– Эй, ты спишь?

Я покачала головой и прошептала:

– Здесь наверняка не случилось ничего страшного. Просто кто-то вылил ведро с кровью. Может, даже не человеческой.

– Правда? – прошептала она в ответ. – Ты считаешь?

– Посмотри: никаких брызг, никаких других следов.

Она кивнула. Вся ее мимика выражала одобрение.

– Точно!

Мне вдруг стало тепло и хорошо.

– Я – Рика.

– А я – Шарлотта.

– Чарли, – улыбнулась она. – Окей! – и пожала мне руку.

Когда все девчонки вышли из домика, я сделала полшага внутрь и еще раз огляделась. Поставила ногу рядом со следами – явно больше, чем мои. А у меня ноги не маленькие. От внешнего края шли косые штрихи, внутри еще пара прямых линий. Потом – что-то вроде сот. Рисунок вроде знакомый… Это же конверсы! Черт, вот бы сейчас забить в поисковик «подошва конверсов, изображения»! А так пришлось снова закрыть глаза и мысленно двинуться по воображаемому коридору в нашем воображаемом доме. Поднять свои воображаемые конверсы и посмотреть на подошву… Точно: штриховка, линии, соты. Я знала!

Ну прекрасно, только определить человека по конверсам совершенно невозможно. Это как искать травинку в стоге сена. Иголку и ту найти легче.

Я подошла вплотную к луже крови посреди помещения. Лужа крови, поиск по изображениям. Свежая кровь, фото. Как быстро свертывается кровь? Отличается ли свиная кровь от человеческой по цвету?

От размышлений меня оторвала Бея.

– Решила полизать? Чтобы выяснить, употреблял ли кто-нибудь из этих сатанистов-кроликодавов алкоголь? Пошли отсюда, у нас собрание или типа того.

И она зашлепала наружу. На ней были конверсы. Серые. Почему она не в трекинговых ботинках? Это же стояло в списке из письма чуть ли не первым номером!

Выходя, я увидела над дверью еще один рисунок кровью. Кролик. Он был нарисован пальцем. Приехали! Отпечатки пальцев! Что дальше?

«Сатанисты-кроликодавы», сказала Бея. Но она же до этого не заходила внутрь, а снаружи рисунка не видно. Тут я вспомнила еще кое-что: Бея разбудила меня сообщением, что наши вещи пропали. Значит, она знала об этом прежде, чем мы здесь оказались! Я забарабанила указательным и средним пальцами по верхней губе. Вот это настоящая головоломка…

Где же наши вещи?

Почему они исчезли?

Кто это сделал?

Подозреваемые – все, кто в конверсах. Прежде всего – Бея.

Но зачем ей разливать кровь? Откуда она вообще ее взяла?

И где Мимико?

Желтые монахи стояли кружком и галдели все одновременно.

Утренний туман тем временем опустился на землю, и солнце как следует осветило скопление низеньких домиков. Я вдруг оказалась в очень красивом месте. Здесь можно было бы замечательно провести время. Птички радостно щебетали, их голоса задорно перегоняли друг друга, кувыркались в их маленьких пернатых горлышках. Толстый шмель-жаворонок жужжал в направлении леса.

– Короче, я бы сначала занялась поисками вещей.

– Нужно убираться отсюда немедленно.

– Да, но без своего рюкзака я никуда не пойду.

– Может, полицию вызвать?

– Как? Телефонов-то у нас нет.

– Надо валить! Сейчас же! Одна уже пропала, и эта кровь…

– Может, тут есть духи, – предположила Красавица, озираясь по сторонам.

– Либо Инкен убила Мимико, либо… – прошептала Антония.

– Либо Мимико – Инкен, или водитель – Мимико…

Это сказала девочка, которая до сих пор не проронила ни слова. На лицо ей свисали жирные волосы. Она была в коричневых замшевых штанах и черной мальчишеской рубашке.

– …или водитель – Инкен, или Инкен – водителя, – пока она перечисляла, голова у нее ритмично подергивалась и занавес из волос немного раздвигался, приоткрывая убийственно голубые глаза. Если бы я так выглядела, я бы точно постаралась что-нибудь в себе изменить. Ну голову уж точно мыла бы почаще.

– В любом случае это была не я. Мой нож-мультитул лежит в чемодане. Вместе с гравированной зажигалкой «Зиппо» и спальником на настоящем гусином пуху, – владелица трех лошадей загибала пальцы, перечисляя свое имущество. Чего у нее только не было – пальцев не хватит!

– Нож нужно носить при себе, – занавес из волос на секунду сдвинулся в сторону и тут же вернулся на прежнее место. На поясе ее замшевых штанов висели потертые ножны. Их явно не покупали специально для лагеря. Она носила их всегда.

– Не думаю, что тут произошло что-то страшное, – кто-то громко произнес мои слова, но точно не я. Рядом со мной стояла Рика и толкала меня в бок. Я не реагировала. – Ну вот, например, с этой кровью, – продолжала Рика, – нет никаких следов ни к этому месту, ни от него и никаких брызг. Выглядит все скорее так, будто кто-то вылил там ведро.

Все закивали. Я обрадовалась.

– Может, это часть программы лагеря. Тест или вроде того. Типа игры, – размышляла Рика.

– Но Мимико-то все равно пропала. И наши вещи. – Антония почесала свой маленький носик.

– Надо искать Инкен.

– Сначала – Мимико.

– Правда, надо бы полицию…

– Нет, никакой полиции, – перебила Бея. – Инкен нет. Ее нам искать здесь нечего.

– Откуда ты знаешь? – Три Лошади выставила вперед подбородок.

– Я уже искала. Ее тут нет.

– Тебе школа выживания уже не нужна, да? Ты что, индеец Я-Уже-Всё-Всё-Знаю?

– Ну, тебе-то лагерь явно срочно нужен. Индеец по имени Фиолетовый Раздор.

– Меня зовут Иветта. Если тебе интересно, как зовут твою новую лучшую подругу. Иветта. И с ней шутки плохи.

– Отлично, а я Бея. Мне очень нравится тебя слушать, особенно когда ты молчишь.

Наверняка так продолжалось бы еще долго, если бы Антония не заверещала:

– Автобус! Я слышу автобус! По-моему, он едет сюда. Вы слышите этот звук?

Сначала я слышала только плеск воды, а потом различила и шум автобуса.

Рика сказала:

– Мы ничего не услышим, если ты постоянно будешь кричать.

Антония обеими руками зажала себе рот.

И действительно, в лесу что-то тарахтело. Наш автобус. Или, по крайней мере, какой-то автобус.

– Вот черт! А я-то думала, они больше не появятся, – сказала Бея. Я, конечно, тоже не горела желанием снова видеть эту морозилку Инкен, но голод и мысли о завтраке подталкивали меня к компромиссам. Наверняка сейчас будет мятный чай от Смекалочки и парочка желтых булочек с изображением белки.

Мы двинулись ко входу в этот комплекс из домиков. Туда, где дорога выходила из леса, а потом просто обрывалась в песке.

Ворота представляли собой два угловатых кирпичных столба. Один слева, один справа. На глаз расстояние – как раз на ширину автобуса. Приблизительная высота – три метра. На каждом из столбов видны остатки верхней дуги. Ржавая гнутая вывеска. В середине большей части не хватало. Наверняка эта серединная часть висела где-нибудь в местном краеведческом музее. Или у какого-нибудь сумасшедшего коллекционера, который купил ее на eBay.

Буквы были вырезаны в металлическом листе насквозь, через них можно было смотреть в лес.

– АНАМ ОИП, – Иветта Три Лошади встряхнула головой. – Что это значит?

– Нужно читать с другой стороны, – шепнула я Рике.

Рика улыбнулась и легонько толкнула меня локтем.

Ободренная этим, я зашептала дальше:

– Это наверняка был пионерский лагерь. Возможно, имени Эрнста Тельмана[1].

Рика удивленно посмотрела на меня, и я добавила:

– Так назывался завод, где раньше работали мои родители. Это коммунист какой-то.

Так говорила моя бабушка. В последнее время она так говорила всегда, когда не могла вспомнить чье-нибудь имя. Даже когда щенилась соседская собака и песиков называли Шарик, Пушистик и Черныш, бабушка именовала их «коммунистами какими-то».

– Это нужно читать с другой стороны, – громко сказала Рика. – Наверняка тут было написано «Пионерский лагерь имени Эрнста Тельмана».

Говорить она действительно умеет.

– Откуда ты знаешь? – зашипела Иветта.