- Молодец, Гарри…

- Так держать…

- Говорить о пакостях, еще не доехав до школы…

- Ты определенно достоин…

- Быть нашим учеником!

- Дождись, пока приедем…

- А там за тебя возьмемся!

- Ну что, тогда мы пойдем…

- Приглядывай за ними, Тонкси…

- Увидимся в школе!

- Пока! — машет им Дора. Близнецы исчезают.

- Вот же неисправимые, — улыбается Дора им вслед. — Эти двое — головная боль всех учителей в школе. Прикалываются над всем и над всеми. Сколько раз их ловили, а им как с гуся вода.

- Да уж, с ними не соскучишься.

- Это точно. Они в прошлом году и надо мной подшутили. Но я пошутила в ответ, и намек они поняли. Еще над Септимой, ну, ты ее знаешь, и Авророй, то есть нашей преподавательницей астрономии, не шутят, над деканами, кроме Снейпа, тоже. Наша Спраут ни разу их мишенью не становилась, потому что не трогает никого, наоборот, гостеприимная, добродушная. Ты, если что-то не так, у нас на Хаффлпаффе прячься, я тебя прикрою. И с другими поговорю, чтоб тебя не трогали.

- Спасибо за совет, Дора, — улыбаюсь ей. Та делает страшное лицо.

- Не называй меня так, хотя бы на людях!

- А что, — вставляет пять копеек оторвавшийся от книжки Тони. — Вполне себе наше имя, мою бабушку так звали. Не надо стесняться. Да, кстати, а чего твои волосы цвет меняют? Я тут заметил…

- Под настроение, — отвечает Дора. — Дело все в том, что я метаморф и умею менять свое тело, как сама того пожелаю.

- Это как?

- Примерно вот так, — она чуть морщит нос, черты ее лица немного изменяются, и вместо носа Дора отращивает свиной пятачок. Пара секунд — и она возвращает себе прежнее лицо.

- Во как! Интересно, и где такому учат? — спрашиваю я. — В этом самом Хогвартсе, что ли? Надо будет поинтересоваться…

- Этому нельзя научиться, — улыбается Дора. — Это врожденное, или есть — или нет. Кстати, вы как хотите, ребята, а я проголодалась, — меняет она тему и тянется за съестным.

- Погоди, Дора, сейчас будет тут и стол, и угощение, — останавливаю ее. Достаю из чемодана сложенную скатерть, разворачиваю на стол и говорю: «Скатерушка щедрая, будь так добра, накорми нас обедом, всё, что есть в печи, всё на стол мечи!»

На скатерти появляется уйма еды. Свежеиспеченный хлеб, нарезанные огурцы и помидоры, мясные блюда, ароматная выпечка, чашки с блюдцами и большой расписной глиняный чайник.

- Ничего себе, — удивленно произносит Дора. — Такого я еще не видела. Где ты такую скатерть нашел?

- В Косом переулке, в магазине артефактов. Продавец говорил, что не знает, как ее включить. А я знаю, вот и забрал. Пригодится, однако, о проблемах с едой теперь можем забыть.

Кстати, готовит самобранка действительно вкусно, распробовал еще когда жил в «Дырявом Котле», и кое-что в меню даже добавил. Похоже, она только по-русски понимает, что лично для меня большой плюс.

Когда мы все насытились, я сказал: «Благодарим за угощение, ожидаем повторения». Посуда исчезла, скатерть снова стала чистой. Убрал назад, чтобы другие не любопытствовали.

- А все же удобная штука, — задумчиво говорит Дора. — Знала бы я раньше…

- Надо тебе учить русский, скатерть только по-русски понимает. Если хочешь, могу этим заняться.

- А ты откуда знаешь?

- Так вот уж получилось, что знаю. Ты же слышала, что я песни русские пел.

- Ну да, кстати…

В купе просовывается круглолицый мальчуган.

- Простите, вы не видели жабу? — плаксивым тоном спрашивает он.

- Нет, не видели, — отвечаю ему я.

- Я потерял ее! Она постоянно от меня удирает!

- Из поезда удрать некуда, найдется еще.

- Да, да… — отвечает он, уходя искать дальше. Так, еще один фигурант дела, по имени Невилл Лонгботтом, тип ужасно нерешительный, но при этом неплохой.

Пейзаж за окном совершенно поменялся. Поля исчезли, теперь в кадре пролетали сплошные леса, реки и холмы.

Только я начал играть еще одну песню, как дверь купе снова открылась. В проходе стояла девчонка, уже в школьном балахоне. Рядом с ней стоял давешний любитель земноводных.

- Никто из вас не видел жабу? Невилл ее потерял, — начальственным тоном вопросила она. Так-так-так, мадмуазель Грейнджер, вот и свиделись. А на свой романтичный образ из фильмов гражданка не похожа совершенно, по виду бобер бобром. Кто-то с пеной у рта требовал, чтобы Гарик влюбился и женился именно на ней? Три ха-ха.

- Нет, мы уже говорили ему, что не видели, — отвечаем ей.

- Я вижу, вы умеете играть на гитаре? Не думаю, что это подходящее занятие для волшебника. У меня в семье никогда не было волшебников, и это был такой сюрприз, когда я получила письмо, но, конечно, очень обрадовалась, вы же знаете, это же лучшая школа колдовства из существующих, как я слышала. Конечно же, я уже заучила наизусть все учебники нашего курса и распробовала все заклинания, и думаю, что этого будет достаточно. Кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас?

Не, ну ничего себе! И представилась, и загрузила всем мозг не пойми чем. Заучить наизусть ВСЕ учебники? Во ботанить будет гражданка.

- Я Тони Гольдштейн, — представляется ей Тони.

- Гарри Поттер, — называюсь ей.

- Тонкс, просто Тонкс, — представляется Дора. — Только я уже на седьмом курсе.

- Гарри Поттер? Неужели это ты? — спрашивает Гермиона. — Конечно же, я всё о тебе знаю. Я взяла ещё несколько книг для дополнительного чтения, и про тебя написано в «Современной Волшебной Истории», и в «Возвышении и Упадке Тёмных Искусств», и в «Великих Волшебных Событиях Двадцатого Века».

- Чего? … — делаю выпученный взгляд. — Про меня? Что за…

- Господи, ты что, не знал? На твоём месте я бы всё о себе выяснила, - не, эта зануда явно будет делать мне большой головной боли. — Кто-нибудь из вас знает, на какой факультет попадёт? Я навела кое-какие справки, и надеюсь, что буду учиться в Гриффиндоре. Судя по всему, он самый лучший; я слышала, что там учился сам Дамблдор, но полагаю, что попасть в Равенкло было бы не так уж плохо… В любом случае, нам лучше пойти и поискать жабу Невилла. Знаете, вам всем лучше переодеться, думаю, мы скоро приедем.

Гермиона и Невилл уходят.

- Знаете, друзья, вы как хотите, а я категорически не желаю учиться в одной группе с ней. Это будет сплошной вынос мозга и непреходящая головная боль у всех без исключения, кому не посчастливится с ней связаться.

- Ты прав, Гарри, — поддерживает меня Дора. — Всего ничего пообщались, а у меня уже каша в голове. Учиться, конечно, надо, но не до такой же степени.

- Вы еще слышали, что она сказала? Хочет пойти учиться в Гриффиндор только лишь потому, что там учился Дамблдор? Похоже, доверие к власть имущим у нее такое, что она без зазрения совести будет стучать учителям на своих друзей, лишь бы выслужиться перед начальством. Фашистское гестапо было бы очень радо такому осведомителю.

- Кому ты это говоришь? — отвечает Тони. — У меня из-за таких, как вот эта Гермиона, погибла вся семья моего дедушки. Они тогда в Голландии жили, их сдал школьный приятель моего прадеда, как оказалось, работавший на гестапо, и они все попали в Освенцим. Спасся только дедушка, потому что еще в сороковом перебрался в Англию. Я тоже не желаю учиться с этой шармутой [22] Грейнджер.

- Понимаю тебя, друг, иметь дело со стукачами не хочется никому. Вот увидите, много друзей она так и не найдет, из-за этого будет жутко на всех обижена и с возрастом станет мстить всем и каждому.

Не скажешь ведь, что такого же плана на моей памяти были правозащитники ельцинского периода, исходившие ядовитой слюной от одного лишь положительного высказывания про что-нибудь русское. Впрочем, правозащитники и прочие поборники прав меньшинств — они все такие, на всю голову ушибленные, в «благополучной» Европе их и в прошлый раз тоже навалом было. Так что не первая она, та Грейнджер, и не последняя.

Холмы за окном превратились в горы, начало смеркаться.

Дверь в купе открылась снова. На этот раз вошли трое, один чрезвычайно бледный и худой, без малейшего признака загара на холеной морде лица, причем похоже на то, что еще и накрашенный, точно выходец из какого-нибудь благородного аристократического петушатника [23], и при нем двое с выражением лиц «а еще я туда ем» и комплекции соответствующей. Петушок, видать, типа местный авторитет, а эти двое громил при нем — типа охранники.