— Да что б тебя！Что ещё? ！- Ковбой возмущенно насупился, ожидая ее ответа.

— Чтобы снять температуру мне нужна литическая смесь. Слушай внимательно. Мне необходимо: анальгин, димедрол, папаверин. И бутылку самого крепкого. Живо！

Маккри словно ошпаренный выбежал из комнаты. Ангела побежала с тазиком и полотенцем в ванную. Набрав холодной воды и принеся всё в комнату, Циглер спустилась вниз, захватила льда из холодильника, и бегом пошла наверх. Зайдя внутрь, она всё уложила на тумбочку, после чего приготовила компресс, намочив полотенце в холодной воде со льдом, и положила его на лоб Амари.

— Ангела… Что… Черт… — задыхаясь, Фария прищурилась, пытаясь сквозь пелену разглядеть вышеупомянутую.

— Всё хорошо, Фария, я рядом. — она взяла ту за руку, — Слышишь? Всё хорошо.

— Я не… Никогда не умела пить. — брюнетка сокрушенно усмехнулась, поворачивая голову в другую сторону.

— Это ерунда. Как поправишься, я научу тебя пить, — Ангела ободряюще улыбнулась.

В комнату ворвался Джесси, его руки были заняты и всевозможными медикаментами.

— Короче, вот три аптечки и бутылка виски. Только ей же нельзя сейчас алкоголь? — Маккри вопросительно поднял бровь.

— Он для меня. Поставь их на пол. Так, что тут у нас, ага.

Сделав необходимую смесь, Ангела помогла Фарре снять шорты. — Выйди в коридор, — мягко сказала Циглер блондину.

Маккри без лишних вопросов вышел. Док достала шприц и вколола медикаменты Фарие в бедро, мельком заметив, что щеки Фарии ещё больше покраснели. Девушка смущается её, но почему?

— Вооот, ерунда, не правда ли? — улыбнулась док, взяв бутылку с пола, и сделала глоток. Затем та перерезала повязку, — Сейчас будет немного щипать, дорогая, но ты же сильная, — она вылила на рану немного виски.

Фария вскрикнула и внезапно схватила Циглер за плечо левой рукой. Ангела услышала тяжелое дыхание Амари. Бешеный ритм её сердцебиения, горячее дыхание и шёпот, -Почему мне с тобой так хорошо и вместе с тем невыносимо больно?

В этом голосе… Было что-то необычное. Он не осуждал и не ругал. Этот вопрос для Фарии означал что-то большее, чем для Ангелы. Встретившись взглядами, Ангела чуть ли не захлебнулась, столь глубоки и необычайно красивы были глаза египтянки. Они смотрели прямо в душу, проникая и переворачивая там всё вверх дном. Циглер чуть-чуть приоткрыла рот, задыхаясь. Она не знала, что происходит, и почему она замерла, и не могла пошевелиться. Фария закрыла глаза, руками притянув к себе Ангелу за лицо и страстно целуя. Амари не смогла устоять от столь желанных губ, ведь они были так близко…

Ангела была в шоке, но не воспротивилась этому. Она поддалась запретному плоду, игнорируя запреты, и отдаваясь желанию.

«Что происходит? ！Это… Невероятно.» В голове Ангелы была сплошная каша. «Что я делаю? Ведь, между нами нету ничего кроме пропасти. Но, разве сейчас это важно?» А мысли Фарии тем временем шли плавным потоком.

Их поцелуй был словно цветение белой лилии, что наполняет комнату невероятным ароматом, от которого начинает кружиться голова. Оба, словно забыв об окружении, отдались страсти и влечению. Холод, что окружал Амари, внезапно исчез, а на его месте появилось пламя, что способно сжечь все преграды.

Внезапно Амари несильно оттолкнула Ангелу, опустив голову. Ангеле показалось, что внутри неё что-то оборвалась. И это что-то заново не связать, словно верёвку.

— Ты… — Амари всё ещё не могла поднять опущенную от стыда голову, — Прости, но ты причиняешь мне боль. Я не знаю, что со мной происходит. Я… Я не знаю…

— Фария, — она приподняла подбородок девушки и посмотрела ей в глаза, — Всё хорошо. Я с то…

— Уйди, прошу тебя Ангела, — девушка была так… Её взгляд не вызывал отторжения или сожаления. Лишь невероятную боль. Не ту, что можно излечить лекарствами, медикаментами или препаратами. Эта боль — крик души. Её излечить практически невозможно.

— Фария…

— Убирайся, — ещё мгновение, и Фария могла бы сорваться на крик, — Ради всего святого, Ангела.

Циглер встала, опустошенная всем этим, и направилась к выходу. Её сердце тоже было ранено, а рассудок взбешен. Она не могла найти объяснения тому, что произошло за эти минуты. Подойдя к двери, та обернулась.

— Я не машина, Фария, я — человек. И как у каждого человека, у меня тоже есть чувства.

Амари осталась наедине со своим холодом. Сердце снова покрылось слоем льда. Единственное, чего сейчас хотелось Фарре, это снова напиться и провалиться в небытие. Но тишину прервала влетевшая пачка сигарет, зажатая вместе с зажигалкой и запиской. На небольшом листке было послание от Маккри: «Я знаю, что ты любишь подымить, когда одна. Но сигареты я тебе не давал.

П.С. Как всё прошло?»

Искренне улыбнувшись, Амари закурила. Джесс всегда находил с ней общий язык в детстве. И даже сейчас, он словно всё видел. Знал, что её тревожило, и хоть как-то пытался помочь. Положив компресс на лоб, девушка закурила. Никотин постепенно распространялся по её организму, наполняя мозг приятным головокружением. Так бывало, когда не куришь более суток, но при том это мгновенное удовольствие, а чтобы насладиться им вновь, ждать придется слишком долго.

Докурив, она выкинула в окно окурок, и попробовала заснуть. Ей стало намного легче после оказанной помощи. Она и не заметила, когда Ангела успела её перевязать, в боку был лишь легкий дискомфорт. Усталость давала о себе знать, веки будто наполнились свинцом, и, широко зевая, Фария провалилась в столь желанное беспамятство, надеясь увидеть сладкие сны.

Гэндзи скрывал своё оружие и внешний вид под обилием одежды местного народа. Шлем пришлось снять, хоть это и доставляло ему немалый дискомфорт. Прибытие в Кабул не далось ему легко, но теперь он здесь. Прибыв в лагерь, его сердце забилось в бешеном ритме. Везде сновали афганские военные и голубые каски ООН, полицейские и сотрудники медицинской службы. Лагерь был разгромлен. Во многих местах до сих пор не убрали тела, что источали гнилостно-сладковатый запах. Поборов тошноту, он направился прямиком к центру, где стояло трехэтажное здание. Ангела в письмах говорила, что с начала войны в соседней стране та помогала беженцам и своё место работы описывала как «трехэтажный дворец, который в любой момент может стать её могилой».

Пробравшись внутрь, мастерски минуя кордон военных, Гэндзи стал искать какую-нибудь зацепку о Ангеле. Мысль о том, что она могла умереть, терзало его сердце. Он не мог высказать своих чувств ей в лицо. Он смог побороть сильнейших клан якудза, пройти сотни сражений и остаться в живых там, где была лишь смерть. Но открыться женщине, к которой испытывал чувства большие чем дружба, не мог.

На первом и втором этаже ничего не было, кроме следов ожесточенного боя. Его удивило, как здание выстояло после всего этого, ведь как минимум на первом этаже взорвалось нечто большее, чем просто граната. Второй этаж был поврежден меньше. Его внимание привлекло единственное разбитое окно. По масштабу разрушения, было понятно, что из него словно вырвался человек, но внизу не было следов крови или падения.

Поднявшись на третий этаж, он стал осматривать комнаты. У комнаты, что отсутствовали двери, тот забеспокоился. Войдя внутрь, Шимада-младший увидел надпись на разбитой двери: «Доктор Ангела Циглер»

Внутри японец лицезрел картину полного хаоса и уничтожения. Диван был изрезан и перевёрнут. Стол разбит в щепки, а у миниатюрной кухни было тело с опущенной головой. «Коготь» — промелькнуло у него в голове. Посмотрев то, что осталось от шкафа, он заметил что-то под слоем бетонной крошки. Это были фотографии. Всего три. Общая с первыми агентами Овервотча, вторая с ученым Уинстоном, а третья… С ним. Тогда, он на минуту забыл, что является киборгом, и, улыбнувшись в камеру, сфотографировался с доктором Циглер. Он и подумать не мог, что док сохранит это фото.