И короб с пустыми склянками, которые предполагалось заполнять зельями собственного изготовления. В отдельной ячейке лежала стопка этикеток и три палочки сургуча.

Спиртовая горелка.

Хирургический набор, обошедшийся мне в сорок пять серебряных талеров, а это бо́льшая часть отцовских денег, которые я отдала скрепя сердце, решив, что лучше уж сейчас отдать сорок пять, чем потом девяносто…

И Айзеку стоило сказать спасибо.

Интересно, почему Марек ничего не сказал ни про халат, ни про рабочие тетради… не принял во внимание, что я здесь чужая и не в курсе некоторых нюансов?

– Спасибо, – я закинула последние пакеты в багажник машины. – До станции довезешь?

– До универа, – он багажник закрыл. – Только сначала перекусим, а то…

Он вдруг замолчал.

И неправильность стала ярче, ощутимей… и, кажется, побелел. А сердце засбоило… Айзек стоял, упираясь обеими руками в багажник машины, дыша открытым ртом и…

– Присядь, – велела я.

А он упрямо мотнул головой. Конечно, герои не сдаются…

– Кого позвать?

Мне еще одного сердечника для полного счастья не хватало. Хотя, чувствую, все куда серьезней, потому что с сердцем местные эскулапы справились бы играючи.

– Никого, – он вымученно улыбнулся. – Все хорошо…

Ага, только его подзнабливает, кажется.

– Садись, – я открыла дверь с пассажирской стороны. – Я поведу.

– Сумеешь?

– Куда я денусь…

Нет, прав у меня не было, но дядя Леня учил, говорил, что права я при случае и получу, а если и нет, то главное не бумажка, а умения. Правда, полуразвалившийся «москвичок» дяди Лени не шел ни в какое сравнение с Айзековым «Ягуаром»…

Справлюсь.

И довезу этого болезного до больнички, а там пусть сами разбираются, болен он или симулянт несчастный. Хотя в глубине души я знала: болен. И очень серьезно. И злилась, потому что таких вот серьезных к нормальным людям отпускать нельзя. Вдруг окочурится, доказывай потом, что ты не при делах…

– В общагу вези, – Айзек растянулся на сиденье, насколько это было вообще возможно. Все-таки крупноватым он уродился.

– В больницу…

– Услуга…

– А если загнешься?

– Поверь, не сейчас, – он прикрыл глаза. – Это… пройдет… надо подождать, и пройдет… А ты давай прямо и до площади.

Я вставила ключ в замок зажигания и мысленно перекрестилась…

Машина вела себя идеально. И я всецело сосредоточилась на дороге. Не хватало еще куда-нибудь въехать и кого-нибудь сбить… Айзек молчал.

Живой был.

Сердце билось уже почти ровно. Да и в целом, я чувствовала, ему стало куда как легче. И все же в больницу бы ему…

Площадь.

И широкий проспект.

Городские окраины, серо-пыльные, расцвеченные редкими белыми пятнами чужих простыней, которые и здесь сушили на балконах.

Дорога.

И поля, тоже какие-то желтоватые, пожженные солнцем. Далекая линия леса. И близкая – стены, отгораживавшей родной университет от внешнего мира. Подъехала я к боковым воротам, которые по случаю выходного дня были широко распахнуты. Машину припарковала здесь же, на университетской стоянке, и лишь тогда повернулась к Айзеку:

– Ты как?

Жить будет.

Порозовел и… в целом выглядел неплохо. Только глаза как-то блестели нехорошо.

– Отлично, – он сел и, прежде чем я успела пискнуть, сгреб меня в охапку. – Ну что, красавица, продолжим знакомство…

Я пыталась вырваться – бесполезно, сил у него было явно больше, чем мозгов. Держали меня мягко, но крепко. И ладно бы просто держали, но нет… тыкались мокрыми губами в щеки, в шею…

– Да отстань ты! – я ткнула кулаком под ребра, а эта скотина лишь заржала.

– Люблю упрямых… не волнуйся, киска, тебе будет хорошо…

– А тебе плохо, – я нащупала что-то тяжелое, чем и приложила Айзека по лбу.

Вот и пригодился малый ритуальный жезл, правда, не совсем чтобы по прямому назначению. Айзек зашипел и разжал-таки пламенные объятия.

– Ах ты… – он добавил пару слов покрепче, явно характеризующих мою личность и вольную манеру поведения.

Я же поспешно выбралась из машины, подхватив рюкзачок.

– Думаешь, кому-то ты здесь нужна? Пиявке своей? Он тебя высосет и забудет, как звали…

– А ты до смерти помнить будешь? Багажник открой…

На мгновенье показалось, что Айзек не отдаст мои покупки. И не потому, что самому нужны, для него это так, мелочовка, упоминания не стоящая, а я почти всю наличку потратила… но нет, щелчок – и крышка багажника медленно поднялась.

Я достала пакеты.

И буркнула:

– Спасибо за помощь…

– Еще встретимся, котеночек мой… – это обещание, произнесенное тоном весьма мрачным, не предвещало ничего хорошего.

И почему он Марека пиявкой называет?

Учеба шла своим чередом.

Остались позади общие науки, глубина постижения которых была сочтена достаточной, сменившись сугубо специализированными. И если с анатомией и основами физиологии у меня проблем не было, то вот все, что касалось магии, давалось с немалым трудом.

– Ваша проблема состоит в том, – мастер Витгольц, который ко мне не то чтобы симпатией проникся – это было бы все-таки несколько чересчур, – скорее перестал воспринимать как досадную помеху, щелкнул пальцами, – что вы до сих пор не воспринимаете магию как часть себя. Это издержки жизни в техногенном мире… вы сами выстраиваете блок. И если в критической ситуации инстинкты берут верх и блок исчезает, то теперь ваш разум запрещает вам обращаться к тому, что полагает априори опасным.

Я вздохнула.

И поерзала.

Нет, лежать на мягком мате было вполне удобно.

Небольшой зал для медитаций располагался в подвале. Здесь приятно пахло цветами. Журчала водяная стена, навевая покой, было прохладно и уютно. Только расслабиться у меня все равно не получалось.

Я чувствовала себя идиоткой.

Лежу.

Пытаюсь заглянуть внутрь себя, только вместо энергетических потоков воображение рисует этот самый «внутрь» во всем его анатомическом великолепии. Вот скелет… позвонки и ребра, грудина с мечевидным отростком… ключицы и лопатки…

Мышцы.

Легкие и печень. Трубка пищевода… желчный пузырь и крохотная загогулина поджелудочной железы. И где среди них искать тот самый чудо-орган, производящий магию?

– Вставайте, – мастеру надоело наблюдать за моими бесплодными попытками. – Попробуем иначе, благо приемный день…

Принимали, как выяснилось, в местном госпитале, который по договору оказывал бесплатную помощь всем страждущим взамен на осознание оными страждущими факта, что помогать станут маги-недоучки. Рисковый, конечно, вариант, но, с другой стороны, не каждый способен заплатить дипломированному целителю, а здесь по-любому наставники проконтролируют, чтобы в процессе излечения не излечилось что-то не то.

Госпиталь располагался в отдельном трехэтажном особнячке, выкрашенном, уж не знаю почему, розовой краской. В результате вид получился несколько гротескный, уж очень контрастировали общие строгие очертания особняка с зефирной мастью его.

А в остальном – местный стандарт.

Широкая лестница.

Статуи.

Пара горгулий с гербовым щитом. Колонны. Мрамор белый, мрамор черный. Полумрак и коридоры… Мастер в них ориентировался отлично, я же старалась не отстать, а потому по сторонам не глазела. Да и смотреть, признаться, было особо не на что.

Портреты.

Портреты и снова портреты. Надо полагать, особо отличившихся на ниве служения народу… ну и короне, тут без короны никак.

Мы поднялись на третий этаж. И мастер, распахнув дверь, велел:

– Проходи и жди. Обустраивайся.

Что ж, здесь матов не было. Пара стульев. Стол. Кушетка. Шкаф, на полках которого выстроились в ряд серые папки весьма характерного вида. И еще один, с десятком предметов непонятного назначения. Вот зачем здесь хрустальный шар? Явно не для гадания… а эта коробка с кристаллами? Синие, зеленые… и еще мелкие красные, похожие на зерна граната.

Трогать я не стала, но любопытство, оно ведь никому не чуждо?