Кушталов Александр

Дело об обойных маньяках

Уважаемые читатели! Я был вынужден написать данное предисловие, чтобы вы ненароком не подумали, будто бы я взялся не за свое дело. Мой читатель, уже привыкший за время нашего общения к моему реалистическому слогу, мог бы оказаться в недоумении, начав читать текст без этих предварительных ремарок. Однако настоящие записки попали ко мне совершенно случайно при обстоятельствах, которые не имеет смысла здесь описывать. Но это не я заканчивал Первый медицинский, и Холмского я также не имею чести знать. К сожалению, связаться с автором мне не удалось. Сами же записки показались мне интересными. Поэтому, незначительно подправив кое-где стилистику, я представляю их широкой общественности. Поскольку записки никак не были озаглавлены, мне пришлось дать им и свое название. Но, в любом случае, я несу какую-то ответственность за их публикацию, поэтому возможные вопросы прошу направлять мне.

1. Явление героев

После окончания Первого медицинского мне недолго удалось попрактиковать в Москве, - я был срочно направлен на военную службу. Там мне по-армейски прямо предложили на выбор два варианта: молотить полный срок где-нибудь у черта на рогах, в забытом Богом и людьми Северном округе за полярным кругом, или год в горячей Чечне. Я подумал и выбрал второе, понадеявшись на свою природную везучесть. Кроме того, мне там предложили место ассистента хирурга, и я надеялся в реальной обстановке значительно улучшить свои практические навыки.

Полгода пролетели незаметно, и когда я уже было собирался отпраздновать это знаменательное для меня событие, меня подстерег снайпер. Пуля пробила левое легкое недалеко от сердца. На этом служба моя была закончена окончательно. Дальше месяц без движения в полевом госпитале под Грозным, затем еще полгода в госпитале имени Вишневского, в ближнем Подмосковье. В последнем заслуживал внимания лозунг, встречающий всех прибывающих в приемное отделение: "Медицина - это не сфера обслуживания, а отрасль промышленности!" Мне оставалось только почувствовать себя чугунной болванкой в горячем сталелитейном цехе этого славного медицинского предприятия. Но на этот раз все закончилось для меня хорошо. И я всего через шесть месяцев вышел за ворота медицинского учреждения вполне выздоровевшим и радостным, но изможденным до полного истощения. В Москве родительская квартира была давно поделена между моими родными сестрами, поэтому, несмотря на свою московскую прописку, пришлось мне устраиваться в другом месте.

Сначала я поселился в недорогой гостинице "Восток" возле ВДНХ, но быстро понял, что пенсии, установленной отечески-заботливым правительством хватает от силы на ежедневное пиво, и поэтому нужно срочно искать жилье подешевле, а заодно и подыскивать себе не обременительную для здоровья работу. Именно в таком невеселом настроении я и встретился со своим бывшим сослуживцем по Чечне, Сергеем К., который также недавно вернулся оттуда.

После восторженных приветствий мы зашли в небольшое кафе, пообедать. Там-то среди шумных воспоминаний о совместном прошлом и прочего разговора я и рассказал ему, что подыскиваю себе недорогое жилье.

- Интересно, как порой причудливо сочетаются цветные камешки в калейдоскопе людских судеб! - заметил на это К. - Именно сегодня у меня случайно есть для тебя прекрасное предложение: один мой хороший знакомый как раз сегодня утром сказал мне, что ищет себе компаньона для совместного проживания.

- И у него уже есть на примете хорошая квартира, которая при разделе с ним может оказаться мне по карману? - сразу же оживился я.

К. посмотрел на меня как-то неопределенно.

- Квартира-то у него есть, потому что она его собственная, - сказал он. Но, может быть, тебе не очень захочется с ним жить.

- Прости, я чего-то здесь не понимаю, - сказал я с изумлением. - Он собирается меня пустить жить к себе? Как-то это не принято в наше время. И почему мне не захочется с ним жить - чем же он плох?

- А я и не говорю, что он плох. Просто немного чудаковат. У него, как у всякого старого холостяка, имеются свои твердые привычки, которые могут тебе не понравиться. А так он очень порядочный малый.

- Старый холостяк? - немного разочаровано сказал я. - Рано ложится спать, никаких женщин, вместо мяса только докторская колбаса... И сколько же ему лет?

- Можешь не волноваться, - сказал К. - ему еще нет и тридцати.

- Что за диковинная фантазия - приглашать в свою квартиру жить незнакомого человека?

- Я же говорю тебе, он странноват; но все мы в каком-то смысле не без чудачеств, - философски заключил он. - Только у каждого из нас свои скелеты в шкафу.

- И как мне с ним связаться? - уже по-деловому спросил я его.

- А очень просто - я ему сейчас позвоню со своего мобильного, он в это время, скорее всего, дома, - сказал К. и тут же начал нащелкивать номер на своем мобильнике.

- Алло! Александр Васильевич? Это Сергей. Вы не поверите: только утром вы спрашивали меня насчет компаньона, как я вам его уже нашел - я встретил своего старого приятеля, который подыскивает себе недорогое жилье. Кто? Молодой врач, боевой товарищ, я за него ручаюсь, как за самого себя. Когда? Можно прямо сейчас? Хорошо! Я его направлю к вам. Валера Борисов. В сквере, рядом с вашим домом? Хорошо! До свиданья!

- Ну вот, - удовлетворенно сказал он с чувством человека, свалившего с плеч большое и важное дело. - Договорились. Это метро "Красногвардейская", там недалеко от метро есть уютный скверик, я сейчас нарисую, - он встретит тебя там через час. Зовут его Александр Васильевич Холмский.

Таким образом неожиданно для меня "без меня меня женили", то есть сосватали мне жилье. Ехал я немного с тревожным чувством. Мне не давали покоя неопределенные слова К. о странностях Александра Васильевича. "Что как он в самом деле с большими чудачествами, будет весьма жаль!" - все думалось мне в дороге.

Холмский оказался высоким худощавым молодым человеком в несколько старомодном светлом плаще. Я сразу обратил внимание на его необычайно широко расставленные глаза. "Порода!" - сразу как-то уважительно подумалось мне. Порода чувствовалась у него во всем - в хорошо начищенных ботинках, со вкусом подобранном галстуке, в свободно развернутых широких плечах.

Он окинул меня проницательным взглядом и спросил: - Вы, вероятно, Борисов?

Я кивнул.

- Холмский, - представился он, приветственно пожимая мою руку с силой, которую я никак не мог в нем заподозрить. - Недавно, как я погляжу, из Чечни? Пулевое ранение навылет? Вам страшно повезло - всего каких-нибудь пару сантиметров...

- Вам, конечно, об этом рассказал К.? - утвердительно спросил я.

- Нет, мы с ним об этом не говорили, ведь вы все слышали по телефону, отвечал Холмский, продолжая меня любопытствующе разглядывать. - Он просто рекомендовал вас мне как своего приятеля, за которого готов поручиться во всех смыслах.

- Но тогда откуда вы можете знать такие подробности? - изумился я. - Ну, то, что я недавно из Чечни, это, допустим, понятно из того, что вы знаете, кто такой К. Но остальное?

- Это совсем не так интересно, как кажется с первого взгляда, - вяло отмахнулся Холмский. - Даже более того, лучше этого не знать совсем, чтобы не испытать больших разочарований.

- А...понятно... Пресловутая дедукция?

- Я также не люблю это слово! - немного раздраженно заметил мой собеседник, - А вы знаете, что оно точно означает, это словцо, так ловко брошенное в литературный обиход бойким шотландцем Конан Дойлом?

- Смутно. Я бы определил это как искусство выстраивать безупречную цепь доказательств, если вспомнить диалоги главного героя с доктором Ватсоном. Впрочем, я давненько все это читал.

- Докладываю, - сухо сказал Холмский. - То, что вы сказали, скорее означает логику. Дедукция же - это способ мышления, основанный на выводе частного случая из общего правила с применением известных логических заключений. По этому поводу предлагаю ее тут же и применить, и перейти от общих рассуждений к конкретному делу - пойдем смотреть мою квартиру.