© Павлищева Н., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Во флорентийском доме Медичи, что неподалеку от церкви Сан-Лоренцо, очередной переполох – хозяйка донна Пиккарда родила четвертого сына.

Двум другим сыновьям надоело крутиться среди родственниц и приживалок, получая тычки из-за того, что путаются под ногами, и Антонио предложил:

– Отец собирается опустить в ящик черную фасолину. Пойдем посмотрим.

– Ага… – Козимо с удовольствием присоединился к старшему брату. Он за Антонио вообще в огонь и в воду. – А почему отец должен опустить фасолину в ящик?

– Потому что у него родился сын. – Антонио подросток солидный, как-никак почти десять лет, это вам не шестилетний почемучка Козимо.

– А почему она черная?

– Потому что сын, была бы девчонка – положил белую.

– А зачем нужно класть фасолину в ящик?

– Так ведут подсчет родившимся во Флоренции. – Предвидя следующее «почему», Антонио сразу пояснил: – Нужно знать, сколько людей живет в городе.

Но Козимо все равно нашел чем поинтересоваться:

– А девчонкой родиться плохо?

Старший брат фыркнул:

– А то! Девчонкам все нельзя, их дело только выходить замуж и детей рожать!

– Как наша мама?

– Наверное… Они не могут стать рыцарями.

В глазах Антонио это было равносильно признанию полной никчемности человека. Козимо на мгновение даже пожалел девчонок. Конечно, что это за жизнь – не иметь права стать рыцарем!

– А ты будешь рыцарем?

– Обязательно! Гуччо сказал, что у меня уже хорошо получается упражнение с мечом. – Антонио горделиво выпятил грудь.

Как же Козимо завидовал старшему брату! Ему самому меч в руки пока не давали, даже тупой учебный…

– Я тоже рыцарем стану, когда вырасту.

– Ха! Ты будешь, как отец, банкиром. Или священником. Вторые сыновья всегда так – становятся священниками.

Вторыми по рождению после Антонио у Джованни ди Биччи де Медичи были двойняшки Козимо и Дамиано, но брат-близнец давно умер. Козимо тогда едва исполнился год, он этого и не помнил, а самого старшего Антонио обожествлял…

Козимо проводил глазами спешившего куда-то священника церкви Сан-Лоренцо и вздохнул:

– Уж лучше банкиром. В сутане ходить неудобно. А может, отец разрешит и мне стать рыцарем? А этот брат, – он кивнул на дом, где суетились, поздравляя Джованни де Медичи с рождением еще одного сына, – пусть будет священником.

Договорить им не удалось, из дома вышел сам Джованни, махнул рукой сыновьям, приглашая следовать за собой, и зашагал в сторону Старого рынка. К нему присоединился один из служащих, на ходу что-то спрашивая.

Джованни ди Аверардо де Медичи, которого обычно называли ди Биччи, несколько лет руководил филиалом банка своего родственника Вьери в Риме, а в последние годы стал собственником этого филиала. Теперь в его руках оказалось почти все семейное дело.

Дела вынуждали тридцатипятилетнего Джованни ди Биччи жить в Риме, но он уже поговаривал о возвращении во Флоренцию и открытии здесь головной конторы своего собственного банка. Это заставляло тайно вздыхать его супругу Пиккарду Буэри. Она так привыкла сама распоряжаться всем в доме и тратить деньги пусть экономно, но не отдавая отчета за каждый флорин, что не представляла, как будет жить под постоянным присмотром мужа. Джованни ди Биччи известен своей бережливостью, он не скуп, но прижимист и терпеть не мог роскошь. Это тем более странно, что Медичи сумел разбогатеть. Десять лет назад приданое жены в полторы тысячи флоринов было для него даром небес, а сейчас Джованни готов вложить более восьми тысяч для открытия своего банка. И это притом что на содержание семьи со слугами и большим домом вполне достаточно двух сотен флоринов на год!

Конечно, на банк нужно бы еще несколько тысяч, но за этим дело не станет – Медичи уже заручился предварительным согласием Бенедетто де Барди, представителя одной из самых богатых семей Флоренции. Финансовые бури, бунты местной бедноты и Черная смерть основательно потрепали это семейство, но на плаву Барди все равно остались, а аристократическое происхождение позволяло им занимать ведущее положение во Флоренции.

Все эти отцовские дела и замыслы ничуть не волновали его сыновей, Антонио и Козимо были слишком юны, чтобы думать о состоянии финансов и блестящих планах своего скромного отца. Скромным Джованни де Медичи был только внешне, его планы таковыми назвать сложно, он мечтал стать банкиром самого папы римского, но об этом пока никто не подозревал…

Сыновья банкира мечтали о другом, они страстно желали совершать рыцарские подвиги, не в честь Прекрасной Дамы (рановато), а просто ради самих подвигов. Вернее, мечтал старший, Антонио, а Козимо во всем поддерживал брата. И он действительно был безмерно любопытен…

Мальчики пробирались следом за отцом, лавируя между людьми и повозками на неширокой улице. Можно было не задумываться, куда идешь, и без того ясно, что толпа тянется на рынок.

Козимо любил Старый рынок, там всегда есть на что поглазеть.

Флоренция славилась торговлей, особенно тканями и одеждой из них. Пиккарда де Медичи не раз говорила, что таких расцветок нет нигде, потому состоятельные модники съезжаются с разных сторон, чтобы приобрести отрез и даже заказать здесь же наряд опытному портному.

А еще на Старом рынке торговали рыбой, выловленной в Арно, мясом, разными сырами, винами, скотом, овощами и фруктами. Овощи и фрукты – это для бедняков, во Флоренции живет достаточное количество богатых людей, чтобы самая бойкая торговля шла мясом. Кроме тканей, разумеется. Ну еще рыбой, но Козимо не любил всех этих водоплавающих, что бы ни говорили, а утка пахнет тиной и лягушками.

Хвалить свой товар запрещалось, и находчивые продавцы занимались тем, что откровенно ругали товар конкурентов или заманивали покупателей самыми немыслимыми способами. «Эта приправа опасна, из-за нее старый муж умрет от обжорства, сделав вас богатой вдовой!», «Самые надоедливые башмаки, которые не сумеют сносить после вас даже ваши внуки!», «Слишком толстая овца, чтобы пролезть в двери овчарни!»…

Вечная толчея, крики, смех, перепалки, поросячий визг и блеянье овец, голоса зазывал, скрип телег, и вдруг… Звук трубы заставил зевак и многих покупателей броситься к выходу на вила дель Корсо следом за стражей, тащившей на цепи приговоренного к смерти преступника. Никому не жаль этого оборванного, избитого человека, тех, кого осудили, не принято жалеть.

Козимо очень хотелось спросить, в чем же преступник виновен, но он не рискнул. Задавать неосторожные вопросы на рынке не стоит, лучше поинтересоваться дома.

Джованни де Медичи уже опустил фасолину, принял несколько поздравлений с рождением четвертого сына и развернулся, чтобы отправиться обратно, когда внимание его сыновей привлек странствующий рыцарь.

– Смотри…

Рыцаря в человеке выдавал только шлем, который тот держал под мышкой. Латы, если и были, скрыты под плащом, никаких латных рукавиц и блестящих шпор… Да и плюмаж на шлеме основательно потрепан и неопределенного цвета, а лошадь, которую он вел под уздцы, была тоща и прихрамывала.

Это… рыцарь?

Антонио фыркнул:

– Наверное, неудачник. Не то что наш предок Аверардо, тот даже великана сумел победить. Я буду как рыцарь Аверардо!

– Я тоже, – немедленно поддержал старшего брата Козимо.

Он не раз слышал от Антонио рассказ об их предке – рыцаре короля Карла Великого по имени Аверардо, который сумел победить великана, а вмятины на щите от ударов огромной палицы великана превратились в горошины на гербе Медичи. Правда, завистники твердили, что это шарики лекарств, но на то они и завистники, чтобы болтать разные глупости. Предком стоило гордиться, что братья и делали.