– Но потеряй вы корабли, то плоды вашего первоначального успеха были бы потеряны.
– Во-первых, не все. Как минимум два линкора Германия все же получила бы. Пускай и старых, но в умелых руках, – вежливый кивок в сторону Редера, – это крайне серьезный аргумент. А во-вторых, если бы мы этого не сделали, то флот все равно остался бы запертым в Тулоне, поскольку обеспечить реальный контроль над морем в тех условиях мы были неспособны. Что есть корабли, что нет кораблей… Тем более, команды с них на тот момент попросту разбегались.
– А сейчас? – прищурился Гиммлер.
– А сейчас там все, от юнги до адмирала, объявлены британцами военными преступниками. Им придется драться, или, случись нам проиграть, их всех ждет виселица.
– Германия не может проиграть!
Боги, как это пафосно. А главное, Гитлер уверен в том, что говорит. Это очень плохо. Вера в собственную непогрешимость делает его мало восприимчивым к аргументам остальных.
– Разумеется, – вежливо наклонил голову Колесников. – Но они-то этого пока не знали.
Присутствующие дружно рассмеялись. Геринг, хлопнув себя руками по толстым ляжкам, объявил, что теперь уже наверняка все знают. И поинтересовался, как чувствует себя в роли военного преступника сам Лютьенс.
– Военных преступников назначает победитель, – кажется, безразлично-самоуверенная манера речи начинала входить в привычку. Во всяком случае, не приходилось уже контролировать ни тембр, ни мимику. – Побеждает Германия – значит, и кого вешать – назначаем мы.
Все пару секунд обдумывали сказанное, затем Гитлер заявил, что манеру речи истинного немца ни с чем не перепутаешь. Остальные покивали.
– И все же, адмирал, – сейчас голос Гитлера звучал по-деловому сухо. – Почему вы ни с кем не согласовали свои действия?
– Потому что на тот момент это ставило под угрозу всю операцию. Согласование заняло бы много времени, многократно возрос бы риск утечки информации. Я потому и с Муссолини предпочел не связываться – там такой бардак, что британцам стало бы обо всем известно уже через пять минут.
– Это точно, – недовольно буркнул Геринг. Остальные поддержали его согласными кивками.
– А как вы его потом уговорили сотрудничать? – Гитлер смотрел заинтересованно. – Этого упрямого барана очень сложно хоть в чем-то убедить. А за три дня заставить итальянцев организовать переброску двух дивизий – это достижение!
– Я всего лишь намекнул, что если он опоздает к разделу пирога, то ему крайне сложно будет доказать тезис о внутреннем море империи. Правда, внутренним морем чьей империи будет Средиземное, я уточнять не стал.
Все снова рассмеялись.
– Однако же, адмирал, положительно, вы умеете мастерски играть словами, – Гитлер сейчас даже перестал скрывать свое хорошее настроение. – И этого… Жансуля вы тоже убедили так же?
– Ну, разумеется.
«А то ты не знаешь, о чем мы разговаривали, – с легким раздражением подумал Колесников. – Я вроде бы все подробно расписал, кучу бумаги извел. Знал бы ты, как неудобно писать в кабине истребителя».
– Вам не кажется, что вы… перешли границы полномочий?
Ну да, это уже Гиммлер. Играет, причем крайне аккуратно. Все же Лютьенс ему пока нужен. Однако и не сказать не может, а то не так поймут.
– Нет, герр рейхсфюрер. Во-первых, мои слова – это мои слова. Формально я там присутствовал как частное лицо, а Германия не может отвечать за фантазии каждого туриста. Во-вторых, Петена все равно придется менять, а боевой адмирал, популярный и в то же время управляемый, неплохой вариант. Ну и, в-третьих, не будет справляться – поменять не сложно. Не все ли равно, как зовут гаулейтера.
– А будет ли он управляем?
– Да куда он денется, – цинично усмехнулся Колесников. – Военный преступник, во всяком случае, по мнению англичан. Соответственно от нас он зависит полностью.
– Да, вы, я вижу, все продумали…
– Адмирал, – перебил рейхсфюрера Гитлер. – Изложите ваши соображения по дальнейшему ведению кампании. Вы у нас умеете грамотно планировать, и я не поверю, чтобы не продумали варианты.
Вот оно. Гитлер начинает советоваться с ним напрямую. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что растет его влияние на фюрера и соответственно на Германию. Плохо потому, что остальные могут почувствовать угрозу своему положению. Вон как напряглись присутствующие, причем все и сразу. Даже Гудериан, которого пригласили как бы за компанию, поскольку он присутствовал при разборе полетов в прошлый раз. Хотя как раз ему вроде бы нечего опасаться. Но военные крайне нервно реагируют, когда кто-то лезет в их дела.
– Я считаю, – адмирал подошел к большой, во всю стену, карте, внимательно посмотрел на нее и усмехнулся, – у Британии сейчас две ключевые точки. Первая – это собственно Британские острова. Им нечем их защищать. Людей-то они из Дюнкерка вывезли, но потерянное вооружение пока не восстановили. Раньше десант выглядел невозможным из-за господства на море их флота, но сейчас…
Все понимающе закивали. Действительно, потери британцев были самыми тяжелыми, наверное, за всю историю их флота. В Александрии, когда они не смогли даже организовать сопротивление, миф о Владычице морей рухнул, грозя похоронить под обломками всю империю. В такой ситуации организовать эффективную оборону метрополии становилось весьма сложной задачей.
– Вторая, – методично, как привык когда-то на лекциях, продолжал Колесников, – это Суэцкий канал. Перережь его – и протяженность морских путей вырастет для британцев в разы. Фактически мы разрежем их империю пополам, причем сейчас у нас имеется прекрасный плацдарм для наступления. И они наверняка эту угрозу понимают. Сейчас я Черчиллю не позавидую. Он как тот Буриданов осел между двумя морковками… Только вместо двух морковок два кнута.
– И куда вы предлагаете нанести удар?
– А никуда, – безмятежно ответил Колесников.
– То есть? – кто это сказал, он так и не понял. Ну и ладно – судя по выражению лиц присутствующих, он выражал общее удивление.
– У нас недостаточно сил для решительной победы, – вздохнул адмирал. – Британский флот все еще очень силен, а главное, у островитян имеются колоссальные судостроительные и судоремонтные мощности. Мы же, пока восстановим трофейные корабли, в любом случае потеряем время. Это если еще не учитывать сложности с проходом Гибралтарским проливом. Собственного же флота Германии для такой операции абсолютно недостаточно.
Его слова встретили молчанием, но возражать никто не пытался. Здесь все же собрались не прекраснодушные идеалисты, а жесткие и циничные прагматики. И все помнили, как только что мимо Гибралтара в Британию ушли поврежденные корабли, а сунувшемуся было их преследовать итальянскому флоту пришлось утереться. А Колесников, выдержав короткую паузу, продолжил:
– С другой стороны, для наступления на Ближнем Востоке требуются значительные сухопутные силы. Оперативно перебросить туда достаточное количество войск, а главное, наладить их снабжение, крайне сложно. Особенно учитывая, что британцы тоже не будут сидеть сложа руки. Итальянские же дивизии я бы не стал учитывать. Они еще могут кое-как обороняться, если их не атакуют, но открытого столкновения даже с меньшими силами британцев им не выдержать.
– И что же вы предлагаете? Сидеть и ничего не делать?
Ну да, это порывистый и не привыкший молчать Гудериан. Остальные просто ждут, что он скажет.
– Разве я это говорил? Нет, я просто предлагаю действовать комплексно. И тут решающее слово окажется за адмиралом Дёницем.
Интересно было видеть, как взлетели вверх брови Редера. Он-то думал, что Лютьенс и Дёниц не испытывают взаимной симпатии. И, кстати, был прав. И у фюрера Дёниц вообще пока что не был в фаворе, его сюда даже не пригласили. Однако Колесников не собирался останавливаться, только подпустил в голос жестких ноток.
– Британию надо брать в блокаду. Их метрополия зависит от внешних поставок так, как ни одна другая страна Европы. Я думаю, это все и без меня понимают. Надводный флот не сможет это сделать – значит, пора задействовать для этой цели наши субмарины. Тем более, в Средиземном море они сейчас не слишком нужны, и их надо выводить на новые позиции. Правда, Гибралтар… Ладно, это технический вопрос. Как вариант, можно обратиться к рейхсмаршалу и попросить стереть эту скалу в пыль. Надеюсь, он нам не откажет в такой малости.
