– Ну почему же? Я рада быть здесь. Среди подруг, – сделала ударение на последнем слове.

И тут же вспыхнула под тяжелым, пристальным взглядом, чувствуя себя глупым мотыльком в банке, отчаянно рвущимся к обжигающему пламени.

Чертовы чары.

Слуги принесли первые блюда, и на какое-то время Герхильд, к счастью, забыл о моем существовании. По крайней мере делал вид, что я – неживое дополнение стула. Вышивка там на мягкой спинке или потертое сиденье. Стоит признать, у него это неплохо получалось. Его великолепие с самым внимательным видом вслушивался в воркотню Майлоны, снова о чем-то шептался с Керис. Интересовался настроением задумчивой Ариэллы, взглядом уговаривавшей меня вести себя сдержанней.

Хотя куда уж сдержанней! Я и так чувствую себя перекачанным гелием воздушным шаром. В любую секунду могу бабахнуть.

Пока Хентебесир неохотно общался с соседками, Рианнон и Глендой, а его кузен развлекал алиан справа и слева, я давилась мясом. Нет, крольчатина была отменной. Сочная, мягкая, под пряным соусом. И песочный пирог с голубятиной, который только раскрошила по тарелке, тоже был выше всяких похвал. Но я не ощущала вкуса. С таким же успехом могла сейчас распиливать и жевать резину.

Вздрогнула, услышав неожиданное:

– Какая красивая у вас брошка, эсселин Сольвер. Вижу, быстро нашли замену старой.

Еще один любитель посыпать соль на рану.

Метнула в Ледяного полный бессильной ярости взгляд, хотя с бо́льшим удовольствием заменила бы его ножом (всеми ножами, что были в моей досягаемости), и проговорила с мстительной улыбкой:

– Не имею привычки держаться за прошлое. А эта брошь и правда очаровательна.

– Мой подарок? – вопросительно заломил бровь Скальде. – Или привезли из дому?

Пока я гадала, что бы такое ответить, слово взял на себя подбоченившийся Хентебесир:

– Это я сделал эсселин Сольвер подарок. В качестве извинения за проступок моего человека. Хотя, конечно, ни одно украшение не способно залечить душевную рану, что нанес эсселин Фьярре этот мерзавец.

Скальде задумчиво усмехнулся. Он почти не притронулся к еде. Несколько раз подносил к губам кубок черненого серебра, пока слушал сидевших рядом трещоток. И вот сейчас тоже лениво поцеживал вино.

В Карминовой столовой стало оглушающе тихо. Не слышно было ни звука ударяющихся друг о друга столовых приборов, ни даже потрескиванья поленьев в каминах.

Только сердце мое громко билось о ребра.

– Разве я разрешал тебе делать моей невесте подарки? – Голос тальдена звучал пугающе вкрадчиво.

– Эта брошь – мое извинение за все произошедшее, – занервничал Хентебесир.

– В следующий раз на словах извиняйся, – мрачно отрезал Герхильд. – Впрочем, следующего раза не будет. – Меня снова удостоили выворачивающим наизнанку взглядом и словами, в которых похрустывала ледяная крошка: – Эсселин Сольвер, я запрещаю вам принимать что бы то ни было от других мужчин. Вам ясно? Только от меня, пока вы находитесь в Ледяном Логе. На время отбора это касается всех эсселин.

Алианы слаженно потупились, будто нашкодившие котята. Хотя ни одна из них, больше чем уверена, ничего ни от кого не принимала. Все невесты слишком трепетно относились к соблюдению традиций и правил и истово блюли собственную репутацию.

– Заберете и эту брошку?

Каюсь, снова не сдержалась.

– Что ж, эту носите, если она вам так нравится.

– Признаюсь… я в нее влюбилась с первого взгляда.

Зря так сказала. Ох, зря.

Серую радужку заволокла тьма, и в ней мне виделись пляшущие над свечами языки пламени.

– Полагаю, эсселин Сольвер уже поела.

Тальден поднялся, и мне сразу поплохело.

– Но я…

Закончить не успела. В пару шагов преодолев короткое, разделявшее нас расстояние, Скальде схватился за спинку стула, буквально выдернув его из-под меня. Я подскочила как ошпаренная, иначе бы некрасиво шлепнулась на пол. Обернулась, впиваясь взглядом в его гадство.

– Что вы себе позволяете?!

Пальцы с силой сжались в кулаки. Не сразу почувствовала боль от вонзившихся в ладони ногтей.

Ноль реакции. Как будто со шкафом разговариваю.

– Эсселин Сольвер очень устала, – обратился обломок льдины к притихшей публике. – И очевидно, еще не отошла от вчерашних переживаний. Будет лучше, если она вернется к себе. Пойдемте, эсселин, провожу вас.

– И вовсе я не устала!

– Скальде! – типа вступился за меня Хентебесир (рыцарь хренов), но как-то сразу сдулся под хищным взглядом драконьих глаз.

Меня бесцеремонно сцапали за локоть и поволокли к выходу. Мимо пунцовой Керис, насупленной Майлоны, встревоженной Ариэллы. Мимо заставленного яствами стола. Из прогретой каминами, озаренной теплым светом комнаты – в сумрак и холод замковых коридоров.

Оставалось только мысленно материться и гадать, доберусь ли живой до своих покоев.

Позади остались молчаливый лакей и массивные створки Карминовой столовой, оттененные алым узором. Впереди же маячил не менее молчаливый, а еще мрачно-грозный Герхильд, не выпускавший моей руки из своей. Пальцы тальдена были горячими, если не сказать раскаленными (ну вот какой из него Ледяной?); от прикосновения ладони к ладони меня потряхивало. Вчера я точно так же следовала за Крейном по каменному лабиринту бесконечно длинных коридоров, и каждое касание герцога вызывало во мне чувство, близкое к отвращению.

То, что испытывала сейчас, влекомая тальденом в пугающую неизвестность (ладно, просто в свои апартаменты), язык не поворачивался назвать отвращением. Хоть и очень, очень хотелось. Но плоть, дурная, слабая и совершенно безвольная, отзывалась на его близость сумасшедшей дрожью.

Не менее сумасшедшим огнем, плескавшимся в венах.

Лучше бы он до меня вообще не дотрагивался! Без зачарованной булавки я от близости мага становилась как будто пьяной. Никакого вина не надо.

И где Снежок, когда нужно спасать хозяйку? Почему не шипит на Скальде?!

– Хватит дергать меня за руку! И вообще, ты обещал, что забудешь дорогу в мою комнату! А теперь сам же меня туда тащишь! – Попыталась притормозить и спасти разнесчастную кисть от обжигающего захвата, пока она на самом деле не запылала. Пока я вся не занялась пламенем. – Не умеете вы, ваше великолепие, держать слово. За последние сутки я убедилась в этом не раз!

Из груди вырвалось что-то среднее между испуганным вскриком и судорожным вздохом, когда меня резко прижали к стене. Точнехонько меж двух факелов, огнем облизывавших почерневшую кладку. Теплые золотые блики ложились на напряженное лицо нависшего надо мной дракона, но даже они были не в силах смягчить хищные, заострившиеся черты. Казалось, стоит легонько коснуться резко очерченного подбородка, острых скул – и придется бежать к Хордису бинтовать порезы.

Но я, конечно же, не буду этого делать – дотрагиваться до Герхильда. Хоть все внутри, каждая моя клетка, ныло от нестерпимого желания протянуть к тальдену руку. И на губы, оказавшиеся в опасной близости от моих, смотреть тоже не буду!

Слишком близко. Слишком горячо. От прерывистого дыхания, от тяжести драконьих рук, властно прижимавших меня к холодному камню. От этого безумного контраста – лед и пламя – кожа покрывалась мурашками, и пресловутые бабочки, оседая внизу живота, завязывались в узелки.

А ведь с булавкой я почти собой управляла. С булавкой мне бы, конечно же, не хотелось прижаться к нему теснее. Собственным телом почувствовать его злость… ну или кое-что другое.

Чертов магический мир! Чертовы законы, по которым алиан привязывают к тальденам навеянной любовью!

– Доволен? – зло выцедила в драконью морду. – Нравится наблюдать за тем, что со мной вытворяет тагрова привязка? Нравится меня мучить? Чувствовать себя господином безвольной куклы. Может, снова меня поцелуешь? Я ведь даже не смогу тебе противиться. А? Каково это, ваше великолепие, быть хозяином марионетки?!

И правда ведь не смогу противиться. Еще немного, и сама к нему потянусь.