С либерально-просветительских позиций обратился к теме Бородина Фридрих Кристоф Шлоссер (1776–1861), начавший в середине 1840-х гг. издавать свою многотомную «Всемирную историю»[157]. Он отдал долг событиям 1812 г. в деле борьбы немецкого народа против «военного деспотизма» Наполеона. Опираясь в основном на работу Шамбрэ и беглую книгу прусского генерала Г. Ф. Гофмана, опубликованную в 1846 г., он отметил противоречивость результатов сражения: русские были вынуждены отойти, лишившись 40–45 тыс. человек, но потеряв совсем «мало пушек и вовсе мало пленных» и отступив в порядке. Французские потери оказались меньшими (по его мнению – 30 тыс., в отличие от того, что «бюллетени и дюжинные французские строчилы… бессовестно врут» о 10 тыс. убитых и раненых), так как Наполеон «действовал самыми тяжелыми орудиями, и притом русских водили в бой огромными массами»[158]. Крах похода в Россию, в чем Бородинское сражение сыграло достойную роль, способствовал «отпадению» Пруссии. Убежденный противник народной революции и даже франкофоб, Шлоссер, тем не менее, выступал за либеральный вариант единой монархической Германии. Его творения были весьма популярны среди буржуазного и мелкобуржуазного читателя, который черпал в них основные сведения о событиях русского похода. Труд Шлоссера демонстрировал, что цифры и выводы, сделанные в специальной немецкой военно-исторической литературе, постепенно становились достоянием широких кругов немецких читателей и превращались в важный элемент единой национальной памяти.
В самый канун революции – в январе 1848 г. – был подготовлен к изданию крупный труд по истории русской кампании, автором которого был Франц Рëдер, в 1812 г. офицер 1-го батальона лейб-гвардии армии Гессена, а к концу жизни – полковник Генерального штаба гессенской армии, многие годы собиравший материалы о событиях Русского похода. Отвергая «французские романы» Сегюра, он привлек «пригодные труды» Шамбрэ, Гурго, Бутурлина, Пеле, но главное – использовал некоторые рукописные материалы, подготовленные для военного руководства германских государств, и свой дневник, который он методически вел, несмотря ни на что[159]. К сожалению, Франц Рëдер не успел издать свой труд, и это пришлось делать его сыну Карлу Давиду Августу Рëдеру (1806–1879), известному профессору права в Гейдельберге, ученику К.Х.Ф. Краузе, масону, преподававшему странную смесь идей Фихте, Шеллинга и собственных фантазий. Карл Рëдер вскоре стал членом Франкфуртского парламента и, наряду с учеными занятиями, многие годы участвовал в политической жизни.
Книга Рëдера была выдержана в строгом, беспристрастном стиле, затрагивая главным образом военную сторону событий и одновременно уклоняясь от каких-либо значительных выводов и обобщений. Численность противоборствующих армий ко времени генерального сражения автор определял по Шамбрэ и Бутурлину: 134 тыс. по ведомостям и 120 тыс. реально к 7 сентября у Наполеона и 131 тыс. – у русских, включая новобранцев и ополченцев[160]. Подготовка к сражению и его ход были воспроизведены весьма убедительно. Автор показал перипетии боя за Багратионовы «флеши», когда сил Даву оказалось недостаточно для их захвата и пришлось бросить корпуса Нея и Жюно, вследствие чего солдаты дивизии Ледрю вошли в южный люнет вперемежку с 57-м линейным 1-го корпуса. Рëдер отметил противоречивость в указаниях на то, когда же окончательно были взяты «флеши»: если французские источники говорили о 8 утра, то в «вюртембергском отчете» значилось 11 утра![161] Автор отметил разночтения источников и в отношении поведения Наполеона во время рейда русской кавалерии (в описании которого он использовал книгу Клаузевица), указывая, что только Пеле говорил, будто Наполеон покинул ставку и поехал к северному флангу. Наконец, предлагая картину взятия «большого редута», Рëдер обратил внимание на вариации в описании этого события, ставя под сомнение французскую версию. При этом он использовал бумаги И. Минквица, бывшего первым лейтенантом саксонского «полка Цастрова» и адъютантом Тильмана[162]. Наполеон, как следовало из текста книги, встретил на Бородинском поле ожесточенное сопротивление, что и вызвало многочисленные сбои в реализации первоначального замысла. Задачи разгрома русских ему достичь не удалось. О потерях сторон в сражении Рëдер писал уклончиво, предпочитая просто перечислять противоречащие друг другу данные Ларрея, Бутурлина, 18-го бюллетеня и пр. Все же он полагал, что в плен попало до 1 тыс. русских солдат и 21 орудие, бывшее в укреплениях. Русские взяли одну полевую пушку[163].
Революция 1848–1849 гг. не принесла Германии единства на принципах либерализма, но ускорила консолидацию земель вокруг прусской монархии. Легенда о решающей роли немецких князей и королей (особенно прусских Гогенцоллернов) в освободительной борьбе 1813–1815 гг., восхищение стойкостью и героизмом немецкого солдата стали главными темами всех немецких изданий 1850-х гг., посвященных наполеоновской эпохе[164].
Особенно хорошо была встречена немецким читателем в 1850-е гг. книга майора в отставке доктора Генриха фон Байцке[165], вскоре вышедшая и вторым изданием, переработанным с учетом книги Бернгарди и, частично, Рот фон Шрекенштайна. Байцке воспользовался многими общеизвестными источниками – работами Пеле, Гурго, Лоссберга, Клаузевица, Бутурлина, Вольцогена, Е. Вюртембергского. Но, пытаясь сохранить объективность, он все же не смог избежать тенденциозности в изложении темы Бородина, иногда прибегая к весьма легковесным материалам, скажем к работе Вентурини. Помимо этого, стремясь к взвешенному изложению событий, Байцке, по сути, подменил научный анализ простым перечислением точек зрения различных авторов. Остались невыясненными и такие ключевые вопросы, как место Бородинского сражения в планах Наполеона и Кутузова, а также его последствия. Сам ход сражения Байцке излагал в целом убедительно (хотя и допуская некоторые явные неточности), пытаясь уделять основное внимание достойной храбрости немцев с той и с другой стороны. У читателя невольно возникал вопрос: почему немцы были разделены и почему они должны были биться друг с другом ради чужих интересов? Потери сторон Байцке определял в 58 тыс. убитыми и ранеными со стороны русской армии и в 34–35 тыс. со стороны французской. Количество русских пленных он полагал не более чем в 1 тыс. человек, а число захваченных орудий – в 13[166]. Сражение было совершенно проиграно армией Кутузова, и все попытки русских представить Бородино как победу Байцке считал просто смешными. Освобождение Германии и всей Европы автор (как, впрочем, и большинство других немецких авторов) связывал не с войной 1812 г., а с более поздними событиями, особенно с Ватерлоо, когда «доблесть пруссаков и их знаменитого предводителя» сорвала все планы Наполеона.
Не меньшее влияние на формирование памяти о «немецком Бородине» оказала работа генерал-лейтенанта Людвига Иоганна Карла Густава Эвсебея Рот фон Шрекенштайна (1789–1858), бывшего в 1812 г. младшим лейтенантом кавалерийского «полка Цастрова» и адъютантом Тильмана[167]. Рот фон Шрекенштайн поставил перед собой задачу осветить роль и характер действий кавалерии Великой армии при Бородине в основном на примере 4-го кавалерийского корпуса. Всего в сражении участвовало 83 кавалерийских полка Великой армии, из которых 20 (!) были немецкими. Ключевую роль в бою у Семеновского оврага и, особенно, за батарею Раевского сыграла немецкая кавалерия, имевшая лучший, чем у французов, конский состав. Автор отверг поэтическую историю о взятии Курганной высоты Коленкуром и попытался реконструировать подлинный ход событий, отдав всю славу покорения «вулкана» саксонским, вестфальским и польским кирасирам и, отчасти, польским уланам Рожнецкого[168]. В качестве приложения Рот фон Шрекенштайн предложил обзор состояния к 7 сентября личного и конского состава саксонской бригады, дал списки всех офицеров с указанием их служебного положения к середине 1850-х гг. Хотя работа Рот фон Шрекенштайна и была не лишена неточностей, вполне объяснимых при воспроизведении автором, нередко по памяти, давних событий, но в последующие 150 лет она стала основой для изучения многих событий Бородина немецкими, англо-американскими и русскими историками.
