Конечно, я не надеялся, что отец спокойно воспримет новость о моей скоропалительной женитьбе, но то, что таким злым, даже в гневе, я видел его впервые. Честно, я даже испугался, что он может и до рукоприкладства дойти. Просто я не знал, что ожидать от родителя. Коротко сказав, что он ожидает меня в кабинете, папа скрылся за дверью оной. Мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру, чтобы еще больше не злить. Взгляды мамы и моей супруги были одинаково сочувствующими.

- Ты что творишь? – Шипел отец не хуже змеи. И змеи ядовитой. Если бы взгляд отца мог испепелять, на моем месте сейчас бы дымилась свежая кучка пепла. – Что ты себе позволяешь? Что за самовольность? Ты понимаешь, что уже завтра будут говорить? «Сын Александра Авдеева жениться тайно. Почему он прячется?» - Ох, а он ловко сходу заголовок придумал. Я чуть не рассмеялся, несмотря на то, что смешно не было. Просто вот так сходу, даже я, журналист, не придумал бы заголовок статьи. – Ты понимаешь, что обо мне будут говорить? – О, вот мы и перешли к главному «блюду». Отца всегда интересовало только одно: как он будет выглядеть в глазах других. Меня вот никогда не интересовало, как я буду выглядеть, хотя и приходилось всегда считаться с мнением окружающих. А отец продолжал кричать и сверкать гневным взглядом. – А я тебе скажу. – Сам себе ответил папа. – Тут же только идиот не поймет, что ты пошел против моей воли. Ты понимаешь, что это скандал? Все будут говорить, что я запретил тебе, а ты ослушался.

- Папа, я давно вырос, чтобы безропотно следовать твоим приказам. – Решился я возразить. – Что значит ослушался? Это моя жизнь. Ты думаешь, что до моей старости будешь мне указывать, что и как мне…

- Заткнись. – Выпалил отец, оборвав меня на полуслове. Я так и замер, потому что папа подлетел ко мне и уже замахнулся, чтобы дать затрещину, но в последний момент остановил руку. Мы буравили друг друга взглядами несколько секунд, потом отец медленно опустил руку и отошел в сторону. Я молча смотрел на него, не веря, что папа хотел меня ударить. Он никогда, даже в детстве на меня руку не поднимал. А тут я просто растерялся. Испугался не на шутку и растерялся. – Пошел вон. – Спокойно сказал отец через некоторое время. Я вопросительно смотрел на него. – Ты оглох? – Он снова повернулся ко мне, смотря на меня с ненавистью. – Я сказал: пошел вон из этого дома и больше на глаза мне никогда не попадайся. Увижу – прибью.

Я развернулся к двери и, отперев замок, вышел из кабинета. Едва я закрыл дверь, как в кабинете что-то грохнуло. О, кажется, папа решил все-таки кого-то прибить. Ну, главное, что это не я. Мда, а я-то думал, что как единственного ребенка, меня отлучить от семьи не смогут. Видимо, я ошибался. Что ж, может это и к лучшему: не придется принимать семейное дело. Почему-то я даже не расстроился, что разругался с родителем. Просто я знал, что прав я. Но отец всегда был властным человеком, привыкшим, что все его приказы исполняются. Странно, что он решил, будто я буду его слушаться до конца дней. Может, на счет семейного бизнеса я бы к нему и прислушался, но тут моя личная жизнь, и я считаю, что здесь я ни с кем советоваться не должен. Даже с родителями.

Мама с Дашей сидели в гостиной. В комнате напряжение можно было ножом резать. Надеюсь, что хоть мама Даше ничего не высказала. Достаточно, что я отхватил свою порцию родительского «благословения». Когда я вошел в комнату, мама с Дашей вскочили, вопросительно смотря на меня.

- Мы уходим. – Сказал я любимой. Она сразу поняла, что спорить сейчас не стоит, и, кивнув, подошла ко мне. Не сказав маме и слова, я взял Дашу за руку и быстро повел за собой к выходу. Думаю, папа и так во всех красках распишет маме, какого плохого и неблагодарного сына они вырастили. Мне говорить и тем более оправдываться в том, в чем я не виноват, не было смысла. Думаю, что и мама понимает, что я имел полное право поступать, как считаю нужным.

В машине мы молчали. Точнее молчал я, отвернувшись к окну и прокручивая недавний «разговор» с отцом, а Даша, видимо, просто не хотела вырывать меня из раздумий. Она понимала, что отец меня в кабинете не по головке гладил. Конечно, возможно, что потом отца отпустит первая эмоция, и умом он поймет, что выгонять меня было опрометчиво, ведь кому-то отдавать семейный бизнес надо. Но, вспоминая перекошенное от гнева лицо отца и за виснущий в миллиметре от моего лица его кулак, мне в это с трудом верилось. Отец скорее продаст бизнес кому-нибудь постороннему человеку, чем придет ко мне мириться. Даже если учитывать, что это дело всей его жизни, а до него и дело его отца, моего деда. Впрочем, основные бумаги о передаче мне дел мы подписали. Вот только не рвет ли папа их сейчас? Надо будет позвонить адвокату отца спустя пару дней, узнать, не поменял ли родитель решения. Смешно будет сейчас забирать свое заявление об увольнении из журнала. Нет, с Дашей я так поступить не могу. Она уже забрала приказ о своем назначении и отметила его в кадровом отделе. Теперь она у нас главный редактор, как давно мечтала. Как она тогда радовалась. Вспомню, так улыбка на губах. Мы тогда даже отпраздновали ее повышение бутылкой шампанского. Поэтому мне все равно придется из журнала уйти. Ну, не страшно, устроюсь в другой. Я с самого начала знал, что здесь не задержусь. Тогда, принимая должность, я даже представить себе не мог, что встречу свою будущую жену. И смешно вспоминать, как я грозился ее уволить, а она меня ненавидела. Теперь мы оба только довольны сложившейся ситуацией. Вот уж поистине – все, что не делается, все к лучшему. Я повернулся к любимой и ободряюще улыбнулся ей. Даша улыбнулась в ответ, накрывая мою руку своей ладонью. Да, пусть меня и отлучили от одной семьи, но теперь у меня другая. И я точно знаю, что здесь мне всегда рады.

POW Даша или P.S.

Не знаю, радоваться или нет, но Андрею все-таки пришлось принять семейный бизнес. А мне все-таки пришлось принять общество, хотя я уже и не старалась никому понравиться, решив вести себя, как мне удобно и ни с кем не считаться. С отцом любимый так и не помирился, хотя, на мой взгляд, не прав именно Александр Юрьевич. Андрей пару раз пытался пойти на контакт, но его отец был непреклонен. Ирина Васильевна держала нейтралитет. Она продолжала общаться с сыном и даже со мной, – хотя в общении со мной ее голос принимал холодные тона – но старательно обходила неприятные темы. Андрей говорил, что и до этого у них в семье не было принято выказывать свои теплые семейные отношения, но тут прямо хотелось кутаться в плед и бежать поближе к камину, настолько прохладным стало отношение родителей любимого к нам. Впрочем, нас с Андреем это почему-то не сильно заботило. Мы наслаждались своим собственным семейным очагом.

Кстати, я думала, что Яковлев уволит меня с должности, чтобы в очередной раз угодить своему хорошему другу, который явно меня ненавидел, что я «испортила» его сына, но этого не случилось. То ли Александр Юрьевич махнул на меня рукой и посчитал, что тратить на меня время и возможности сделает мне много чести. То ли наш директор, наконец, «прозрел» и понял, что такого главного редактора он вряд ли найдет. Нет, не подумайте, я не хвастаюсь, что я такая незаменимая и лучшая. Просто я действительно на своем месте. Я уже говорила, что я прирожденный журналист? Эта профессия, действительно, призвание, а не род деятельности. И в скорости мне придется осваивать еще одну профессию: материнство. Но, что-то мне подсказывало, что и тут меня ждет успех.