Она была полной противоположностью своему обстоятельному и немногословному Костику. Недаром говорят, что противоположности сходятся! Она была болтушкой, каких мало. Непоседливая, веселая, живая. Настроение у нее постоянно менялось от плюса к минусу. Усидеть на месте ей было очень сложно. По самому незначительному поводу могла залиться слезами, а через пять минут все забыть и смеяться какой-нибудь глупой шутке. Типичный холерик! Костик любовно называл ее «попрыгуньей-стрекозой». Мне она почему-то отчаянно завидовала. То ли из-за доставшейся мне после развода квартиры, то ли из-за того, что мои родители были рядом, то ли из-за того, что у меня была дочь. Всему завидовала! Я это знала, но не понимала. Хотя это не мешало нам дружить! Я тоже была, наверное, в ее глазах «скучной, как осенний дождь» … Своими перенесенными бедами и обидами я, из-за своего дурацкого характера, не делилась. Это было только мое! А ей казалось, что у меня в жизни все было просто и легко.

Еще она была страшной неряхой и лентяйкой. Мама потом, когда они уже съехали, мне жаловалась, говорила, что Ирка никогда за собой тарелки не помыла. Все делал Костя. Даже белье ее стирал! Да и за собой она не следила: ногти всегда облупленные, волосы – грязные, не расчёсанные. На мои замечания она оправдывалась, говорила, что это из-за ее работы в химической лаборатории, но я подозревала, что ей было просто лень. После того как она оставалась с Танькой на ночь, на кухне высилась гора грязной посуды, на столе – крошки, в ванной на моей расческе пучки волос. И всегда – не заправленная кровать! Почему-то после ее ночевки я всегда меняла постельное белье… Все это были мелкие бытовые детали, и свое раздражение я, конечно, никак не проявляла. Терпела. Терпела потому, наверное, что мне с ней было легко. Она никогда не «комплексовала», как я. И потом я к ней привязалась, глубоко, по-настоящему. Мне казалось, что она привязана ко мне тоже. Болтать мы могли подолгу и о чем угодно. Ирка много читала, любила кино, знала все о знаменитых актерах. Как-то она призналась, что хотела поступать в театральный, но потом выскочила замуж за Костика… И стала химиком.

Ее внешность немного портил слегка косящий взгляд. Никогда нельзя было угадать, куда она смотрит. Мордашка у нее была вполне симпатичная, да и фигурка – тоже.

Я вспомнила! Ирка с Костиком были вчера здесь!

Когда я дозвонилась Ирке на работу, она была на месте и сразу взяла трубку.

– Ир! Мне же надо за Танькой в садик, а я не могу выйти из дома! Дверь закрыта снаружи. Где ключи?

– У меня… – наконец ответила Ирка. Голос у нее был какой-то странный, безжизненный. – Я смогу приехать только через час.

– А я не могу тебя так долго ждать!!! – взвилась я. – Зачем ты взяла ключи?! Давай скорее!

Я в раздражении бросила трубку. Не могла же я ей сказать, что мне надо успеть застать доцента на работе. Тут явно что-то не сходилось. Но пока я не стала забивать себе голову. Я стащила с себя мятое платье и бросилась под горячий душ, вымыла все еще болевшую голову. Потом я переоделась в свой родной домашний халат. Сразу стало легче: руки уже не тряслись и перестало тошнить. Я принялась убирать со стола тарелки с прокисшей едой.

«Сколько трудов и продуктов пропало!» – с горечью подумала я, выбрасывая салаты в мусорное ведро. Торт выбрасывать было жалко. «Надеюсь, что не успел испортиться. От Таньки спрячу, потом съем сама… А жаркое еще раз протушу… Конфеты и спиртное точно не испортились». И тут я застыла. Внутри вдруг возникло какое-то непонятное беспокойство: «Надо вылить шампанское. Это от него мне стало плохо…». Память возвращалась… Я вспомнила: как всегда, после выпитого бокала, почувствовала себя дурно и выскочила из-за стола и еле-еле добралась до своего дивана… Что было потом, не помнила! Все было покрыто зеленым мраком. Почему-то я была уверенна, что кроме шампанского я ничего не пила! Я взяла бутылку и собралась было ее вылить, но что-то меня остановило. Руки сделали совсем другое: я закрыла горлышко пробками, лежащими здесь же, на столе, и спрятала бутылки на антресоли. Тогда я не совсем понимала, зачем я это делаю. Наверное, интуиция сработала…

«Надо будет проверить…» – пронеслась в голове нелепая мыслишка. Что проверить – я не знала! Я уже закончила уборку и домывала посуду, когда в замке повернулся ключ и в прихожей появилась Ирка. Она была необычно бледна и старалась не смотреть мне в глаза.

– Куда ты вчера исчезла? Мы тебя ждали, ждали, а потом ушли… поэтому я и забрала ключи. Звонить родителям было уже поздно. Извини.

Голос у Ирки по-прежнему был совершенно безжизненный, словно это она отравилась, а не я! Я внимательно посмотрела на подругу: что-то тут явно не сходилось!

– Мне стало плохо. Я легла… Странно, что ты меня не заметила!

Ирка никак на это не отреагировала, словно не удивилась моему ответу. Она была словно замороженной!

– Меня отпустили всего на полчаса, держи ключи. Я пойду…

– Да, конечно… – поспешно ответила я. Видеть ее и разговаривать с ней мне совсем не хотелось. Мне надо было застать доцента!

– Ого! Ты уже все убрала… – удивилась Ирка, зачем-то заглянув в гостиную и наконец, проявив хоть какую-то эмоцию.

– А я бы выпила сейчас чего-нибудь!

– Ты же торопишься на работу! – теперь пришла моя очередь удивляться. – Что-то случилось?

– Нет, все нормально. Только настроение паршивое…

– Не получится у тебя выпить! Я все вылила, – объявила я с легким злорадством в голосе. Мне показалось, что Ирка с облегчением вздохнула.

– Да? Тогда ладно. Я пойду. Пока!

– Пока!

Когда за Иркой захлопнулась дверь, у меня вдруг ослабли колени, и я плюхнулась на стул. Села и задумалась: «Не понимаю, как они могли меня не заметить! Хотя… в комнате было темно, и шторы были плотно задернуты. Странно. Я никогда так плотно не задергиваю шторы на ночь – Танька боится! Или они уже крепко выпили? Но в бутылках оставалось больше половины… Костик почти не пьет – не любит. Тогда на Ирку и доцента получилось больше? Но для доцента – это капля в море!

То, что доцент всегда здесь был, я вспомнила очень отчетливо… Он мог выпить очень прилично и при этом внешне никогда не пьянел. Я это знала – изучила за эти два года!

Я поняла, что мне надо все вспомнить в мельчайших деталях, иначе я ничего не пойму и мне опять станет плохо. Плохо – от тревоги и подозрений…

«Так, когда мы сели за стол, открывал шампанское и разливал его по фужерам доцент. Он же и произнес первый тост. Поздравил меня с успешным окончанием ординатуры, пожелал всяческих успехов… Мы выпили, потом ели закуски, салаты. Смеялись, разговаривали. На столе все было свежее, ведь все это делала я сама! Могу ручаться! И майонез был свежий, только что купила баночку. С трудом! Помню, как доцент удивлялся, что у меня подруга не враг…»

В голове стремительно крутились обрывки кадров. Как на старой пленке…

«…Потом я вышла на кухню, проверить жаркое, а когда вернулась, фужеры вновь были наполнены. Кто тогда разливал? И где были все, когда я вышла? Так. Стоп. Доцент вышел на балкон, покурить. Это я помню совершенно точно. Костик, когда я вернулась из кухни, стоял у шкафа и рассматривал книги. А Ирка? Ирка продолжала сидеть за столом…»

У меня теперь мелко и противно задрожали руки, словно я чего-то испугалась. Так же дрожали руки у меня вчера – я безумно волновалась, когда доцент все-таки пришел. Пришел такой нарядный: в костюме, с галстуком, который он обычно никогда не носил, в начищенных до блеска ботинках и с букетом шикарных гладиолусов… темно-бардовых!

Раздался телефонный звонок. В тишине квартиры он прозвучал так резко, что я невольно вздрогнула. Звонил Костик.

– Надя! Ты не знаешь, где сейчас Ирина? Звоню в лабораторию, говорят, куда-то ушла, – спросил он встревожено.

– Только что была у меня. Привезла ключи.

Костик вдруг засмеялся и смущенно продолжил:

– Она вчера отправила меня домой, а сама пошла тебя искать с этим… ну… твоим доцентом. Ее не было всю ночь! Я очень волновался. Где ты была? Она тебя нашла?