Прайс отправил сообщение в вышестоящее агентство, в Бостон, о том, что Барбара - признанная алкоголичка и обозленная брошенная жена; кроме того, Барбара говорила о шпионаже Джона в прошедшем времени - возможно, все закончилось двенадцать лет назад, когда Джон ушел с флота. Свидетельства женщины, которая беспробудно пьет и злится на бывшего мужа, который живет с женщиной вдвое моложе и не собирается отдавать мнимый долг, вряд ли убедят присяжных...

На сообщении Прайс проставил номер 65-0 - дело о шпионаже, а "0" отсутствие реальной перспективы дела. В Бостоне донесение так и попало в папку "0" - бесперспективных. Не изменил ситуацию и звонок Лауры тому же Прайсу, в котором она подтверждала слова матери. (О реальных причинах звонка судить трудно; якобы Лаура хотела припугнуть отца, чтобы тот "надавил" на зятя, с которым сотрудничал, и заставил вернуть сына. Может быть, в каком-то ракурсе это покажется логичным и убедительным...)

Но машина ФБР все-таки работала. На очередном квартальном докладе Прайс сообщил в Бостонском отделении о контактах с Уокерами. Это было включено в рапорт отделения Вашингтону, а копия сообщения ушла в Норфолк. Там сообщение проанализировали агенты Дж. Уолфингер и Р. Хантер и посчитали необходимым навести справки. Вскоре было решено допросить Лауру. Этим 7 марта занялись агенты Каллиган и Вагнер; им удалось важнейшее - они поддержали убеждение Лауры, что для неё единственный способ заполучить сына - это сотрудничество с ФБР. Лаура дали подробные письменные показания, но реально она знала совсем немного; чтобы выяснить важнейший вопрос продолжает ли Джон заниматься шпионажем, - с разрешения Вашингтона был организован телефонный разговор дочери с отцом.

Разговор состоялся 27 марта 1985 года и не дал прямых ответов на вопрос о участии Джона в шпионаже, но все же ФБР и Министерство юстиции нашли достаточно оснований для "разработки" Джона. 5 апреля было получено судебное разрешение на установку подслушивающих устройств в доме, офисе и на яхте Джона Уокера. Однако практически ничего просто даже подозрительного телефонное прослушивание не давало. Тем не менее агент Хантер, который непосредственно вел дело, да и вашингтонская штаб-квартира "вцепились" в семью Уокеров крепко. Не забывал о деле и агент Петерсен на противоположном конце США.

Анализ сообщений и показаний от Барбары и Лауры показал, что с Джоном шпионажем занимался некий Джерри... Вскоре была установлена его фамилия (по записи в телефонном блокноте Лауры) - Уитуорт. В Вашингтоне аналитики установили, что Джерри работал какое-то время под началом Джона Уокера в Учебном центре ВМФ в Буффало. Все это позволяло предположить, что "Рус" идентифицирован.

Принесло и результат прослушивание: было установлено приблизительное время и место некой таинственной встречи, ради которой Джон отказался даже от участия в важных семейных мероприятиях. Группа слежения (агенты в шести автомобилях и даже специальный легкий самолет) "вела" Джона; затем к ним присоединилась целая команда - сорок один агент на двадцати грузовиках, расставленных в разных участках кольцевой дороги, окружающей Вашингтон. Это, видимо, была одна из самых масштабных операций слежения - и она с блеском провалилась. Джон, не предпринимая никаких особых усилий, ушел из-под наблюдения. Однако джи-менам повезло. Оказалось, что Джон просто проверил предварительно место, где ему следует оставить контрольный знак для связника, и в тот же вечер вновь появился на незначительной дороге в Мэриленде. Слежки он не почувствовал, хотя и отметил, что движение излишне оживленное. На условленном месте Джон оставил пустую банку от "севен ап" сигнал, что готов к обмену материалами. Здесь ФБР ещё раз проявил неповоротливость: едва Джон поехал дальше, банку "конфисковали как вещественное доказательство" - и тем самым предупредили проехавшего через полчаса мимо этого места контактера, третьего секретаря советского посольства Алексея Ткаченко15.

К счастью для джи-менов, Ткаченко выставил свою "сигнальную банку" в другом условленном месте раньше, чем заметил отсутствие сигнала от Джона; Уокер её увидел и решил производить обмен. В заранее условленном тайнике (за придорожной телефонной будкой) он оставил пакет, пластиковую сумку с 129 секретными сообщениями, полученными от Майкла с "Нимица", а также письмо Джона московским "работодателям" и копии двух последних писем, полученных им от Джерри Уитуорта.

Через несколько минут пакет был в руках у агента ФБР Брюса Брая. Еще через несколько часов Джон Уокер был арестован. Спустя несколько дней был арестован Майкл - обнаруженные в тайнике документы совершенно ясно указывали на источник. При обыске каюты на "Нимице" было обнаружено более тысячи копий секретных и конфиденциальных документов. Затем был арестован Артур Уокер - не только как брат главного подозреваемого, но и как персонаж, упомянутый в письме Джона в КГБ. Проверку на детекторе лжи Артур не выдержал. Джерри Уитуорта арестовали примерно через месяц - требовалось время для сбора доказательств; в это же время штаб-квартира санкционировала несколько неправильных утечек информации по поводу раскрытия шпионской сети, а замдиректора ФБР Билл Бейкер едва не понес ответственности за оскорбление суда, поскольку сделал не обоснованное, но красиво звучащее заявление о том, что джи-мены "терпеливо следили за Уокером в течении шести месяцев, с тем, чтобы схватить его в момент передачи документов".

19. Внутренние "утечки".

Бумаги из Санта-Моники

Судья Мэтт Байрн заявил перед судом присяжных в Лос-Анджелесе: "Судебный процесс против Даниэля Эллсберга и Энтони Рассо после 98-го дня слушания дела прекращается без назначения какой-либо даты его возобновления, ибо поведение правительства сделало честный и беспристрастный приговор присяжных невозможным".

Это дело началось 13 июня 1971 года независимо от "уотергейта", но затем некоторые нити их переплелись. В тот день "New-York time" ошеломила читателей первой публикацией секретных документов о войне во Вьетнаме. Они узнали, например, как правительство Джонсона инсценировало "инцидент в Тонкинском заливе", чтобы тем самым создать предлог для бомбардировки Демократической Республики Вьетнам.

ФБР немедленно включилось в расследование, и вскоре источник этих "секретных бумаг Пентагона" стал известен: "Rand Corporation" в Санта-Монике (Калифорния) - крупнейший из 12 "мозговых центров" военно-воздушных сил США. Здесь работал доктор Даниэль Эллсберг. Сначала ученый-математик был безоговорочным сторонником американской агрессии во Вьетнаме, но затем личные впечатления от кровавых расправ с гражданским населением в Юго-Восточной Азии сделали его противником войны. Дабы разоблачить подлинных организаторов американской агрессии во Вьетнаме, он передал прессе различные документы, а затем добровольно отдал себя в руки органов юстиции. "Я готов отвечать за совершенное мной, но я не считаю это преступлением", - заявил он.

Полный успех судебного процесса против Эллсберга и его друга и помощника Рассо после того, как Верховный суд США вынес решение, что газеты страны имели право публиковать "бумаги Пентагона", стал делом сомнительным. Белый дом, ЦРУ и ФБР в данном случае были едины: чтобы ослабить эффект опубликованных прессой документов и прежде чем приговорить Эллсберга к длительному тюремному заключению, надо в первую, очередь запятнать его репутацию. Началась игра с заранее распределенными ролями.

...В один из сентябрьских дней 1971 года в салоне реактивного лайнера, летевшего из Вашингтона в Лос-Анджелес, сидели двое мужчин. Документы на чужое имя, парики и грим призваны были замаскировать их внешность и миссию. Это были агент ЦРУ Говард Хант и агент ФБР Гордон Лили. Через несколько месяцев они оказались в числе организаторов взлома в "Уотергейте". Но и сейчас цель их была не менее неблаговидной: взлом в лечебнице доктора Льюиса Филдинга - врача-психиатра, наблюдавшего Эллсберга.

С ловкостью матерых домушников Хант и Лили проникли в ординаторскую и перерыли все шкафы и картотеки, не оставив при этом даже отпечатков пальцев. Но несколько часов упорных поисков ничего не дали, и взломщикам пришлось убраться ни с чем. Историю болезни Эллсберга они не нашли. Собственно говоря, они лишь хотели снять с неё фотокопию, чтобы потом на её основе сфабриковать дискредитирующую Эллсберга "стори".