заставляет прикусывать губу до крови, сжимать руки на бёдрах Кита как можно крепче, прикрывать глаза от накатывающих волн застилающего всё удовольствия и выскальзывать, тереться, толкаться только глубже вновь.
О нет, Лэнс просто скучал по всему этому, всему Киту и всему, что Кит дарил. Теперь он подарил ему и что-то новое, а именно редкие полосы по всему телу, изгибающиеся и обрамляющие кожу.
Это было красиво.
Кит всегда красивый, но сегодня в особой мере.
Эта мысль, этот Кит, эти полосы, опускающиеся со спины к бёдрам, добивают Лэнса, и кажется, что долго в ворохе этих стонов наслаждения и толчков ему точно не продержаться.
— Боже, Кит, прошу, скажи, что ты близко, иначе-иначе я… — сбивчиво тараторит Лэнс. Говорить, когда тебя так сжимают и когда даже и приостановиться не выходит, чертовски сложно.
— Я… да, — хрипло выдаёт Кит, тоже, похоже, державшийся из последних сил.
Он еле возвращается в реальность сознанием, чтобы опустить руку вниз и дотянуться ей до паха. Похоже, ему хватило всего пару движений. С какой-то стороны для Лэнса это облегчение, с какой-то — в голове снова всё выносится. Он успевает сделать всего несколько толчков и чувствует, как внутри Кита всё враз вжимается до предела, как потом немного отпускает и как потом снова невыносимо сжимается. Лэнс упивается звуками того, как Кит стонет, упивается видом того, как он выгибается спиной, лопатками, телом и чуть ли не валится на кровать на недержащих ногах.
Лэнса прошибает следом. Тут же. Он наваливается на Кита, утыкается лицом в лопатки, зажмуривает глаза и толкается пару раз из последних сил, чтобы и самому довести себя до белого каления, чтобы окончательно расплавиться под ощущениями.
Лэнс обожает это чувство.
Кажется, оргазма такой силы после столь долгого воздержания у него и правда не было. И это потрясающе. Он, сняв липнущий презерватив и лёжа на распластавшемся Ките, лишь млеет в разливающемся тепле и приятной усталости по телу.
Лэнс и правда скучал по Киту. Очень.
Он целует Кита в очередную полосу на плече и до его ушей доносится странное звучание. Лэнс улыбается лишь уголком губ. Мурчание. И правда чудесное мурчание. Кажется, оно немного ломаное и хрипловатое, будто Кит не понимает, что это такое или что с ним делать, но оно непроизвольно доносится из его горла.
Лэнс не знал, что можно быть в этот момент ещё счастливее. Теперь знал, потому что, кажется, теперь он лыбится настолько глупой улыбкой, что просто невозможно, а внутри комок нежности разрастается до необъятных размеров.
Это и правда очаровательно. До невозможности очаровательно.
Лэнс счастлив. Он лишь продолжает его целовать. Губы прикасаются к лопаткам, ещё раз к ним, опускаются по позвонкам ниже, спускаются по выпирающему хребту, целуют фиолетовые полосы сбоку и продолжают невесомыми, тягучими и нежными движениями двигаться к пояснице. Лэнс тянется телом немного ниже, чтобы его лицо было напротив бёдер Кита и чтобы целовать уже и их. Поцелуи в ягодицы всё следуют, Лэнс всё сильнее проводит ладонями по ним разгорячённым, а Кит лишь сильнее мурчит от прикосновений и ласки.
Действительно как кот. Действительно как галра.
Лэнс даже не понимает, как Кит мог вообще подумать, что кому-то его тело может не понравиться. Такое потрясающее тело, такое всегда потрясающее и сейчас особенно потрясающее тоже.
Лэнс целует одну ягодицу, целует её ещё раз и ещё раз, потом тянется вбок и зацеловывает до предела уже и другую. Он то целует мелко, то прижимается губами на несколько секунд, то просто размашисто проходится языком, то выводит непонятные узоры, то вообще мягко прикусывает их.
По-всякому.
Он просто хочет. И всё.
Кит безропотно лежит, не подаёт никакого движения, но, судя по учащающемуся и становящемуся более чистым мурчанию, жив он более чем. Лэнс спускается ещё ниже и целует его в уже нижнюю часть бёдра. Он решил, что расцелует все отметины, изучит их все, обласкает Кита всего, заверит, что он желанен, прекрасен и красив как никто другой, так что он тянется и ниже, к линии на икре.
Полоса кончается, скрывается за передней частью ноги, и Лэнс, не думая, переворачивает его. Кит покорно подчиняется и даже не думает говорить и слова. Именно в тот момент Лэнс видит его лицо — такое разморённое, взмокшее, тяжело вдыхающее воздух и с прикрытыми от удовольствия глазами лицо. Всё мурчащее лицо. Кит млеет. Кит окончательно покорён всем происходящим и только поддаётся на ласку.
Лэнс не думает и прекращать, потому, переждав зарождающуюся истерику при виде так изнежившегося Кита, устраивается ему между ног. Он склоняется обратно, к месту, где остановился, и просто подтягивает к себе согнутую в колене ногу. Лэнс не сгибается, а просто подносит к своему рту чужую голень и мягко прикасается к ней губами.
В тот момент Кит слегка приоткрывает глаза. Кит смотрит на него томным взглядом из-под чёлки, а Лэнс посылает в ответ такой же тяжелеющий. Он не знает, что настолько тронуло в увиденном зрелище Кита, но парень только стал тяжелее дышать и урчать всё громче. Что-то в увиденном явно сломало его.
