Серия «Новая история» выходит в рамках издательской программы проекта InLiberty

В оформлении обложки использована фотография А.Т. Марченко и Л.И. Богораз из семейного архива Марченко

По сравнению с большинством других диссидентов советской эпохи Анатолий Тихонович Марченко «относительно» не забыт. Его имя в обязательном порядке упоминается почти во всех более или менее подробных обзорных исследованиях, посвященных диссидентской тематике; о нем, как правило, не забывают и авторы статей на эту тему, ориентированных на широкого читателя. Книги, написанные им, в свое время были изданы и даже переиздавались.

Главный труд Анатолия Марченко, рабочего, волею судьбы ставшего политзаключенным, – «Мои показания», автобиографические записки о мордовских лагерях, – был одновременно первым его опытом в литературе. Он закончил эти записки осенью 1967-го; книга широко разошлась в самиздате, получила высокую оценку профессиональных литераторов, стала своего рода диссидентским бестселлером. «Мои показания» были изданы за границей, переведены на многие языки.

Для многих он так и остался автором одной книги – первого опубликованного свидетельства о советских политических лагерях и советских политических заключенных послесталинской эпохи. Кроме того, в общественном сознании (речь, конечно, о тех, кто хоть что-то знает о советских диссидентах) сформировался образ «диссидента из простых рабочих», этакого современного Горького, своим умом дошедшего «до правды» и не побоявшегося прокричать эту правду на весь мир.

Марченко также знают как «вечного зэка», как человека, который большую часть своей сознательной жизни провел в неволе. С 1958 по 1981 год его арестовывали и приговаривали шесть раз: первый – по уголовному обвинению, за драку, остальные пять – по политическим мотивам. И хотя некоторые из этих пяти арестов были замаскированы фальсифицированными обвинениями по «бытовым» статьям («нарушение паспортных правил» в 1968 году и «нарушение правил административного надзора» в 1975-м), все прекрасно знали, что на самом деле Марченко расплачивался за свои политические и гражданские взгляды, которые всегда без колебаний высказывал и в своих мемуарах, и в своей публицистике.

Если бы он отбыл свой последний срок – десять лет лагеря и пять лет ссылки – полностью, то вышел бы на свободу в 1996 году. Но он не вышел на свободу: в декабре 1986 года он умер в Чисто-польской тюрьме после четырехмесячной голодовки, единственным требованием которой было освобождение всех политических заключенных в СССР.

Это освобождение действительно было начато Горбачевым в январе 1987 года, через полтора месяца после гибели Марченко. Поэтому многие помнят Анатолия Марченко еще и как человека, отдавшего жизнь ради свободы советских «узников совести».

Помимо «Моих показаний», вышедших в 1969 году сразу в нескольких странах (Германии, Англии и др.), и публицистики, Марченко известен как автор еще двух книг: записок «От Тарусы до Чуны», изданных в 1976 году в Нью-Йорке, в которых он рассказывал о своем деле 1975 года: аресте, следствии, суде, этапе; и неоконченной «Живи как все», продолжающей «Мои показания», которую он писал с 1970-х годов и которая была прервана последним арестом. Эта повесть – точнее, ее фрагменты, сохранившиеся после многочисленных обысков и изъятий вариантов рукописи в 1970-е и объединенные в единый текст в начале 1980-х женой мемуариста Ларисой Богораз, – начинается с освобождения автора из Дубравлага в ноябре 1966 года и обрывается лагерным судом 1969 года.

Это и есть литературное наследие Марченко: «Мои показания», «От Тарусы до Чуны», «Живи как все». И, сверх того, еще пара десятков публицистических статей и заметок, распространявшихся в самиздате и/или напечатанных в разных зарубежных изданиях. Некоторые из его текстов начиная с конца 1980-х годов печатались в отечественной периодике, а в 1991 и 1993 годах вышли два авторских сборника[1]. И все.

Так мы полагали до середины 1990-х.

В середине 1990-х мы отправились во Владимир, где в 1981 году проходили последнее следствие и последний судебный процесс над Анатолием Марченко (в 1978–1981 годах он жил во Владимирской области, в городе Карабанове). Там, в архиве Владимирского управления Федеральной службы безопасности, хранилось его следственное дело. И там, среди прочих документов, мы обнаружили многочисленные рукописи.

О существовании двух рукописей нам было известно – это те черновые публицистические наброски, за которые, в числе прочего, он он был осужден в 1981 году; естественно, что они хранились в следственном деле. В протоколах обыска они обозначены так: «Тексты, начинающиеся словами: „Приговоры – демонстрация…” и „Войдут или нет советские танки…”». В свое время мы долго гадали, что кроется за этими обрывками (хотя тематика второго текста была более или менее нам ясна: в разгар польской революции не требовалось долго ломать голову над тем, куда именно могли войти или не войти советские танки).

Но помимо этих двух черновых набросков в деле обнаружилось великое множество других рукописных и машинописных текстов, производящих впечатление более или менее законченных новелл. Далеко не все они были изъяты на обыске 1981 года, сопутствовавшем последнему аресту; многие были взяты у Марченко в ходе других, более ранних обысков (таковых было около десятка) и, вероятно, до поры до времени хранились при оперативном деле, а в марте 1981-го были приобщены к делу следственному.

Некоторые из этих текстов, очевидно, представляли собой варианты и фрагменты книги «Живи как все», которую автор неоднократно восстанавливал после изъятий рукописи: в начале 1980-х Лариса Иосифовна Богораз, составлявшая книгу, этими текстами не располагала.

Но о некоторых рукописях мы даже не подозревали. Это были автобиографические новеллы, относящиеся к событиям до времени действия «Моих показаний» либо к периоду после 1975 года (времени действия очерка «От Тарусы до Чуны»), включая эпизоды, в которых описан недолгий период пребывания Марченко на свободе между 1978 и 1981 годами. Некоторые же фрагменты заполняли обширную временную лакуну между приговором 1969 года и арестом 1975-го: Соликамские и Ныробские лагеря, освобождение, скитания в поисках жилья и работы, жизнь в Тарусе (1972–1975). Эти фрагменты, очевидно, следует рассматривать как утраченную и вновь обретенную «вторую часть» книги «Живи как все».

Когда мы, оправившись от первого шока, стали разбирать и систематизировать эти рукописи, то с изумелением поняли, что перед нами – редчайший литературный феномен: совокупность текстов, не только заполняющих лакуны в «Живи как все», но образующих вместе с тремя известными и опубликованными произведениями своего рода мемуарную сагу, практически непрерывное повествование, охватывающее более двух десятилетий жизни автора, с 1959 до 1980 года.

Конечно, значительная часть этих текстов представляет собой варианты и черновые наброски, в том числе варианты фрагментов, уже опубликованных в «Живи как все». Мы не располагаем сведениями о том, какие из них автор считал окончательно завершенными. Несомненно, над многими, если не над всеми текстами Марченко собирался еще поработать: зная его тщательность и ответственность, с которой он относился к своему литературному труду, мы можем утверждать это с уверенностью. При составлении этого сборника у нас не было возможности строго следовать авторской воле, ибо она нам неизвестна и мы никогда ее не узнаем. Мы могли опираться только на собственную интуицию.

В итоге мы сочли полноценными частями биографического эпоса Марченко следующие тексты:

– две новеллы, действие которых протекает в Карлаге в 1959–1960 годах, в период отбывания Анатолием Тихоновичем своего первого, «уголовного» срока: «Целина» и «Восстание в Темиртау»;