Вспомнив о своем предназначении, официантка прервала зрительный контакт с красивым джентльменом, кивнула и удалилась. Дуглас проводил ее томным взглядом и отправил в рот мясной шарик.

– Симпатичная задница, – произнес он, не переставая жевать. – Ммм…

Берди внимательно посмотрела на Дугласа: что-то в нем вызывало недоверие. Но что именно?

– О, Дуглас! – Уэнди снисходительно засмеялась.

– И все же не идет ни в какое сравнение с маленькой китайской куколкой, Уэнди. Должен заметить, что твой вкус развивается. – Дуглас все еще смотрел в сторону кухни.

Берди проследила за его взглядом. Официантка, чью соблазнительную фигуру он столь откровенно одобрил, разговаривала с миниатюрной, изящной азиатской женщиной в простом белом платье. Наверное, это и есть маленькая китайская куколка Мэй – экономка. Она спокойно выслушала официантку и отправила ее в кухню.

– Прежняя экономка, кажется, миссис Капуфс, носила косы и такую физиономию, от которой молоко кисло, – усмехнулся Дуглас. – А малышка Мэй прелестна. Какое тело!

– Бедная миссис Карстерс! – возмущенно воскликнула сестра. – Дуглас, это было сто лет назад. С тех пор папа сменил несколько дюжин экономок. Я очень довольна Мэй. Сначала сомневалась. Ну, ты понимаешь: все-таки вьетнамка. Однако рекомендации превосходные, да и стоит не слишком дорого. Оказалась настоящим сокровищем. Очень тихая. Похоже, боится даже собственной тени. Подозреваю, что прячет разбитую посуду. Представляешь? Стесняется признаться. Но невероятно чистоплотна. Работает здесь уже шесть месяцев. Рекорд! Тебе хорошо жить в Перте, от греха подальше, а на мне лежит обязанность заботиться о папе. Должна признаться, он ужасен. – Журча подобно монотонному ручью, Уэнди повернулась к Берди: – Пока я жила тут, все было замечательно. Сама разбиралась с экономкой и слугами, так что проблем не возникало. Люди работали в доме годами. А с тех пор, как папа взял управление на себя, все пошло вкривь и вкось. Поручает мне нанимать этих бедных женщин, а потом так грубо с ними обращается, что они сразу убегают. Или говорит, что они сводят его с ума своей тупостью, и увольняет их. Одна продержалась всего пять часов!

Берди улыбнулась. Она не представляла, как можно работать на Макса даже пять минут.

– Что ж, будем надеяться, что Мэй продержится дольше – хотя бы до моего отъезда, – многозначительно произнес Дуглас.

– Шутки шутками, но не вздумай ее обидеть! – строго предупредила брата Уэнди. – Кажется, во время предыдущей встречи ты уже успел напугать ее.

– Все улажу, Уэнди.

– Не говори глупостей. Девушка стеснительная, да и по-английски говорит не лучшим образом. В общем, держись от нее подальше. Если она уволится сейчас, то я умру. Потом станет проще.

– Почему? – Дуглас не сводил с Мэй жадного взгляда.

– Ну… – Она слегка смутилась. – Думаю, папа уже составил план. Видишь ли… наверное, тебе можно сказать, правда? Полагаю, что теперь, собравшись на пенсию, он постарается уговорить меня вернуться и жить вместе с ним, вести все дела: заниматься канцелярией и домашним хозяйством. Тогда я снова смогу управляться с экономкой, уборщицами и прочим персоналом. Папа уже несколько раз намекал на грядущие перемены. – Уэнди вздохнула. – Жаль, конечно, бросать свой дом, но ничего не поделаешь. Тем более что без Роджера там стало невыносимо пусто и грустно. А папа так добр ко мне! Если я ему нужна, то сделаю все, что смогу.

Дуглас открыл рот, чтобы выразить собственное мнение, но не успел: раздался резкий свист. Мгновенно наступила тишина, сменившаяся глухим невнятным бормотанием. Все взгляды устремились на Макса Талли. Неотразимый в цветастой рубашке, хозяин дома остановился возле рояля. Добившись всеобщего внимания, он улыбнулся и вытащил пальцы изо рта. Торжественно поднял бокал. Официанты начали разносить свежее шампанское.

– Вот, начинается, – не к месту прокомментировала Иза Траби. – Слабительное, пожалуйста!

Уэнди обернулась и взглянула с нескрываемым осуждением. Иза захихикала и, залпом осушив бокал, пробормотала:

– Прошу прощения.

– Друзья! – начал Макс. – Буду краток.

– Знаем, знаем! – насмешливо воскликнул кто-то из гостей.

– Оставлю реплику без внимания. Спасибо за то, что пришли, за добрые пожелания и за подарки. Особенно за подарки. Для тех, кто запамятовал, напомню, что принимаю чеки, а также карты «Дайнерс клаб» и «Американ экспресс», так что на обратном пути не пройдите мимо Уэнди.

Раздался дружный смех.

– Сегодня мне исполнилось семьдесят лет. Число «круглое»: семь и ноль. К этому возрасту человек уже начинает понимать, кто его друзья. Во всяком случае, я прекрасно понимаю. – Маленькие черные глазки за стеклами очков увлажнились. – Мои друзья собрались здесь. Люблю вас всех. За долгие годы мы провели вместе вот в этой самой комнате немало счастливых часов. Мне повезло.

– Это нам повезло, Макс, – произнесла Иза.

– Спасибо, Иза, – улыбнулся Макс, немного помолчал, глядя в бокал, а потом продолжил: – Пожалуй, пора закончить прелюдию. Должен сделать заявление. Точнее, два заявления. Я наконец-то решил сделать мисс Клаудиу Бадд честной женщиной и исполнить то, что ее журнал обещает из года в год, насколько хватает памяти, а именно уйти на пенсию. В пятницу состоится последнее утреннее шоу Макса Талли.

Раздались удивленные возгласы и возражения. Берди ощутила судорожное рукопожатие: Уэнди заметно нервничала.

– Я же говорила, – прошептала она со слезами на глазах. – Знала, что это произойдет. Бедный старенький папа. Какой удар для него! Но это к лучшему, Верити Джейн, к лучшему. Он очень устал.

Берди обернулась и посмотрела на своего отца. Тот поморщился. «Ничего не поделаешь, подобное рано или поздно случается, – словно говорило его мгновенно погрустневшее лицо. – Все мы стареем». Потом он вскинул голову, и Берди отвернулась. Увидела, что Бервин стоит рядом с Максом и выглядит удивленной, будто не ожидала услышать его слова. Может, думала, что, несмотря на планы, Макс все же не решится сделать последний шаг?

Макс поднял руку, призывая к тишине:

– Честно говоря, страшно утомился от постоянного напряжения. Уже слишком стар для ежедневных прямых эфиров. Пора уступить дорогу молодым – тем, у кого язык подвешен лучше, лицо симпатичнее и плечи шире. Найти дюжину-другую таких молодцов не составит труда.

Снова раздался смех.

– А я тем временем посвящу остаток своих дней более приятным занятиям. Одним из них, благодаря моему старому другу Ангусу Бердвуду, который уже месяц как обо всем знает, станет десятиминутное обозрение по будням, перед шестичасовыми «Новостями». Радиоволны все-таки не окончательно очистятся от невежественного, фанатичного эгоизма Макса Талли, как выразился на прошлой неделе кто-то из недоброжелателей.

Последовали громкие сочувственные возгласы. Макс опять поднял руку.

– Ну а теперь главная и лучшая новость. – Глаза за стеклами очков заблестели. – Решил сообщить об этом именно сегодня, потому что все вы сейчас здесь и сможете разделить мое счастье.

– И что же? – нетерпеливо пробормотал Дуглас. – Собрался в политику? Снарядился в антарктическую экспедицию? Жертвует миллион долларов на борьбу с раком? Намерен участвовать в конкурсе «Мистер Вселенная»?

– Тише! – Уэнди нахмурилась и подалась вперед, чтобы не пропустить ни единого слова.

– Я собрался жениться, – произнес Макс Талли, широко улыбнулся и повысил голос, чтобы перекричать гул: – Хочу представить молодую леди, которая согласилась стать моей женой. Знакомьтесь: мисс Мэй Тран. – Он вытянул руку, и «сокровище» Уэнди – очаровательное и очень юное, в простом белом платье – подошло и встало рядом с Максом.

Воцарилась мертвая тишина. Берди посмотрела по сторонам. На лицах присутствующих читалось изумление. Отец тихо выругался, и Иза ответила, словно эхо. Рука Уэнди разжалась и выпустила ее ладонь. Бервин, единственная из всех, для кого сообщение не стало новостью, опустила голову, сосредоточенно рассматривая что-то на полу. А в следующее мгновение разразился шторм: восклицания, громкие поздравления, бесконечные обсуждения последней сенсации от Макса Талли слились в единый бурный порыв. Гости обступили пару и заговорили наперебой. Сияющий Макс обнял невесту, а та застыла неподвижно и безучастно, словно фарфоровая статуэтка.