Сейчас на все мои проблемы накладывается подростковый возраст с его интригами, любовными многогранниками, гормонами и прочими прелестями, которые усложнят процесс решения моих (и не только моих, к слову) проблем как минимум в два раза. И, пожалуй, именно сейчас я в полной мере понимал, насколько просто я пережил этот возраст в своей «прошлой» жизни.

— Могли бы вы передать… — хозяйка весьма мелодичного голоса с явным французским акцентом, что секундой ранее вернула меня в реальный мир, замялась, видимо пытаясь придумать, как наиболее точно объяснить несведущему в иностранной кухне англичанину, что именно ей необходимо.

— Вы об этом, — я проследил за аккуратным пальчиком, замечая перед собой небольшую тарелку с неизвестным мне блюдом и, после утвердительного ответа, передал ее иностранной девушке, которую от меня отделяла лишь Гермиона, однако та сейчас была слишком занята, сверля взглядом довольно нервного Терри.

— Спасибо большое, — настигла меня благодарная улыбка девушки, которая сейчас, видимо, не обращала абсолютно никакого внимания на нескольких парней, чьи взгляды буквально прилипли к ней.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся я в ответ, устало прикрывая глаза и потирая переносицу. Все же этих парней я вполне понимал, и сейчас корил себя и за то, что именно на ней задержался мой взгляд, когда делегация иностранной школы входила в широко распахнутые двери Большого зала. И за свои гормоны, которые явно требовали от меня активных действий и скорейшего произведения на свет потомства. И нашу с ребятами привычку садиться как можно ближе ко входу, чтобы первыми выходить из зала после приема еды, как можно меньше толкаясь с другими учениками. Все же моя жизнь не может быть простой, однако подобные сложности, по какой-то причине настораживают меня больше всего, даже учитывая мое полное понимание того, что это может быть простым влиянием моего тела, относительно недавно вступившего в возраст полового созревания.

— Итак! — гулко кашлянул на весь зал директор, прерывая начавшие зарождаться между учениками разных стран диалоги и поглощение еды, которому себя посвятили менее общительные (или же более голодные) ученики. — В этом году… — я встретился взглядом с Дафной, подмечая расположившегося у нее на руках Феликса, который не особо спешил разъяснять, что творится на душе девочки, оставляя мне возможность додумывать самому. Однако некоторые варианты, из числа наиболее вероятных, вводили меня либо в ступор, либо вызывали вполне обоснованное желание разбить свой лоб о ближайшую из стен. — Мистер Филч, — понизил свой голос Дамблдор, вырывая меня из напряженных дум, — Кубок!

Гермиона явно удержала себя от того, чтобы стукнуться головой об стол под напуганный взгляд Терри, который, видимо, все же смог ее более-менее успокоить, в то время как я вновь наткнулся взглядом на наблюдающую за директором француженку.

— Я прагматик, я прагматик, я прагматик, который последние годы «той» жизни бежал от подобного, как от пожара, — тихо выговорил я, с трудом удерживая в себе полубезумный смех, стремящийся оповестить всех присутствующих о том, что у мальчика-который-выжил большие проблемы. В первую очередь из-за собственных бзиков.

Я зарылся пальцами в знатно отросшие волосы, возвращая им вид растрепанного сеновала, на который кто-то умудрился разлить несколько ведер черной краски, постепенно погружаясь в понимание того, что этот вечер оказывает на мою психику катастрофически большое и настолько же неожиданное давление, ненавязчиво напоминая мне, что бои и опасности никогда не были моими главными фобиями.

Уж не мне, человеку, которому понадобилось переродиться, чтобы наконец перестать самостоятельно отдалять от себя близких людей, говорить об этом.

О Мерлин, да что со мной не так? Я ведь действительно изменился за эти тринадцать лет. Даже материться стал, по большей части, на английском, причем в последнее время чаще всего именно магическими словечками.

— Однако к участию в турнире допускаются лишь ученики старше семнадцати лет, — серьезно вещал директор, вызывая у множества учеников, которые еще не успели стать совершеннолетними, разочарованные возгласы, среди которых и потонули вздох облегчения, что испустила Гермиона и мой, полный обреченного смирения. Как-то чересчур часто я вздыхаю, ведь не настолько моя жизнь плоха, верно?

Хотя, сейчас это последняя тема, которой я хочу посвящать свои мысли, которые у любого другого, относительно взрослого человека, вызовут, наверное, разве что усмешку. Черт, я ведь тоже когда-то был взрослым.

— Флёр, — почему-то выделился на фоне общей какофонии девичий голос, когда люди начинали покидать Большой зал и разбредаться по гостиным или, в случае с новоприбывшими гостями, по, грубо говоря, передвижным домам, на которых они и прибыли, — ты идешь?

— Само собой, — ответил улыбчивый голос, который недавно просил меня передать блюдо, название которого я все еще не знал. Однако сейчас я лишь несколько раз стукнул ладонью по лбу и, подхватив сумку, зевнул, равняясь с Гермионой и Терри на пути в сторону лестниц и коридоров.

— Гарри?

— Я пройдусь немного, — успокоил я ребят, когда решил разделиться с ними возле лестницы, которая вела в сторону нашей гостиной.

— До отбоя полчаса! — недовольно шепнула мне девочка.

— Я не попадусь, — на мое лицо выползла улыбка, а рука похлопала по отдельному карману сумки, где хранилась моя мантия невидимка. — Да и не буду ведь я ночевать в коридоре. Скоро вернусь!

— Оке-ей, — устало зевнул явно уставший за день Терри, бесцеремонно таща не особо вырывающуюся девочку за собой, — только давай реально недолго.

— Само собой, — я благодарно махнул ему рукой, отделяясь от общей группы и выходя на площадку пятого этажа, который, по большей части, был заброшен и посещался лишь во время занятий. Отсюда я без проблем пробрался в одну из башенок, где и расположился. Терри, если что, меня прикроет, так как знает о романтике, который иногда просыпается внутри меня и которого у меня не получается уничтожить или хотя бы подавить, как бы я не старался. Впрочем, стоит ли мне вообще так об этом переживать?

Тело действительно берет свое, что может вылиться в странные, необоснованные и просто глупые решения, «подростковое» поведение и гормональные всплески, которые явно не скоро оставят меня в покое.

Даже забавно вспоминать, как просто и спокойно прошел этот возраст в моей прошлой жизни, однако именно это делает тот факт, что в этой жизни спокойного времяпрепровождения мне не видать еще более своеобразным. Хотя бы из-за…

— Еще раз привет, — мой взгляд сфокусировался на Дафне, стоящей возле меня, расположившегося на огромном подоконнике, поддерживая двумя руками Феликса, который напоминал скорее мягкую игрушку, чем матерого песца-алхимика. На лице подруги блуждала мягкая улыбка, которую я многим чаще видел в исполнении Полумны, чем Слизеринки, что была меньше всех, как мне кажется, подвержена бездумным мечтаниям, следствием каких, чаще всего, и являлась такая вот улыбка.

— А ты здесь откуда? — слабо, но все же по-доброму улыбнулся я в ответ, возвращая ее из мира грез, что, впрочем, не превратило ее лицо в подобие камня. Разве что улыбка стала чуть расслабленнее.

— Тоже хотела посидеть где-нибудь. И, раз ты здесь, — ее улыбка вновь стала насмешливой, — держи своего зверя.

— А я думал, что ты с ним спать будешь, — скопировал я ее усмешку принимая из рук в руки песца, который, к моему удивлению, сейчас посапывал и явно не переживал по поводу происходящего вне мира его грез. Хотя, это редко когда его волнует. — Сядешь?