Так или иначе - присутствие войск в горах для всех означало одни проблемы. Крагдоб мог собрать в районе Бадора практически любые силы, однако открытая война с Громбелардским Легионом была последним, чего ему хотелось. При всех обстоятельствах он вышел бы победителем, пусть даже и дорогой ценой. Однако эта победа означала бы еще более грандиозную облаву в будущем.

Каренира прекрасно все это понимала. У Короля Гор были веские причины, чтобы впасть в глубокую задумчивость.

- Глорм, - сказала она, - может быть, стоит начать серьезные переговоры?

Он кивнул:

- Может, и стоит... Но, Каренира, коменданты легионов не вольны решать сами... Иначе хватило бы моих писем.

- Почему же тогда ты хочешь разговаривать с комендантами?

- А с кем? С Трибуналом?

Он пристально посмотрел на нее.

- О чем ты думаешь?

- О разговоре с тем, кто может все. Кто не боится Трибунала... и никого вообще.

- Странные порой у тебя бывают мысли.

Он снова задумался.

- Хотя его высочество Рамез - человек, похоже, неглупый... Только кто к нему пойдет? Я?

- Нет, Глорм. Я.

- Вести переговоры от имени короля разбойников? - Он неопределенно махнул рукой. - Это тебя погубит, ваше благородие, если ты собираешься остаться в Громбеларде. Ты сразу станешь для всех обычной разбойницей.

- "Вести переговоры"... "от имени"... - Она надула губы. - Я просто никогда ни от кого не скрывала, что мне удается договариваться с разбойниками. Как-нибудь справлюсь.

- Это может быть опасно, - вмешался Вилан. - А если...

- Не сердись на меня, ваше благородие, - прервала она его, ехидно подражая его манере говорить, - но если ты сейчас же не замолчишь, я попрошу заткнуть тебе рот.

Глорм повернулся и кивнул своим людям.

- Тебе незачем просить, - сказал он. - Его благородие Вилана настолько заботит твоя безопасность, что ему нельзя предоставлять хоть какую-то свободу. Он подождет, пока ты не вернешься. Связать его!

Вилан попытался было протестовать, но дюжие детины, схватившие его, не желали вдаваться в дискуссии.

В Громбе она встретилась с Армой. Встречу устроил Ранер - силач, дубина которого в свое время надолго оставила след на голове Царицы Гор... Ранер жил у своей любовницы, симпатичной горожанки; ее спальня, может быть, не слишком подходила для подобных встреч, но зато была местом вполне безопасным.

Каренира была с Армой знакома лишь косвенно. Вряд ли обе женщины с большой симпатией относились друг к другу. Однако необходимо было решить дела, а времени на взаимную неприязнь не оставалось.

- Еще сегодня, - заговорила армектанка, - самое позднее - завтра, я должна встретиться с Князем-Представителем.

Арма, несмотря на всю необычность запроса, ничем не выказала своего удивления.

- Увидеться с Князем... - повторила она. - Это будет непросто. Зачем это тебе?

Каренира изложила ситуацию.

- Хорошо, - кивнула блондинка. - Насколько я понимаю, речь идет о доверительной встрече? Официальной аудиенции ждать можно неделями. Правда, тебя, Охотница, наверняка бы приняли... - Она задумалась.

- Нет. Я хочу увидеться с его высочеством с глазу на глаз.

- Есть кое-какие соображения... Но не хочешь ли сперва узнать, что за человек Князь?

- Кое-что я слышала, но расскажи все, что знаешь.

Арма чуть улыбнулась:

- Не даром же я ем свой хлеб, ваше благородие! Я здесь для того, чтобы все видеть и слышать. Во всяком случае, как можно больше. Если я начну выкладывать тебе все, что знаю, хотя бы на одну лишь тему, наверняка и до утра не закончу... Что тебя конкретно интересует? Достоинства? Недостатки, слабости? Может быть, привычки?

- Да, это и еще кое-что, - согласилась лучница.

- Ну хорошо. Но сначала я должна еще предупредить, что не за все я могу ручаться. Князь-Представитель никогда мне не доверялся. Источник моих знаний - это слухи и сплетни. Так что учти.

- Учту наверняка.

- Ну хорошо. Его высочество Н.Р.М.Рамез - естественно, армектанец. Он молод, ему тридцать шесть лет. Никогда еще Громбелардом не правил столь юный командир. Два года назад он овдовел, но все говорит о том, что скоро он станет зятем императора, - возможно, будущей осенью. Он происходит из одного из самых знаменитых армектанских родов...

- ...ведущего свое начало по прямой линии от княжеского рода Сар Соа. Ты разговариваешь с армектанкой, госпожа, - слегка язвительно напомнила Каренира. - Таких фамилий в Армекте всего несколько; армектанка Чистой Крови не может о них не знать. Рамез...

Она хотела что-то еще добавить, но передумала.

- Тем лучше, - подытожила Арма. - Значит, ты знаешь, а если не знаешь, то легко поймешь, что самому императору приходится считаться с человеком, род которого владеет состоянием почти столь же крупным, как имперские владения в Армекте. Говорят, что помолвки с дочерью императора почти силой добился отец нашего Князя, желая, чтобы его фамилия блистала еще ярче, чем прежде. Никто не прочит счастья этому союзу, поскольку - коротко говоря Рамез пользуется репутацией тирана и деспота, который терпеть не может возражений и не слушает никого, кроме себя.

- Это правда?

Арма покачала головой - и да и нет.

- Правда то, что предыдущий Князь-Представитель оставил здесь после себя целую армию придурков, готовых неделями отсиживать зады на совещаниях. Его высочество Рамез и так довольно долго терпел их брюзжание, лишь недавно прогнал на все четыре стороны. Но, похоже, выбрав новых советников и придворных, он все равно никого не слушает.

- Гм...

- О тяжелом нраве Князя-Представителя особенно много говорят сейчас. Дело в том, что Рамезу недавно пришлось прогнуться перед самым могущественным институтом Империи, а именно Имперским Трибуналом. Его высочество ненавидит урядников, видя, похоже, в каждом из них шпиона своего будущего тестя; шпиона, который будет ни больше ни меньше как вынюхивать углы и закоулки его супружеской спальни. Охотнее всего он вышвырнул бы их всех из Громбеларда.

- Вот видишь... - прошептала армектанка.

- Однако, несмотря на деспотичный характер, - продолжала Арма, - это человек очень образованный и умный. Он превосходно владеет громбелардским и дартанским, кажется, понимает и по-гаррански. Он великолепный знаток военного дела. После того как он реорганизовал гарнизон Громба, офицеры не перестают удивляться, вспоминая его широчайшие познания всех тяжестей воинской службы. С тройниками и десятниками он разговаривал так, словно сам был одним из них. Он знал, почему солдатам жмут сапоги и как нужно исправить подстежки, чтобы кольчуги хорошо сидели. Вместе с тем, однако, кажется, что он... как бы это сказать... больше любит войско, чем войну. Ему хотелось бы иметь прекрасных солдат, прекрасно вооруженных и обученных, но мысль о том, что нечто подобное может понести в сражении непоправимый урон, приводит его в глубокое уныние. Что вовсе не говорит о его трусости. Я достаточно ясно выражаюсь?