Вашингтон.

Больница Святого Михаила.

Операция длилась больше десяти часов, но, к счастью, завершилась успешно. Ангела настолько разволновалась, что расплакалась в ординаторской. Нервы окончательно сдали. Впервые ей ничего не оставалось, как плакать: не то от счастья, не то от горя.

Джек не мог найти Циглер, но интуиция словно вела его туда, где она могла бы быть. Зайдя в ординаторскую, он услышал тихий плач, а в комнате стоял хороший такой дымок. В нос ударил запах никотина.

— Ангела?

Никакой реакции. Его это встревожило, ведь в её возрасте не стоило так открывать своё израненное сердце. Пройдя глубже, он увидел её за диваном, сидящей на полу с бутылкой мартини. Рядом валялись бычки от сигарет. Волосы были распущены, а тушь потекла. Её голубая рубашка была запачкана кровью, а джинсы местами порваны.

— Док…

— Джек, я уже на грани. Боже, — она бросила пустую бутылку в стену, -Я… Я…

— Всё хорошо, — он присел рядом. — Расскажи, что тебя тревожит.

Циглер пыталась убрать слёзы. Попытка взять себя в руки провалилась. Её снова бросило в слёзы. Моррисон непроизвольно обнял её, и та, не думая, уткнулась лицом ему в грудь.

— Прости, — она подняла свой взгляд, — Что-то я расклеилась окончательно.

— Это нормально. Я бы удивился, если бы ты не сорвалась. Теперь я уверен, что ты не робот, а такой же человек, как и мы все.

— Хех, — Циглер улыбнулась. Ей однозначно стало легче.

— Ну так? — достав фляжку, он сделал пару глотков, — Не расскажешь, что гложет тебя?

Ангела молчала. В голове от его слов прорвался поток мыслей. Этот смерч нельзя было остановить. И на пути этого смерча стоит храбрый и уверенный Джек Моррисон, что желает сбить водяное бедствие, остановить его, перенаправить в тихое русло.

— У меня появилась слабость… Раньше никогда такого не было. Понимаешь… Я хорошо запомнила твои слова. Твоя привязанность к Ане придаёт тебе сил, но и является…

— Моей слабостью?

— Должна быть, но… Ты не поддался ей.

— Понятно, — Моррисон окончательно разобрался в ситуации, — Ты боишься, что твоей слабостью воспользуются?

— И я не смогу ей противиться. — она иронично хмыкнула, — Не смогу. Могут пострадать люди.

— Понятно… И?

— Что и?! — Ангела уже начинала злиться. — Я тебе душу свою раскрыла, а ты…

— Я всё понимаю. Даже слишком. Но не понимаю — почему ты так расстроена?

— Я…

— Она жива, — Джек перешёл в наступление, — И она хочет тебя видеть. Почему ты не с ней?

— Джек, я…

Она не знала, что и говорить. Он нанёс удар в самое сердце. Как он догадался? Хотя это было очевидно, глупость полная. И что теперь делать? Может, он действительно прав? Неужели она и вправду теряет время?

— Спасибо тебе, Джек, я… Для меня это важно.

— Действуй, Ангела.

Взломать миграционные сервера оказалось проще простого. Это — ерунда для такой, как она. Но щеголять с костылём по разрушенному городу было не так просто, как казалось. Совсем недавно здесь бушевала буря, настоящая война. Теперь же в городке Ратон в полную силу шли восстановительные работы. Опуская свои авиаторские очки, Сомбра смотрела и умилялась тому, с каким энтузиазмом простые люди восстанавливают свой родной город. Вот здесь смогли наконец-то открыть бар. Люди хлопали в ладоши, дети кричали, мужчины чуть ли не рыдали, а их жёны бросали на них косые взгляды. Она не прекращала улыбаться, смотря на всё это. Как же ей хотелось, чтобы дома были такие же люди…

Подойдя к нужному зданию, она внимательно его рассматривала. По виду ничем не примечательное здание в протестантском стиле, почти церквушка. Осторожно войдя внутрь, она ударилась об низкую ступеньку.

— Ах, черт…

— Ох, простите, вечно мы не можем убрать эту ступеньку.

Сомбра подняла взгляд на женщину лет пятидесяти. Полноватая, морщинистое, но доброе лицо. Одета словно монашка, но от неё пахло… Пирожками.

— Я полагаю, вы пришли к нам с некой целью, дорогуша? — её голос был приятным, словно мёд. — Я могу предложить вам чаю? Или же кофе?

— Вы столь любезны, — Оливия, убрав костыль, одним нажатием переделала его в изящную трость. Удивительная технология, но женщину это нисколько не удивило. — Можно чаю?

— Пока посидите, дорогуша, я скоро приду. Давно у нас не было гостей.

Сомбра подставила лицо под лучи солнца, наслаждаясь их теплом. В сумке были бумажные документы, которые она с трудом достала. Девушка и забыла, какого это — печатать на бумаге.

— Держите, — женщина вышла с подносом. На нем были две кружки, чайничек и тарелка с тремя пирожками, которые своим запахом сводили девушку с ума, — Угощайтесь, моя дорогая.

— Спасибо вам, вы действительно столь любезны… — она скромно разлила янтарный, ароматный напиток по чашкам, и, взяв один из пирожков, с невероятным наслаждением его уплела.

— Божечки, я могу принести ещё！- женщина уже решила встать, но Коломар ее остановила, — Да?

— Не надо. Просто они настолько вкусные… — девушка улыбнулась, — Они пахнут домом и мамой.

Монашка улыбнулась, и от этой улыбки девушке стало так хорошо на душе, что ей казалось, будто она сейчас взлетит, и не будет в этом ничего особенного.

— Можно сказать, я большая мама для местных ребятишек. Они частенько ко мне забегают на чай с пирожками. Мы вместе готовим, шутим, веселимся. Конечно, порой не хватает на них времени, но это же дети. — она развела руками, — Такие любознательные, энергичные. Настоящие авантюристы！

— Это, конечно, мило, но у меня не так много времени. — она порылась в своей сумочке и достала необходимые документы. — У вас живёт девочка — сиротка. Мими Джеферсен. Я хочу её удочерить.

Ангела шла по длинному коридору, собираясь с мыслями. Приводить себя в порядок было только в радость. Только сон не шёл после вчерашнего разговора с Моррисоном, но… Что-то изменилось в ней. Что-то хорошее и тёплое.

Проходя рядом с палатой Вильгельма, она остановилась. Уж больно там было шумно.

— Иди-ооот！

— Да больно же！

— Как ты мог оставить мою дочурку одну！

— Старина, мне больно, — смеялся Вильгельм, — Ну всё, прекрати.

— А сам?! Ты своей головой вообще соображаешь, старый хрен?! Ты мог погибнуть！

— Но я живой же, да и Бригитта в порядке. Всё замечательно же！

— Только попро…

— Давай уже дернем пивка для рывка. Ты же принёс его, старпер, я же знаю.

— Чёрт с тобой. Держи бокалы, сейчас налью, — раздался двойной шипящий звук, -Шведское, моё любимое.

— Давай быстрее, пока эти медсёстры-истерички не пришли.

— Итак, как говорил мой ба…

Ангела заглянула внутрь. Торбьорн замер на месте с открытым ртом, а Вильгельм натянул улыбку до ушей. Лишь их взгляды были направлены то на пиво, то на Ангелу.

Ситуация была настолько комична, что Циглер не сдержалась и засмеялась. Ощущение было такое, словно она застала подружек за чем-то непристойным. Сейчас, с приподнятым настроением, она бежала к столь желанной палате. Весело смеясь и напевая весёлый мотив, не обращая внимания на строгие, непонятные взгляды медицинского персонала. Доктора Циглер впервые видят такой… Счастливой?

— Что это было? — пришёл в себя Линдхольм.

— Какая разница！- отмахнулся Вильгельм, — Давай уже, смотри, как шипит！

— Гм, итак, как говорил мой батя…

Она отсчитывала каждый шаг. Ритм сердца ускорялся с каждым пройденным метром. Весь мир словно затих, и лишь звук её ходьбы и тяжелое дыхание сотрясали сознание. Подойдя к заветной двери, она повернула ручку.

— Ауч, — Фарра села в инвалидное кресло, — Нежнее, мам.

— Прости меня, дорогая, — Ана словно сияла, — Ничего, до свадьбы заживёт.

— Хм, — Фарра подняла взгляд на Циглер, — Мм, Ангела? — в её голосе было удивление.

Их взгляды снова встретились, только теперь доктору было не так сложно сопротивляться этим чудесным глазам. Теперь она не боится их, наоборот, есть лишь одно — желание утонуть в этом взгляде.