Мурату наследовал еще более жестокий и хищный сын его Баязет I. После смерти отца тут же на поле сражения он повелел воздвигнуть множество пирамид из голов убитых христиан, а затем, покорив всю Болгарию и Сербию, он взял себе в жены дочь покойного короля Лазаря. В 1396 году Баязет нанес под Никополем страшное поражение ополченцам нового Крестового похода, созванного против него папою Бонифацием IX. После этих побед самоуверенность и зверства турок не знали никаких границ, и Баязет устремил все свои усилия, чтобы окончательно покорить Царьград, причем в течение пяти лет держал несчастный город в осаде, от которой тот, без сомнения, должен был пасть. Но вдруг неожиданно Баязету пришлось снять эту осаду и помериться всеми своими силами с Тамерланом.
Ненасытный Железный хромец, осведомленный о подвигах Баязета в Европе и Малой Азии, отправил к нему послов со следующим высокомерным требованием: «Знай, – писал он Баязету, – что мои воинства покрывают землю от одного моря до другого, что цари служат мне телохранителями и стоят рядами перед шатром моим; но судьба у меня в руках и счастье всегда со мною. Кто ты? Муравей Туркоманский, дерзнешь ли восстать на слона?.. Если робкие европейцы обратили тыл перед тобою – славь Магомета, а не храбрость свою… Внемли совету благоразумия: останься в пределах отеческих, как они ни тесны; не выступай из оных или погибнешь».
Гордый Баязет ответствовал на это послание короткими словами: «Давно желаю воевать с тобою. Хвала Всевышнему: ты идешь на меч мой».
Столкновение обоих противников произошло в 1402 году в Малой Азии, на полях близ Ангоры. Здесь, несмотря на свое мужество и на отчаянную храбрость янычар, Баязет был наголову разбит и, захваченный в плен, принесен в клетке к Тамерлану, который вслед за тем богато одарил его, глубокомысленно рассуждал с ним о тленности мирского величия и отпустил своим данником. Эта победа Тамерлана над турками отсрочила на полстолетия переход Царьграда под владычество последних.
Покорив Баязета, Тамерлан пребывал большею частью в Самарканде, причем он, по примеру Чингисхана, сея всюду ужас и разорение, проливая потоки крови, воздвигая огромные пирамиды из человеческих черепов и обращая в груды пепла цветущие города, любил беседовать с учеными, лицемерно показывал себя другом науки и пускался в длинные рассуждения о ничтожестве человеческой жизни, о добродетели и о бессмертии. Он умер и погребен в Самарканде же, входящем ныне в состав нашего Туркестанского военного округа. Посреди великолепной мечети, выстроенной для упокоения его останков, находится роскошная гробница, но она заключает в себе лишь прах его учителя. Сам же Тамерлан, до конца жизни оставаясь лицемером, смиренно приказал себя похоронить у его ног.
Таков был Тамерлан, от ужасов нашествия которого 26 августа 1395 года спасло Русскую землю заступничество Царицы Небесной.
В память этого чудесного события на Кучковом поле, где был встречен жителями Москвы чудотворный образ, воздвигнут Сретенский мужской монастырь, причем день Сретенья до сих пор всенародно празднуется всею Россиею, а в Москве установлен и крестный ход из Успенского монастыря в Сретенский.
В Богородичной же церкви во Владимире вместо присланной в Москву иконы была поставлена другая, в меру и подобие подлинной, причем она, по преданию, была написана еще святым митрополитом Петром.
Вскоре после того, как полчища Тамерлана отхлынули от наших пределов, великому князю Московскому опять пришлось вступить в борьбу: новгородцы вновь отказались от митрополичьего суда, а затем и отказались разорвать свое соглашение с ливонскими немцами, когда этого потребовал Василий Димитриевич.
Это послужило поводом к открытию неприязненных действий со стороны Москвы, причем главное внимание Василия было обращено на богатую Новгородскую область – Двинскую землю, откуда получалось так называемое закамское серебро и дорогие меха, шедшие из Сибири; славилась также Двинская земля и многими другими промыслами, особенно же птицеводством, и лучшие соколы или кречеты для великокняжеских охот ловились именно в ней.
Жители Двинской земли и сами воеводы новгородские, находившиеся в ней, весьма охотно объявили себя за московского великого князя, войска которого заняли уже Вологду, Торжок и некоторые другие города. Встревоженные этим, новгородцы поспешили отправить в Москву посольство, чтобы умилостивить Василия Димитриевича. Но последний, оказав ласку посольству, не хотел и слышать о возвращении Двинской земли. Этот отказ пробудил былой воинский дух новгородцев. Они снарядили рать, вошли в Двинскую землю и, произведя там великое опустошение, захватили бояр, передавшихся Москве, после чего, вернувшись в Новгород, главного из них сбросили с моста в Волхов. Вслед за тем новгородцы послали просить мира у великого князя, и Василий, несмотря на внутреннюю досаду, согласился на него, до времени отказавшись от мысли присоединить Двинскую землю к Москве. Причиной этой уступчивости были дошедшие до него слухи о сношении Новгорода с его тестем, великим князем Литовским Витовтом.
Отношения к Витовту являлись важнейшим государственным делом за все 36-летнее великое княжение Василия ввиду того значения, которое приобрел первый на Литве. Мы видели, что в 1386 году Ягайло, вступив в брак с Ядвигой Польской и перейдя в латинство, в которое он окрестил и свой народ, соединил в своем лице власть над Королевством Польским и Великим княжеством Литовским. Но соединение власти над Литвой под польской короной скоро оказалось ему не под силу. Потеря самостоятельности Литвы была сочтена за обиду сидевшими в ней удельными князьями и боярами, причем во главе недовольных стал двоюродный брат Ягайлы Витовт. Он считал себя лично обиженным Ягайлой, в угоду которому он разорвал свои сношения с Немецким орденом, а также вторично перешел из православия в католичество, и был обижен именно тем обстоятельством, что Ягайло назначил своим наместником на Литве не его, а своего родного брата Скиргайлу.
Скоро Витовт открыто поднялся против Ягайлы, вновь заключив договор с немецкими рыцарями, которые, чтобы обеспечить себе его верность, взяли в заложники двух малолетних сыновей Витовта и брата Кондрата.
Поднятая Витовтом борьба с Ягайлой продолжалась с 1389 по 1392 год и велась с большим ожесточением, причем в ней принимали деятельное участие немцы. Витовт рассчитал, что ему выгоднее будет примириться с Ягайлой, который со своей стороны также очень желал мира и шел на большие уступки. Но этому примирению мешал договор Витовта с немцами: для них борьба его с Ягайлой была как нельзя более на руку. Тогда Витовт, чтобы разорвать с ними, решил пожертвовать своими сыновьями и братом. Он вероломно напал на один рыцарский отряд, разбил его, захватил несколько немецких укрепленных замков и 4 августа 1392 года заключил с Ягайлой мирный договор, по которому получил достоинство великого князя Литовского на правах самостоятельного государя, обещая польскому королю неразрывный союз и свое содействие в случае надобности. За это немцы, в отместку Витовту, отравили его обоих детей и заковали в оковы брата. Бывший же наместник Ягайлы на Литве, брат его Скиргайло, получил княжество Киевское, вскоре перешедшее после его смерти также под власть Витовта.
Таким образом, пожертвовав двумя сыновьями (а других детей у него не было) и братом, Витовт стал могущественным князем Литовским, причем в состав его владений входило вдвое больше чисто русских земель, собранных еще Гедимином и Ольгердом, чем литовских. Будучи человеком громадного честолюбия, при этом чрезвычайно скрытным и весьма вероломным, «неверником правды», по выражению летописца, Витовт успешно освободился разными средствами от большинства из своих подручных крупных удельных литовских князей, а затем направил все свои усилия к дальнейшему собиранию Русской земли, причем в этом деле он непременно должен был встретить соперника в лице другого собирателя Русской земли, своего зятя – великого князя Московского.
Здесь будет уместно отметить большую разницу в собирании Русской земли со стороны московских князей и литовских. Для московских князей это было делом священного завета их предков и митрополита Петра-чудотворца – собрать воедино наследие святого Владимира – православный русский народ, разбитый на множество отдельных частей вследствие гибельного порядка владения землей целым родом, установившегося после Ярослава Мудрого. Литовские же князья собирали то, что им никогда не принадлежало, то есть были простыми хищниками. Они были чужды как русскому народу, так и православию и с необыкновенной легкостью меняли при надобности свою веру и на язычество, и на латинство.
