Копы бросились на мальчишку, молотя дубинками по голым ногам попадающихся на пути ребят. Тут раздался голос юного авторитета. Он с трудом встал:

  - Шпонки назад! Это была лишь шутка! Все в полном ажуре.

  Полицейские растерялись. Появился капитан Рашид Назаров. Он был близким другом вора в законе Рубина. Посмотрел в камеру.

  - У вас все в порядке?!

  - Мы развлекались, можете чапать от хазы!

  - Ну, хорошо! Если вы Джокер не имеете претензий. Может, хотите получить передачу.

  - Похавать было бы не стремно!

  Полицейский передал большой полициленовый мешок с провизией. Джокер улыбнулся, пара зубов у него были золотыми. У прочих пацанов глаза

  загорелись голодным блеском, большинство из них были голодные, многие просто "мастились" бродягами, привыкшими к одному краденому хот-догу на три дня. Какие худые исцарапанные тела были у этих детей.

  Пахан спросил:

  - Когда, наконец, я выйду из этой камеры, где тусуются, мелкие сявки, лохи, черти. Мне пора к солидным авторитетам.

  Капитан ответил:

  - У нас столько дел! Поток преступлений за последние дни вырос в четыре с половиной раза. Прокуроры завалены, КПЗ переполнены, может даже тебя выпустят под подписку о невыезде.

  - Это возможно!

  - Хотя тебя подозревают в двойном убийстве.

  - Ничего мне в падлу кимарить в вонючем курятнике. Поторопитесь иначе мой отец рассердится.

  Полицейские удалились. Джокер вежливо произнес, протянув руку:

  - Приткнись к нам малек. Ты показал себя храбрым фраером и умеющим драться. Теперь твой ранг повысился до уровня торпеды. Будешь приблатненным.

  Василий на мгновение призадумался. Как и большинство мальчишек в его возрасте, он уважал и вместе с тем побаивался блатных. Делать карьеру в воровском мире ему не хотелось, но возможность подняться выше сявки, была весьма соблазнительна. Кроме того если его пребывание в камере задержится, никто не гарантирует, что ночью не пырнут ножом. Василий протянул руку, тот крепко пожал ее.

  - И вы пожмите клешу!

  Трое малолеток-приблатненных робко потянули свои конечности. Обмен рукопожатиями состоялся.

  - Ну, а теперь схрумкаем пайку.

  Пацаны приступили к жратве. Василий ел осторожно, отказавшись от крепкого немецкого пива.

  - Ты не пьешь!

  - Пиво нагрузка на сердце, разбивает живот и ведет к ожирению.

  - А пью и здоров! А косяка хочешь!

  - Это отравление организма.

  - Ты что спортсмен?

  - Играю за хоккейную команду "Астронавт", и у меня сине-зеленый пояс по тэквандо.

  - Молодец! Мой отец любит спортсменов, один раз его поручение выполнял даже чемпион мира по боксу. Но совсем не пить и не курить перебор, лишаешься многих жизненных удовольствий.

  Этому пацану вряд ли больше шестнадцати, он на голову выше Василия, и при этом уже имеет приличное брюшко, от чего, кажется значительно старше. Шестерки похоже приблатнились недавно и еще не успели отъесть рожи, головы бритые что придает им зловещий вид.

  Василий ответил:

  - Иногда надо жертвовать удовольствием ради успеха в спорте и в жизни. Все я

  поел, может вымыть руки.

  - Ты что не видишь, тут нет умывальника, это просто обезьянник. Меня сюда посадили нарочно, чтобы унизить. - Пахан замолчал и принялся жевать.

  Мешок пайки был большим килограмм двадцать, даже такому обжоре не съесть.

  - Выкиньте в окно, завтра мне еще принесут, а так жрачка может испортиться.

  Приблатненный бросился выполнять приказ. Василий остановил его.

  - Посмотри сколько тут голодных ребят. Давай раздадим еду им, пускай поедят.

  Пахан взъелся:

  - Нет! Всякого рода сявок и чертей кормить в падлу! Пусть хлебают баланду или вообще постятся.

  Один из мальчиков робко обронил:

  - Нас сегодня вообще не кормили.

  - Что! Подойди ко мне и возьми в рот!

  Василий решительно произнес:

  - Это беспредел! Я не дам опустить ребенка.

  Джокер рявкнул:

  - Ты что хочешь, чтобы мы тебя обфафляли.

  Василий сжал кулаки. Четверо мальчишек много на одного, но он был готов драться, кроме того он уже имел опыт жесткого спарринга. Джокер хотел было отдать команду, но что-то его остановило. Может быть то, что смазливый и мускулистый пацан был напряжен и не высказывал страха. Джокер уважал смелость и смягчился.

  - Мне, думаешь жратвы жалко, но поев, они захотят на парашу, и будет сильно вонять.

  - А мы что чистые будем! Кроме того пусть вечером вынесут.