Еще существовала опасность того, что, по непоколебимому убеждению Янчи, за домом все же следили. Последние день-два Шандор и Имре видели двух подозрительных людей, медленно прогуливавшихся рядом по противоположной стороне улицы. Они появлялись уже несколько раз, всегда по одному. И не очень напоминали безобидных прохожих. Как и всякий находящийся во власти полицейского государства город, Будапешт имел сотни платных информаторов. Быть может, эти люди пока еще только собирали факты и информацию, прежде чем заявиться в полицию и получить там свои заработанные на крови деньги. Рейнольдс был удивлен обыденным и почти равнодушным тоном, с каким Янчи говорил об этой возможной опасности, но Граф объяснил, пока вел «мерседес» по занесенным снегом улицам к отелю на берегу Дуная, что перемена мест укрытия из-за подозрительности соседей стала такой частой, что со временем превратилась в обычное явление жизни. У Янчи выработалось даже какое-то шестое чувство, позволявшее вовремя уходить. Это раздражает, пояснил Граф, но не служит серьезным неудобством. Они знают десяток таких же подходящих мест, как то, в котором они теперь живут. Их постоянная «штаб-квартира», известная только Янчи, Юлии и ему самому, находится в сельской местности.
Мысли Рейнольдса прервались звуком открывающейся на противоположной стороне холла двери. Он поднял глаза, увидел спешащего к ним по паркетному полу человека, выбивающего подбитыми подковками каблуков семенящую, почти комическую дробь. Одновременно он напяливал пиджак на мятую рубаху. Худое лицо в очках несло на себе печать страха и беспокойства.
— Тысяча извинений, товарищ! Тысяча извинений!.. — Он всплеснул белыми руками, подчеркивая свое расстройство, и уставился на плетущегося позади портье. — Этот осел...
— Вы управляющий? — коротко прервал его Граф.
— Да, да, конечно.
— В таком случае отправьте отсюда осла. Хочу поговорить с вами с глазу на глаз. — Он подождал, пока портье ушел, вытащил золотой портсигар, из него сигарету, долго ее изучал, неспешно и тщательно вставил в мундштук, расчетливо долго искал по карманам коробок спичек, неторопливо нащупал его и наконец прикурил сигарету.
Эффектное представление, подумал Рейнольдс. Управляющий, уже и так дрожащий от страха, находился чуть ли не на грани обморока.
— В чем дело, товарищ? Что не так? — стараясь спрашивать спокойно, он слишком громко задавал вопросы и закончил чуть ли не шепотом: — Если я каким-то образом могу помочь АВО, то, заверяю вас...
— Будешь отвечать только на мои вопросы. — Граф даже не повысил голоса, но управляющий прямо на глазах сник, рот его плотно закрылся, и губы побелели от страха. — Ты говорил с моими людьми некоторое время назад?
— Да, да. Совсем недавно. Я еще не успел заснуть с тех пор.
— Отвечать только на мои вопросы, — спокойно повторил Граф. — Надеюсь, мне не придется еще раз напоминать об этом... Они интересовались новыми постояльцами, прибывшими сегодня, проверяли книгу регистрации и обыскивали комнаты? Они оставили, конечно, напечатанное на машинке описание человека, которого ищут?
— Оно здесь, у меня, товарищ. — Управляющий хлопнул себя по нагрудному карману.
— Они велели немедленно позвонить, если кто-либо, напоминающий это описание, появится здесь?
Управляющий кивнул.
— Забудь все это, — приказал Граф. — Обстановка быстро меняется. Мы имеем все основания предполагать, что нужный нам человек прибудет сюда ночью, его связник уже живет здесь или прибудет сюда в ближайшие сутки. — Граф выдохнул большое облако дыма, задумчиво глядя на управляющего. — Мы совершенно определенно знаем, что за последние три месяца ты уже четвертый раз прячешь врагов государства в своем отеле.
— Здесь? В этом отеле? — Управляющий заметно побледнел. — Клянусь Богом, товарищ...
— Богом? — Граф наморщил лоб. — Какой Бог? Чей Бог? (Лицо управляющего из бледного стало пепельно-серым.) Настоящие коммунисты никогда не делают таких фатальных промахов.
Рейнольдс почувствовал почти жалость к этому человеку, но знал, чего добивается Граф. Тот хотел нагнать побольше страха, чтобы человек слепо, немедленно и безрассудно подчинялся. И тот уже достиг такого состояния.
— Язык, язык, сорвалось по глупости, товарищ. — Теперь управляющий буквально распадался от нахлынувшей паники. Ноги и руки его дрожали. — Я заверяю вас, товарищ...
— Нет, нет, позволь мне заверить тебя, товарищ, — почти мурлыкая возразил Граф. — Еще хоть один раз у тебя сорвется такое с языка, нам придется обеспечить тебе небольшое перевоспитание для уничтожения всяких разлагающихся сантиментов. Перевоспитаем тебя, чтобы ты не предоставлял убежище людям, которые могут всадить нож в спину нашей Родине-матери. — Управляющий открыл было рот для возражения, но губы его шевелились совершенно беззвучно. Граф между тем продолжал, и в каждом его слове теперь слышалась холодная и смертельная угроза.
— Ты будешь выполнять мои указания. И будешь их выполнять точно. За любую ошибку тебе придется отвечать, какой бы случайной она ни оказалась. Это, мой друг, или... Черноморский канал...
— Я сделаю все, все, — умоляюще заверил управляющий, пребывая в таком жалком состоянии страха, что вынужден был схватиться руками за стол, дабы не грохнуться в обморок. — Я сделаю все, товарищ, клянусь!
— Предоставляю тебе последнюю возможность показать себя. — Граф кивнул в сторону Рейнольдса. — Это один из моих людей. Он достаточно похож на шпиона, за которым мы охотимся, по внешности и телосложению. Мы его немного загримировали. Темноватый угол в вашем отеле, где должен появиться связник, и он окажется в наших руках. Связник будет нам петь, как поют все люди, оказавшись в АВО. И тогда шпион тоже будет нашим.
Рейнольдс ошеломленно уставился на Графа, и только годы профессиональной подготовки позволили ему сохранить невозмутимость. Он удивлялся про себя: есть ли предел дерзости этого человека? Но в этой дерзости, понимал Рейнольдс, и жила главная надежда на безопасность.
— Однако это все тебя не касается, — продолжал Граф. — Вот указания тебе: выделить номер для находящегося здесь моего друга. Назовем его для удобства, скажем, господином Ракоши. Лучший номер для него, какой у тебя есть, с ванной комнатой, выходом к пожарной лестнице, с телефоном, будильником и радиоприемником. Дубликаты всех ключей отеля и абсолютная уединенность. Чтобы никакой телефонист на коммутаторе не подслушивал переговоры по телефону с номером господина Ракоши. Как вы, наверное, понимаете, дорогой управляющий, у нас имеется устройство, сразу определяющее, прослушивается ли линия. И никаких горничных, никаких официантов, никаких электриков, водопроводчиков и любых других мастеровых. Никто не должен приближаться к его номеру. Еду будешь туда носить сам. Если только господин Ракоши не решит сам показаться на людях, его не существует. Никто не знает, что он здесь. Даже ты его никогда не видел. И даже меня не видел. Все ясно?.. Понятно?
— Да, конечно, конечно. — Управляющий бешено хватался за последнюю соломинку предоставленной ему возможности показать себя. — Все будет сделано точно так, как вы требуете, товарищ. Точно так. Я вам обещаю.
— Ты можешь еще пожить, облапошив несколько тысяч новых постояльцев, — с презрением сказал Граф. — Предупреди этого осла портье, чтобы он не болтал, и покажи нам немедленно номер.
Через пять минут они были уже одни в номере, небольшом, комфортно обставленном, с радиоприемником, телефоном и находившейся поблизости пожарной лестнице, с расположенной за стеной ванной комнатой. Граф одобрительно все осмотрел.
— Вам здесь несколько дней будет удобно. Два-три дня в крайнем случае. Не больше, ибо слишком опасно. Управляющий будет молчать, но здесь всегда найдется какой-нибудь испуганный болван или платный информатор, который обязательно донесет о необычном постояльце.
— А потом?
— А потом вам придется превратиться в кого-нибудь еще. Я посплю несколько часов и отправлюсь на встречу с моим приятелем, знатоком подобных ситуаций. — Граф задумчиво потер посиневший от холода подбородок. — Для вас, думаю, потом лучше превратиться в немца, пред-почтительно из Рура. Дортмут, Эссен или что-то в таком же роде. Это будет убедительнее, чем ваше австрийское происхождение, уверяю вас. Контрабандная торговля между Востоком и Западом становится такой крупномасштабной, что сделки теперь осуществляются на высоком уровне. Швейцарские и австрийские посредники, ранее осуществлявшие такие сделки, теперь не пользуются спросом. Они стали здесь редкими залетными птицами. На них смотрят с подозрением. Вы можете быть поставщиком товаров, ну, скажем, из алюминия и меди. Я достану вам книжку об этом.
