— За вельможных прав ты, — согласился Панас. — Хоть и плохо я пана знаю, а пан — он завсегда пан. Только куда ж вы пойдете-то?

— Так в Сваргу! — отозвался старший. — Ты говорил, там ларгов не обижают. И идти не так уж далече! За дюжину дней дойдем, если не быстрее. Пока снег не лег.

— Нет же там у вас никого…

Хоть и понимал старик правоту мальчишки, да и сам так недавно думал, а при одной мысли, что уйдут детки сердце как тиски сдавили.

— У нас и не было никого, — вздохнул старший. — Только мы трое. Теперь еще вы с бабушкой. Дед, у нас ведь деньги есть! А давай, ты у пана выкупишься, да с нами пойдешь! Будем вместе жить!

Младший согласно закивал.

— Выкупиться больших денег стоит. Да и не сможем мы с Агнешкой идти, как вы. Старые уже.

— Телегу купим! Или сани! У нас десять золотых! Всю пасеку купить можно!

— Десять золотых, — ахнул дед. — Откуда ж столько?!

Лица парней посерьезнели.

— Наследство получили, — сообщил старший. — Покойник был плохим человеком, но завещал не вести себя так, как он. Так пойдем, дед?

Настала очередь Панаса чесать в затылке.

— Подумать надо, — решил он, наконец, — с Агнешкой посоветоваться. Продумать всё. Непросто это. Но… хочется. Прикипел я до вас, внучки. Деток-то у нас с Агнешкой Господь маленькими прибрал… От таки дела, малята.

Глава 54

Арнольд Хюбнер валялся на кровати, даже не сняв сапог. Лишь закинул ноги на спинку, чтобы не изгваздать одеяло. Раздеваться, да и вообще, что-либо делать было лень. Денек выдался тяжеленный. Сначала примчался взмыленный гонец от Рыжего. Янер, конечно, болтун и разгильдяй, но дело знает. Так или иначе, но именно он заметил нордвентскую медную монетку. Как эта медяшка могла попасть в глухую деревушку, от которой до ближайшего тракта с полсотни миль будет? Хлоп отпирался по первости, а после… Услышав рассказ гонца пан Мариуш помчался так, что чуть не загнал жеребца.

Вернувшись, даже не успел поделиться с дочкой новостями. Пан Новак заявился. «Экскрементатор» хренов! Можно подумать, он способен открыть что-то новое! Вот мэтр Дюпре — тот голова! Умеет находить выход из любого положения. Хотя, если бы Хюбнер прибыл на место их знакомства на пять минут позже, о Франсуа пришлось бы говорить в прошедшем времени. Однако банде ягеров не стоило большого труда разогнать банду же, но разбойников, да еще настолько сиволапых, что покусились на бродячий театр! А знакомство с Дюпре очень пригодилось. Порошки почтенного Франсуа — просто находка. А какой из него вышел профессор медицины! Зато теперь актеры обеспечены надолго. Три золотых по меркам театра — невероятные деньги, не за каждый сезон столько удается собрать! А остальное, полученное за «конецмотацию», пригодилось для выкупа у панов их владений, пострадавших от «синего почесуна».

В отличие от Дюпре, пан Войцех не разбирался ни в лицедействе, ни в способах покраски человеческого тела. Торговаться тоже не умел. Вообще, самой сильной стороной пана была всё же салева, как ни смешно звучали в его устах слова благородного языка. В итоге получил Новак даже меньше Сташевского, не говоря уж о Радзивилле. Но нервы помотал изрядно!

— Знаешь, папочка, мне понравилось! — Ядвига, вопреки обыкновению, расположилась не на столе, а за столом. — «Пан Новак, вы должны понимать, что вылечить хлопа от почесуна обходится дороже, чем купить нового! А после ваших опытов, и вовсе ничего нельзя предсказать! Это вы должны мне доплатить, чтобы я забрал ваши Серо-буро-малиновые Морды»! — передразнила Арнольда дочка. — Надо было видеть его харю!

— Я видел, — усмехнулся Хюбнер. — И даже отругать тебя за грубое слово не могу. Иначе, чем харей и не назовешь.

— А в итоге ты не просто магнат, папочка! Наш маленький маеток превзошел имение пани Гаштольд, а оно было самым крупным в Полении. До сегодняшнего дня. Правда, у пани есть еще пара владений в Нордвенте…

— Вот уж не собираюсь мериться с пани… — Арнольд еле удержал рвущееся с языка слово.

— Чем ты не собираешься мериться? — ехидно поинтересовалась девочка.

— Ничем не собираюсь! Лучше скажи, во что нам это вылилось.

— Восемь золотых прибыли! — гордо заявила Ядвига. — Не считая имущественных и живых приобретений. Подумать только, меньше месяца назад я мечтала о жалких двенадцати деревеньках! И понятия не имела о таких прелестных штучках, как красящие тело порошки, «синий почесун» и противоядие от него. «Горная смола», — она рассмеялась. — Так ведь никто и не догадался насыпать в пиво сахар!

— И не надо! — Хюбнер поддержал смех дочки слабой улыбкой. — Зато ты придумала, как всё это использовать. Сам бы не догадался и в жизни!

— Не прибедняйся! Исполнение было на уровне!

— Да, неплохо получилось, — согласился свежеиспеченный магнат. — Надо будет дать послабление «переболевшим» деревням. Особенно многострадальным «Блакытным Мордам».

— Угу, — согласилась Ядвига. — Это окупится. Я только не поняла, как получился последний цвет?

— Моя ошибка, — признал Арнольд. — Маловато порошков с Франсуа наделали. А без него я не решился. Я же не пан Новак! Просто перемешал все остатки. Дюпре говорил, можно, только цвет не предскажешь. И точно…

Девочка снова расхохоталась:

— А он-то эти порошки как использует?

— Монстров для театра создает, — Хюбнер завопил голосом рыночного зазывалы. — «Только у нас! Желтые люди ковейцы! Черные гиганты с Южного Континента! Фиолетовая женщина…».

Дочка, вытирая слезы, поддержала:

– «Хлопы синие, хлопы золотые, хлопы серо-буро-малиновые»… А их владелец, самый крупный магнат Полении, валяется на кровати в сапогах! Подает дочери дурной пример! Папочка, тебе не стыдно?!

— Стыдно, — согласился Арнольд. — Но так иногда хочется почувствовать себя безродным ягером… Кстати, о ягерах! Рыжий нашел-таки след ларга.

Ядвига выгнула бровь:

— Да? И какой же?

— Нордвентскую монетку.

Теперь взлетели обе брови:

— Твой мальчик разбрасывает монетки?

— Не совсем, — усмехнулся Хюбнер. — В этой, как ее… А, неважно! Короче у мужика кто-то ночью залез в погреб, набрал продуктов, закрыл всё обратно. Что интересно, собака даже не тявкнула. А там такой кобель брехливый на привязи!

— Ну а монетка? — переспросила Ядвига.

— Это самое интересное, — осклабился Арнольд. — На месте одного из горшков вор оставил горсть медных монет. Нордвентских. Мы там посчитали немного, похоже, по ценам Нейдорфа с небольшой переплатой.

— И ты думаешь, что это они?

— Угу. Медь, цены, молчание собаки. Псы, рядом с ларгами всегда молчат. Я приказал прочесать лес вокруг, но думаю, ничего не найдут.

— Погоди, — остановила «отца» девочка. — Дай подумаю… — она наморщила лоб и привычно пошевелила бровями. — Приходил ларг. Один. Издалека. Брал продукты для остальных. Так?

— Точно! Коготь не оставил бы денег. А маленький — серв! Раз приходил один, значит издалека. Вильдвер за ночь за полсотни миль смотаться может.

— Прочесывать такой круг, — покачала головой Ядвига. — Ага! Ты приказал выяснить, не было ли еще подобных краж! Правильно?

— Я ж говорю, что ты самая умная. И посмотрим, откуда он может бегать!

— И у меня будет ручной ларг, — захлопала в ладоши дочка и обернулась на стук.

— Заходи! — Арнольд уставился на всунувшуюся в дверь физиономию Зигмунда. — Что скребешься, как фрейлина королевы?

— Ну дык… — коверкая слова «под серва», сказал Фрай. — Вы, многоуважаемый пан, наедине с дамой! Мало ли чем занимаетесь…

Нож Ядвиги воткнулся в захлопнувшуюся створку.

— Маленькая пани уже остыла? — раздалось с той стороны.

— Вот паршивец, — ухмыльнулась девочка. — Заходи!

— А ножами кидаться не будете?

— Да заходи! — заорал Арнольд. — Чего хотел?

Дверь приоткрылась. Ягер настороженно посмотрел на Ядвигу и, на всякий случай прикрываясь дверью, сообщил:

— Чем бы вы ни занимались, бросайте. Там куницу бесы принесли. Ту самую, рыжую. Что тебя в Нейдорфе обхаживала.