Глава 11.

Пришедшая смска гласила: «На Крестовском. Через час.»

Я обрадовался, потому что успел позавтракать и выпить кофе. Дежурство свое я еще вчера сумел «пристроить» своему коллеге, поэтому сидел на кухне и предавался размышлениям о добре и зле, пока не получил сообщение от Арсения. Я мгновенно собрался и выскочил на улицу. Погода, как обычно бывает в Петербурге, изменилась, причем (и это тоже обычное дело) в худшую сторону. Было пасмурно и прохладно. Уже подходя к метро, я вспомнил, что забыл зонтик, и теперь согласно поверью точно пойдет дождь. Интересно, когда Яндекс прогнозирует погоду в Питере, он учитывает эту примету?

Арсений был при зонтике, но использовал его как трость. Я с подозрением рассмотрел заточенный металлический конец его зонта, массивную гнутую ручку и сделал предположение, что это больше похоже на оружие, чем на устройство для защиты от дождя.

– В принципе, его можно раскрыть, – ответил на мои подозрения Арсений.

Но я отказался, поверив ему на слово. Мы вышли из метро «Крестовский остров» и бодрой походкой направились на встречу с Юрием Анатольевичем, нашим патроном, или куратором, или шефом, как вам больше нравится.

– Фамилия у него смешная, – сообщил мне Арсений. – Письков.

– Да ладно? – не поверил я ему.

– Ну, Писков, какая разница, – мотнул он головой. – Усов ему недостает.

– Он здесь работает или живет? – поинтересовался я у Строганова, пропуская мимо ушей его шутку.

– Живет, – коротко ответил тот, выбрасывая зонт-трость перед собой с каждым шагом. Но потом пояснил: – Офис у них в другом месте. Он сначала сказал, что встречаемся в офисе, но видать, ему вломак переться из-за нас на работу, поэтому он скрепя сердце велел ехать к нему домой.

Крестовский остров – место очень дорогое для проживания, однако не столь элитное, как Каменный. Мы миновали парк «Диво-остров», причем Арсений явно с завистью смотрел на тех, кто сворачивал туда кататься на аттракционах.

– Эх! – вертел он головой, провожая летящую в небесах ракету, в которой сидели и вопили люди. – Везет этому типу! Он может сюда каждый день ходить…

– А ты устройся к нему на работу, например, советником или уборщиком и будешь по дороге с работы заходить на аттракционы, – съязвил я.

– Сейчас посмотрим на твою реакцию, когда ты его квартирку увидишь, – ответил он мне.

– После дворца на Каменном меня ничем не удивишь, – пожал я плечами. – А ты откуда знаешь, что у него за квартира?

– Я, пока тебя ждал, посмотрел, сколько стоит аналогичная.

– И? – я даже не стал гадать, поскольку суммы, вероятно, были слишком астрономическими, чтобы их можно было представить. Звезды на небе, капли дождя на лужах, миллионы в коробках из-под телевизоров… На это можно смотреть, любоваться, но не владеть.

– Доктор, перестань все к деньгам сводить, – заявил Строганов. – Как говорится, «не тот беден, у кого мало, а тот, кто хочет большего»…

Я остановился и стал мрачно взирать на приятеля. Неужели создали квест по цитатам древнеримских философов?

– Я вовсе не хочу тебя обидеть, – как ни в чем не бывало продолжил он. – Тем более, что чем больше человек склонен обижать других, тем хуже он сам переносит обиды…

– Так, баста! – я подкрепил свои слова энергичным итальянским жестом. – Или ты мне сейчас же расскажешь, с чего это ты вдруг цитируешь тут Сенеку, или…

– Элементарно, Ватсон! – он уперся своим зонтиком в асфальт. – Я, пока ехал в метро, глянул в Гугле «Сенека. Цитаты обо всем» Кстати, довольно занимательно. А ты разве не оттуда их берешь?

Мы остановились перед современным, но очень стильным и выразительным шестиэтажным домом.

– У него последний этаж, – задрав голову вверх, сказал Арсений. – Прикинь, какой там вид открывается? Оттуда можно змея запускать…

Встретил нас мужчина и, немного проводив, передал с рук на руки женщине, которая и провела нас в кабинет Юрия Анатольевича. Чтобы пройти к нему, мы миновали гостиную (мне запомнились стены из мрамора и оникса, а люстру, видимо, позаимствовали из Екатерининского дворца), затем небольшую картинную галерею (изящные пейзажи, вероятно, именитых авторов в строгом порядке заполняли стены) и, пройдя сквозь ряд колонн, мы очутились на большущей террасе под крышей и с панорамными окнами. Арсений на этот раз не стал экспериментировать, поверив, что эти колонны тоже каменные, и сохранил таким образом свой кулак целым и невредимым.

Кроме различных артефактов, подчеркивающих богатство хозяина, было представлено и его хобби – шахматы. Я насчитал семь комплектов этой игры. Некоторые доски стояли в раскрытом виде в стеклянных шкафчиках, а сами фигурки были расставлены в боевой готовности. Пара досок лежали на письменном столе, они были закрыты. И еще за одной сидел наш начальник и думал. Услышав, что мы явились, он, не поднимая головы, приветственно махнул рукой, предложил располагаться и попросил подождать пару минут.

Я так и сделал, усевшись в глубокое кресло неподалеку от окна с потрясающим видом: Елагин остров, Невка, а слева Финский залив и, конечно, ЗСД (западный скоростной диаметр). Но просить Арсения сесть и ждать… ха! это все равно, что остановить Рейхенбахский водопад! Строганов и не думал присаживаться, а подошел вплотную к игравшему с самим собой Пискову. Я знал, что Арсений играет в шахматы, – он регулярно обыгрывал моих детей. Но сейчас перед ним сидел профессионал, и мне стало даже интересно: кто кого?

Арсений наблюдал за ходом битвы минуты полторы, после чего взял белую пешку и быстро походил на две клетки. Тут-то Юрий и обратил на нас свой взгляд. Он внимательно изучил Арсения, словно пытаясь определить на глаз уровень его шахматного мастерства, его шахматную квалификацию. Потом глянул на меня, сразу угадав, что я любитель. И, слегка склонив голову набок, посмотрел на шахматную доску.

– Глупость! – наконец сообщил он и «съел» белую пешку конем.

Перед ним лежали два исписанных блокнота и один планшет, на котором я заметил черно-белые клетки и разгар шахматной битвы.

– Согласен, – кивнул Арсений и мгновенным движением переместил офицера в центр поля. – Однако, как говорят, хорошему игроку всегда везет.

– Это ты с рулеткой перепутал, – хмуро ответил ему гроссмейстер и стал изучать создавшуюся позицию. – Не понимаю, в чем ловушка… – наконец произнес он, раздраженно глядя Арсения, который постукивал пальцами об стол, выбивая ритм. – Я же съем…

И он съел офицера. Или епископа, если вы англичанин.

– Сильные фигуры противника следует разменивать! Так говорил Касабланка, – сообщил нам Строганов и слопал коня ладьей. Но противник тут же съел его ладью ферзем. При этом он качал головой, как человек, который догадывался, что его противник профан и теперь получил этому подтверждение.

Затем последовали еще пара ходов, которые, вероятно, ослабили внимание Юрия, – Арсений атаковал и жертвовал фигуры. Как вдруг! Я, признаться, тоже потерял интерес, думая, что сейчас у Арсения останется один голый король… ферзя он тоже отдал… Так вот, тут как гром среди ясного неба прозвучало характерное строгановское «гардэ!», потом «шах!» и после этого «мат!»

Юрий был повержен. Я был поражен. Один Арсений не выказывал ни радости, ни удовлетворения. Он плюхнулся в кресло, извлек из кармана пачку жевательной резинки и забросил несколько пастилок себе в рот.

– Я не понимаю, как… это же был дебют… я знаю большинство дебютов… и миттельшпили… Ах, вот оно что?! – проигравший горестно склонил голову. – Какой же я лох… Давай-ка еще одну партию? – и он стал расставлять фигуры.

– Только если на деньги, – сказал Арсений.

– Что? – Юрий застыл с пешкой в руках. – На деньги? В шахматы? Ты в себе, парень?

– Тогда в следующий раз! – отрицательно мотнул головой победитель и присовокупил сомнительное пожелание: – Не расстраивайтесь, у вас впереди еще десятки проигранных партий…

***

Пока Арсений рассказывал, точнее, докладывал про то, как мы разоблачили маньяка, я разглядывал нашего начальника. Писков Юрий Анатольевич был молод, – мне показалось, что ему нет еще и тридцати. Его вполне можно было назвать красивым: черты лица тонкие, правильные. Правда, опущенные уголки губ и выражение какой-то брезгливости старили его, и на ум приходило выражение «кислая мина». Движения его были неторопливые, а вид задумчивый. Он вызвал у меня ассоциацию не то с Онегиным, не то с Печориным. А может, это была просто дискинезия желчевыводящих путей…