И он снова кладет руку на её горячую щеку, мягко убирает прядь за ухо — круглое и не красивое по меркам эльфов. Вопреки обиде и ненависти, что клокотала в котле незнакомых чувств, Цирилле понравилось ощущение его прохладных пальцев на своей коже. Эредин видит, что в этот раз ведьмачка не воспротивилась, и нежно охватывает её лицо обеими ладонями. Склоняется низко к замершей девушке, шепчет у самых губ:

— Дома все свои. А своих мы не обижаем, — Эредин касается её разбитой губы своим горячим дыханием. — Разве что иногда. В случаях особой непокорности.

— Мы позаботимся о тебе, — вдруг произнес Карантир, который до этого лишь молчал.

Эредин отпускает её лицо, и Ласточка возвращается взглядом к навигатору. Его глаза все еще светятся неестественной синевой. Он тянется к ней, оборачивает руку вокруг тонкой талии и осторожно притягивает к себе. Цири упирается руками в его грудь, собирается закричать, но ладонь эльфа плотно прижимается ко рту и не позволяет издать ни звука. Ласточки мычит, брыкается, с ужасом ощущает, как рука эльфа, сначала довольно прохладная, становится невыносимо ледяной.

— Шшш… — шепчет он, — потерпи.

И боль проходит столь же мгновенно, как и началась. Карантир убирает ладонь, и Цири прикладывает палец к своим обожженным холодом губам. Раны больше нет.

— Как?… — запинается она и умолкает. Потому что в этот миг глаза навигатора теряют ослепительную яркость, и он без предупреждения целует её прямо в исцеленные уста.

Холод останавливает все мысли в голове Зираэль, делает их вязкими, сковывает коркой страха здравый рассудок. Она отвечает на внезапную ласку, не отстраняется от Карантира. Он сам выпускает Ласточку из рук после обжигающего, тягучего поцелуя, и та ошеломленно смотрит на него. Но совсем недолго — уже другие руки порывисто обхватывают Зиреаэль, прижимают к твердой груди и запрокидывают вверх серебристоволосую головку. Её губы сами раскрываются, потому что того хотят натянутые мышцы тонкой шеи. И другие уста — теплее и мягче, чем у ледяного мага — приникают к её раскрасневшемуся рту.

Волосы Эредина падают густым занавесом, закрывают Ласточку от света, погружают во тьму, словно в черные воды океана. Она отвечает королю также послушно и безропотно, как и навигатору. Его руки безнаказанно ложатся на едва округлившуюся грудь, находят под тканью рубахи затвердевший сосок, и Цири ощущает, как в их поцелуй пробирается довольная улыбка Эредина.

Укол стыда больно ранит её гордость. Но уже скоро Цирилла перестает об этом думать — она сильно вздрагивает от нового холодного прикосновения. Тонкая белая шея ведьмачки, не защищенная ни воротником, ни прядями волос, оказывается целиком доступной для другого эльфа, пока первый удерживает её голову запрокинутой вверх. Карантир то щекочет кончиком языка, то смыкает холодный рот на голубой венке, что диким пульсом бьется под кожей. Цири растерянно тянется рукой к Эредину, но на полпути ладошка замирает и ложится Карантиру на плечи, желая не то оттолкнуть, не то притянуть поближе.

Ей холодно и жарко одновременно. Карантир тянет её рубаху, заправленную в брюки из мягкой кожи. Сырость вместе с руками навигатора проникают под одежду, мышцы живота судорожно напрягаются от холодного прикосновения, соски болезненно каменеют. Инстинктивно она пытается отстраниться, но король улавливает этот порыв и лишь крепче прижимает девчонку к навигатору.

Шейные позвонки протестуют против длительного напряжения, и Ласточка жалобно всхлипывает. Тогда Эредин проявляет милосердие, отпускает волосы ведьмачки, и та, наконец-то, роняет голову себе на грудь. Дышит тяжело, терпит боль в затекшей шее, пока король проникает ладонями под блузку. Руки обоих эльфов — жар и холод — встречаются на её теле. Их прикосновения жадны к каждому участку шелковистой кожи. Пальцы Карантира впиваются в её ребра, теплые ладони Эредина находят свое место внизу плоского живота ведьмачки. Отстраниться от одного из них означало крепче прижаться к другому, и Ласточка не могла решить, чьи ласки сильнее сводят с ума.

— Отпустите меня, — чуть слышно шепчет Цири, не поспевая за смелыми прикосновениями эльфов. Стоит ей накрыть ладонь Карантира, чтобы приглушить острое удовольствие от касания холода к груди, как приходится ежится от приятного тепла эльфских губ на обнаженном плече.

— Тебе же нравится, — мурлычет Эредин ей на ухо.

— Открой рот, — мягко приказывает ей Карантир, будто и не слышал желание пленницы прекратить это безумие. Цири удивляется этой просьбе, потому что, кажется, уже показала, что умеет открывать рот и без просьб.

— Я не хочу, — сдавленно произносит она и шипит, когда Эредин оставляет укус на том месте, где ещё недавно были губы Карантира.

— Мы не обижаем своих, — повторяет шепотом навигатор, и Цирилла всё же подчиняется.

Ледяные ладони больше не ранят её кожу, потому что Карантир убрал руки и извлек из-за пояса мешочек. В нем оказалась горсть белого порошка, так хорошо знакомого ведьмачке. Совсем немного эльф берет оттуда на кончике пальца и, минуя приоткрытые губы Ласточки, втирает наркотик ей в десна. Она не препятствует ему.

Фисштех оказывается сильным и действует очень быстро. Глаза ведьмачки начинают слезиться, а к пояснице устремляется дрожащая легкость. Всё, что происходит с девушкой, больше не кажется противным и странным. Ей становится интересно, что будет дальше, и как она будет вознаграждена за смелость.

— Хорошая девочка, — хвалит её Эредин и целует в макушку. — Тебе не помешает расслабиться.

Зираэль мысленно соглашается с ним, и наркотик расслабляет невероятно. Ей кажется, что ноги уже не стоят на земле, и тело её парит над деревянным полом каюты. Впрочем, так и было — король подхватил её на руки и понес… на кровать?

В любом случае, приземление происходит мягко. Ласточка буквально тонет в мягких подушках, с упоением скользит ладошками по разнообразным текстурам: атлас, бархат… Она погружает пальцы в прохладные простыни, ощущает полуобнаженной спиной шелковистое прикосновение.

Оба эльфа присоединяются к ведьмачке — размеры кровати это позволяют. Эредин располагается у её ног, а Карантир занимает свое место у головы. Девчонка взволновано смотрит то на одного, то на другого. Её грудь часто вздымается, коленки дрожат. Она не знает, что будет происходить дальше. Поглядывает вверх на навигатора, тот загадочно улыбается, опускает руки к поясу своих брюк.

Цири некстати сглатывает слюну, что собралась во рту под воздействием наркотика. Быстро переводит взгляд на Эредина. На его губах тлеет похожая улыбка. Он лениво стягивает с девчонки сапоги, чтобы получить доступ к тонким лодыжкам. Король скользит рукой вверх по ноге, достигает завязок на поясе и умело справляется с ними. Однако, Карантир не позволяет смотреть вниз, он берет девчонку за подбородок и поворачивает её голову к себе.

Быть может, она думала, что её снова будут целовать. А, может, и нет… Но о том, что случилось в действительности, она подумать не могла. Нечто теплое коснулось её губ, почти невесомо скользнуло от левого до правого уголка.

Цири постаралась увернуться. Пока было приятно только ей, ведьмачка почти не сопротивлялась. Теперь она почувствовала новый оттенок принуждения, и он ей не понравился.

Навигатор не смутился и с умеренной силой надавил на голову Цирилле, чтобы опять наклонить её к себе.

— Будь умницей, — произносит он, и голос его немного дрожит от возбуждения.

Зираэль слушает его и смотрит вверх на точеный подбородок «Золотого дитя». В этот момент она понимает, что Эредин оказался прав: Карантир, действительно, вобрал всё лучшее от эльфов и был красив до безумия. И когда он снова попробовал коснуться горячей плотью её губ, она не отвернулась. Навигатор был осторожен, дал привыкнуть к необычному ощущению. И оно действительно было до того необыкновенным, что Ласточка застыла на месте и позволила чувствительной головке несколько раз пройтись по сомкнутым губам. Ещё чуть погодя, она пробует приоткрыть рот, и навигатор слегка погружается под правую щеку, затем возвращается назад, чтобы вновь провести уздечкой по влажным устам.