- Дальше было вот что. Проснулся я после пьянки, дико голова болела, попытался встать – увидел, что руки-ноги не мои, мелкие какие-то. Мне ж все-таки накануне попадания под тридцатник уже было. Ну, думаю, все, словил белочку, мерещится, что в детство впал… – и я рассказал советскому магу свою историю с момента попадания. Степан Григорьевич только усы теребил.

- Да уж, помотало тебя, – сказал он, когда я закончил рассказ. – Значит, ты все же наш. Я еще послушаю, что мне Николай Палыч скажет, ну, особист наш, майор Кирюхин, то есть, но, думаю, у него мнение схожее. Значит, так. Учись ты, чему и учился у себя, но на тренировки приходи к нам. Не я тебе помогу задания исправлять, так наши ребята. С ними я вчера говорил, они против тебя зла не держат. Будут натаскивать. Еще, ты, кажется, на гитаре играешь?

- Играю, и песни пою.

- Так приноси гитару свою, споешь нам. И друзей-приятелей своих с подругами приводи, будем крепить дружбу народов.

- Сделаем, Степан Григорьич.

- Вот и сделай. Тебе, вижу, книжку Кирюхин дал? Хорошо, иди, читай, потом еще побеседуем. До двадцать четвертого еще время есть, даст Бог, поднатаскаем. Кстати, что ты имел в виду под «маггловскими предметами»? Не оружие ли, часом?

- Именно его и подразумевал. В том числе пулемет системы «Максим», из которого я в том году дементоров истреблял.

- Иди ты? Серьезно?

- Более чем. Показать?

- Поверю на слово. Потом представишь список наличного вооружения.

- Я так подозреваю, что мне так легко разрешили использовать немагическое оружие только лишь потому, что здешние министры-капиталисты не догадываются о его возможностях. Как я уже тут посмотрел за три года, британские маги отстали в развитии от не-магов лет так на сто, а во многих отраслях и на все двести.

- У нас в Советском Союзе такого нет. Мы в ногу со временем идем.

- Хотелось бы Родину повидать, три года не был.

- Так и повидаешь еще. Мы своих не бросаем, коли захочешь после турнира у нас осесть – милости просим…

На первый раз товарищ Никонов никаких инструкций мне не давал. Но, когда я возвращался в замок, выяснилось, что время уже обеденное, и меня тут же взяли в оборот мои друзья и подруги, после чего подвергли допросу на предмет того, с кем и о чем я так долго беседовал на русском пароходе. Списал на дела учебные. Увы, но раскрыться перед всеми я пока не мог, о моем иновременном для этого мира происхождении пока, кроме майора-особиста, не знал никто, даже Дора.

Книжку ту я все-таки прочитал, и в следующий свой визит на пароход сдал зачет товарищу майору.

Как оказалось, история СССР пошла не туда, куда я знал, как минимум с семнадцатого года. Февральская революция здесь прошла, как и там, царя предало его же окружение, вынудив отречься от престола, после чего те, кто стал новой властью, в один момент развалили армию и флот. И такой беспредел тянулся до Октября, пока большевики не арестовали Временное правительство. Причем здесь Керенского таки поймали, не дав сбежать за границу.

Дальше – больше, немцы продолжали наступать, Совнарком бежал в Москву, но доехал туда не весь. Как выяснилось, где-то недалеко от Твери спецпоезд потерпел крушение, несколько вагонов оказались разбиты, и это стоило жизни Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Мартову и многим другим. Сам же Ленин выжил, но до конца своих дней передвигался на каталке и в делах государственных с тех пор практически не участвовал. Освободившийся вакуум заполнили люди из большей частью выжившей сталинской команды – сам Сталин, Киров, Молотов, Микоян.

Как результат, вместо воплей о грядущей мировой революции и построения «Земшарной Республики Советов» практически сразу стали говорить о строительстве социалистической, народной власти в отдельно взятой стране. Более того, пойманный Керенский, которого в питерской ЧК допрашивал лично Дзержинский, раскололся на месте и признался в роли англичан и французов в организации беспорядков в России. Это тоже сыграло на руку большевикам, ибо они смогли таким образом убедить примкнуть к ним ряд бывших царских генералов, в моей истории оставшихся белыми – Деникина, Слащова, Кутепова, Дроздовского и ряд других. Они, конечно, большевиков не любили, но прощать союзникам предательства не собирались.

В качестве доказательства серьезности намерений генералам был предъявлен вывезенный из Екатеринбурга бывший император Николай II. Собственно Николая после этого никто не трогал, последний царь спокойно жил со своей семьей в Ливадии до своей смерти в сороковом году. Младшая из царевен, Анастасия, как выяснилось, стала в этом мире супругой товарища Сталина, и пережила своего мужа на семнадцать лет, скончавшись в 1978 году. Она родила ему троих детей, дочь Светлану и сыновей Василия и Георгия. Самого товарища Сталина не стало в шестьдесят первом, и он еще успел увидеть полет в космос Юрия Гагарина.

Гражданская война здесь закончилась на год раньше, в девятнадцатом, а вспомнивших на следующий год о своем былом величии поляков встретил весьма горячий прием от объединившихся Деникина и Буденного. Они гнали польскую армию так резво, что дошли до Варшавы и заняли правобережные предместья. На том поляки запросили мира, не желая терять всего остального, однако генерал и командарм были несговорчивыми, так что Варшаву и Мазовецкую область бравые шляхтичи, скрипя зубами, все же отдали нам. Столица Польши с двадцатого года была в Кракове, Варшава стала центром Мазовецкой советской республики, Белосток и Люблин – рядовыми областными центрами. Галичина со столицей во Львове также была превращена в отдельную союзную республику.

Досталось и румынам, уже подумывавшим было об аннексии Бессарабии, но воплощение этих замыслов в жизнь самым беспардонным образом сорвалось. Генерал Дроздовский, ставший за этот бой кавалером Ордена Красного Знамени, не только румын встретил, но и погнал их прочь, причем так, что захватил в итоге Яссы, Галац и Сучаву, да так и не вернул, после заключения перемирия оставив их за Советской Россией. Где эти города в настоящее время и пребывают.

Аналогичным образом в двадцатом разделались с финнами, и генерал Маннергейм, преклонив колено, протянул свою шпагу красному комфронта Слащову. Финляндию пока присоединять не стали, ограничившись статусом протектората и вассала, но для гарантии жестоко обкорнали, забрав Выборг, Печенгу и еще множество других населенных пунктов, и провели межу именно там, где было больше всего рек и озер. Впрочем, как бы финны ни бухтели поначалу о своей самостийности, а все же в сороковом вошли в состав СССР, где и пребывают по сей день.

Досталось в итоге и норвежцам, вздумавшим в двадцать втором отправить на наш Север свой флот для защиты собственных браконьеров от наших пограничников. Неприятной неожиданностью для Норвегии стали наши броненосцы «Пролетарий» и «Революция», отобранные в двадцатом у не успевших спохватиться английских интервентов, базировавшиеся на Мурманск и поджидавшие непрошеных гостей, что называется, с распростертыми объятиями. Закончилось все для норвегов весьма печально, им здорово надавали по мордам, а потом нещадно оттяпали на память всю провинцию Финмарк, пограничную с нами, а также архипелаг Шпицберген, коему вернули древнее поморское название Грумант. Норвежский промысловый флот в ходе этого набега сильно поубавился в численности, а пленные браконьеры, те, кому не посчастливилось выжить после столь радушной встречи, еще долго потом махали лопатами на стройке Беломорканала под пристальным надзором тогдашнего ГПУ.

Экономический кризис двадцать восьмого ударил по Европе и Америке намного сильнее, чем это было у нас, в том числе за счет несуществования в этой истории Коминтерна и, как следствие, отсутствия поддержки «мировой революции» за счет Советской России. Почетное право раздувать мировой пожар товарищ Сталин предоставил самому рабочему классу капиталистических стран. Как результат, когда экономика США, Великобритании, Франции и Германии стала рушиться, Советский Союз под шумок и через подставных лиц скупил целые заводы, вывезя их вместе с рабочими, которым предложили трудоустройство в СССР. Ну, а американские пролетарии, которым было сделано столь щедрое предложение, валили в Союз так, что пароходы, на которых увозили заводское оборудование, трещали по швам. После такой беспрецедентной операции промышленная мощь Союза резко возросла, к примеру, станки с бывших заводов «Дженерал Моторс» потом исправно работали на Уралмаше, а бывший паровозостроительный завод Балдвина доехал до города Улан-Удэ, где и заработал спустя какое-то время. Не было здесь, как оказалось, и закупки шведских паровозов за русское золото, вместо этого, как грянул кризис, наши благополучно скупили на корню весь завод и вывезли его на нашу территорию. А паровозы построили у нас.