Все они – и Том.

Вернувшись домой, Кевин спросил у Надежды:

– Ну что, вам по-прежнему хочется повидать моего деда?

Дед Кевина жил в сельской местности, в холмах к северу от каньона Черная звезда. Надежда и Дорис шагали следом за Кевином вверх по тропинке, что вилась между глыб песчаника, чахлых дубков и зарослей кустарника. Надежду интересовало буквально все: растения, камни, образ жизни Тома… У нее был приятный низкий голос, а английский она выучила в Индии, что сказывалось на произношении – фразы звучали мелодично, словно музыка.

– Том получил свои десять тысяч и переселился сюда. Завел огород, держит цыплят, разводит пчел, иногда охотится. В общем, живет сам по себе, хотя раньше людей не сторонился.

– А что случилось?

– Во-первых, он вышел в отставку. А потом, лет десять назад умерла бабушка.

– Десять лет…

Кевин внимательно посмотрел на Надежду. Рядом с Дорис она казалась изящной, как птица, – стройная, элегантная, словом, на уровне. Неудивительно, что Дорис ею восхищается. Бывший руководитель советского Госплана, ныне историк, лектор учебного центра в Сиэтле…

– Значит, он, нигде не работая, получает десять тысяч долларов в год?

– В его возрасте это вполне возможно. Вы слышали о системе увеличения доходов?

– Которая устанавливает верхний и нижний пределы личных доходов? Разумеется, слышала.

– Так вот, Том превратил верхний предел в нижний.

– У нас существует нечто похожее, – со смехом заметила Надежда. – Помнится, когда этот закон обсуждался, ваш дед яростно его отстаивал. Должно быть, он уже тогда заботился о будущем.

– Безусловно. По правде говоря, когда я был еще мальчишкой, он сам мне в этом признался.

Они с дедом поехали на велосипедах по каньонам. Вверх по каньону Хардинга, к маленькому водопаду, потом по чудовищно крутым склонам к Седловине и дальше, по разбитой дороге, к двойной вершине. Птицы, ящерицы, пыльные растения, бесконечные разговоры, байки, песчаник, одуряющий запах полыни…

Они взобрались наверх и увидели дом – небольшое невзрачное строение, что примостилось на скалистом гребне. На тропу выходило широкое окно, в котором, словно в своего рода монокле, отражались облака. Стены дома от времени приобрели оттенок песка, огород зарос сорняками по пояс взрослому человеку, из сорняков торчали полуразрушенные ульи; поодаль виднелись какие-то бочки, ржавые скелеты велосипедов и зачем-то вытащенные наружу напольные часы.

Кевин воспринимал дома как окна в души хозяев. Сейчас он пребывал в некоторой растерянности. С одной стороны, дом гармонировал с пейзажем, прекрасно сочетался со скалистым гребнем, валунами и зарослями полыни. Но этот беспорядок, кучи мусора, явное отсутствие заботы!.. Будто тут живет не человек, а какое-нибудь неразумное животное.

Надежда молча рассматривала дом. Они прошли через огород к парадной двери. Кевин постучал. Тишина.

Кухонная дверь оказалась распахнутой настежь, и гости заглянули внутрь, но никого не обнаружили.

– Вы посидите, подождите, – предложил Кевин, – а я попробую его позвать. – Он обошел дом, сунул в рот пальцы и пронзительно свистнул.

Дорис и Надежда уселись на грубую скамью под сенью высокого ореха. Кевин прошелся по двору, проверил, в порядке ли солнечные батареи, не отошли ли провода спутниковой антенны. Все в порядке. Он вырвал несколько сорняков, норовивших окончательно задушить помидоры и кабачки. В воздух с жужжанием взвились большие оранжево-черные жуки, затем снова стало тихо, если не считать доносившегося из ульев гудения пчел.

– Эй!

– Господи боже, дед!

– Что стряслось, паренек?

– Как ты меня напугал!

– Неужели?

Том поднялся по той же тропинке, что привела сюда гостей. Он держал в руках капканы и четырех кроликов. До тех пор пока дед не подал голос, Кевин и не подозревал о его присутствии, хотя Том находился буквально в двух шагах.

– Пришел прополоть огород?

– Нет. Я привел Дорис и еще одну знакомую. Мы хотим поговорить с тобой.

Том молча поглядел на внука и нырнул в дом. Послышался стук – громыхнули брошенные на пол капканы. Когда Том снова вышел наружу, к Кевину уже присоединились Надежда и Дорис. Старик окинул их изучающим взглядом. На нем были поношенные, землистого оттенка брюки и драная голубая футболка, сквозь которую виднелась покрытая сединой грудь. Волосы, обрамлявшие плешь на голове, спутались, серебристо-серая (с золотистым отливом в уголках рта) борода явно нуждалась в стрижке. В общем, обыкновенный, ничем не примечательный старик. Кевин привык видеть его именно таким, привык считать, что пожилые люди и не могут быть другими. Но сейчас он видел рядом с дедом Надежду – изящную, элегантную (седые волосы подстрижены так, что прическа не утрачивает форму даже от ветра). Одна из сережек отливала на солнце бирюзой.

– Я слушаю.

– Дедушка, это подруга Дорис… – Но тут вмешалась Надежда, которая шагнула вперед и протянула руку.

– Надежда Катаева, – представилась она. – Мы с вами когда-то уже встречались. На Сингапурской конференции.

Брови Тома поползли вверх, потом он пожал руку женщины и сразу же отпустил.

– Вы почти не изменились.

– Вы тоже.

Том улыбнулся, ловко обогнул гостей и двинулся вниз по тропинке, в направлении дубовой рощицы, бросив на ходу: «Пошел за водой». Гости переглянулись; Кевин пожал плечами и повел женщин следом за дедом. Вскоре они увидели Тома; стоя в тени дерева, спиной к ним, тот прилаживал ручку к черному насосу. Приладил, принялся размеренно качать. Какое-то время спустя в жестяной желоб под насосом ударила струя воды. Кевин подставил к желобу ведро. Том продолжал качать, словно не замечая гостей.

– Мы хотели обсудить с тобой проблему, которая у нас возникла, – проговорил Кевин, пытаясь сгладить неловкость положения. – Тебе известно, что я теперь – член городского Совета.

Том кивнул.

Кевин вкратце изложил ход событий, затем прибавил:

– Мы не можем сказать наверняка, но, если Альфредо и впрямь нацелился на Рэттлснейк-Хилл, это просто ужасно. В округе ведь практически не осталось незастроенных холмов.

Том прищурился и окинул взглядом окрестности.

– Я имею в виду Эль-Модену. Посмотри на равнину и сам все поймешь. Черт побери, ты же собственными руками сажал деревья на макушке Рэттлснейк-Хилла! Сажал или нет?

– Помогал.

– Значит, тебе все равно?

– Между прочим, холм на заднем дворе твоего дома.

– Да, но…

– Говоришь, ты член Совета?

– Да.

– Так останови Альфредо. Ты знаешь, что делать, и прекрасно справишься без меня.

– Да не справлюсь я! Мы тут с Альфредо пообщались и кончили на том, что я согласился, что белое – это черное.

Том пожал плечами, убрал от желоба полное ведро и подставил пустое. Озадаченный Кевин перенес первое на ровный участок земли и сел рядом.

– Так ты отказываешься помочь?

– Я этим больше не занимаюсь. Теперь твоя очередь, – сообщил Том, дружелюбно поглядев на внука.

Когда наполнилось и второе ведро, Том снял ручку и положил ее возле насоса, затем подхватил оба ведра и двинулся к дому.

– Дай мне хотя бы одно.

– Не надо. С ними хорошо держать равновесие.

Шагая следом, Кевин разглядывал сутулую спину старика и то и дело недоуменно качал головой. Нет, с дедом явно что-то стряслось. В прежние времена на свете не было человека, если можно так выразиться, более общественного, нежели Том Барнард: он постоянно с кем-то разговаривал, что-то организовывал, ходил с внуком в походы (они добирались до гор Санта-Ана и Сан-Хасинто, возвращались к Анца-Боррего и Джошуа-Три, изучали Каталину, Баху и Южную Сьерру, и рот Тома почти не закрывался, причем рассуждать дед мог о чем угодно). Не будет преувеличением сказать, что свое образование – по крайней мере то, что отложилось в памяти, – Кевин отчасти приобрел благодаря Тому, которого засыпал во время походов вопросами.