В крепости каждому тёмному полагалось небольшое, на две комнаты, жилище, и сейчас Ортеге выпало осмотреть то, что принадлежало Барраге. Войти без приглашения и прикоснуться к осиротевшим вещам. Увидеть то, что старый мастер никому не показывал.

Ортега знал, что он войдёт и сделает всё, что должен, но у двери чуть задержался, прикоснулся пальцами к косяку и тихо проговорил:

– Ты был желчным, но умным, старый друг, ты понимаешь, что у меня нет выхода: я должен рыться в твоих вещах, чтобы выйти на след убийцы. Прости меня, Баррага, и прими клятву: что бы я ни нашёл, я использую это лишь для поиска преступника. Если же я наткнусь на твою личную тайну, она останется твоей личной тайной.

Ортега прекрасно знал, что за чертой смерти нет ничего, кроме пустой темноты. Нет суда. Нет наказания. Нет ничего. Баррага ушёл безвозвратно, но Ортега всё равно попросил у него и прощения, и разрешения – из уважения.

Закончив короткое обращение, Ортега вскрыл замок, вошёл в первую комнату и огляделся так, словно оказался в ней впервые. Ведь сейчас помощник комиссара был на работе и действовал соответственно: отставив эмоции и полностью сосредоточившись на поиске улик.

– Баррага, прошу, расскажи, во что ты ввязался…

Жилище мастера големов оказалось скромным, что, впрочем, было свойственно навам. Подданные князя не чурались роскоши, однако относились к ней прагматично, как к набору услуг и предметов, делающих жизнь комфортнее. И только. И потому за тысячи и тысячи лет доступа к невероятному богатству навы не превратились в изнеженных сибаритов, разглядывали мешки с золотом с той же холодной отстранённостью, что и мешки с навозом. Они знали цену богатству, но оставались над ним.

А в своих маленьких комнатках прятали самое дорогое, то, что нельзя было потерять ни при каких обстоятельствах. Вещи, которые не имели ценности в золоте, но были бесконечно дороги их обладателям.

И первое, что увидел Ортега, была очаровательная нефритовая статуэтка таррэнской школы. Изящная, как дождевая капля на лепестке орхидеи, но при этом – с изъяном: правая сторона статуэтки оплавилась после удара «Эльфийской стрелы». Магическая молния прошла рядом, только задела статуэтку, повредила, но не уничтожила, и поэтому Баррага взял её с собой в Тайный Город и хранил уже много тысяч лет.

Статуэтка была единственным предметом, который мастер сумел отыскать в груде камней, в которую люды превратили его дом. Давно. В те времена, когда великая империя Тёмного Двора горела в своей последней войне. Таррэн тогда погиб полностью, возродить школу оказалось некому, но навы продолжали наслаждаться искусством древних мастеров.

– О чём ты думал, глядя на неё? – прошептал Ортега, проводя пальцами по совершенной статуэтке. – Что ты видел?

Горящий Уратай? Смерть князя? Изгнание?

Или время, когда был счастлив?

О чём напоминала старику раненая статуэтка мёртвой школы?

А рядом, на той же полке, ещё один артефакт эпохи Великой империи: старая книга в тиснёном кожаном переплете. Толстая, но с тончайшими страницами, которых под обложкой было огромное количество – знаменитые «Письма очарованной вечности», книга, которую читал каждый нав. Книга, которую, как говорили, нужно прочесть, чтобы понять тёмную душу. Книга, которую не читал никто, кроме тёмных.

– Интересно, каким было твоё любимое письмо? И странно, что мы никогда не обсуждали это в наших разговорах.

Ортега проверил книгу, убедился, что в ней ничего не спрятано, изучил содержимое соседней полки, на которой стояли трактаты по теории и технологии создания големов, и прошёл в спальню. Обыск её тоже ничего не дал. Тетрадь для записей, пачка карандашей, отделанный золотом кинжал, одежда во встроенном шкафу, ещё несколько книг, взятых в библиотеке Цитадели – ничто из этого не содержало ни малейшей зацепки.

Телефон и оба компьютера – настольный и ноутбук, – чуть раньше проверили «ласвегасы» и тоже ничего не нашли. Никаких следов. Ни одного указания на то, чем занимался Баррага и его таинственный помощник.

Ничего…

– Но так не бывает!

Ортега не собирался уходить с пустыми руками, не мог себе позволить, поскольку больше всего на свете хотел добраться до убийцы друга, поэтому заставил себя успокоиться и сосредоточиться.

Искать!

Баррага скрывал происходящее, но должен был оставить хоть какую-то подсказку – просто потому, что он нав, а навы предусмотрительны. Баррага наверняка понимал, что затеял рискованное дело. Он ошибся в оценке риска – да, и заплатил за ошибку самую дорогую из всех возможных цену, но он понимал, что риск есть, а значит, не мог не оставить подсказку.

Какую?

Где?

И Ортега нашёл. Не сразу, ещё через двадцать минут, но нашёл. И обругал себя за то, что не увидел подсказку сразу, поскольку лежала она на самом виду: позолоченный кинжал, аляповатый и безвкусный, не идущий ни в какое сравнение с изяществом таррэнской школы. Не оружие и не украшение, а просто безделица, стоимость которой не превышала цены позолоты и украшающих его камней. Кинжал валялся в тумбочке, видимо, Баррага не мог на него смотреть, но при этом не выбросил, а оставил нелепую безделушку в заветной комнате. Там, где хранил только самые важные вещи.

– Я понял, – пробормотал Ортега, взяв кинжал в руки. – Я знаю, где продается подобная дрянь. Спасибо, старый друг.

И тяжело вздохнул.

Штаб-квартира Зелёного Дома так и называлась – Зелёный Дом, и представляла собой роскошный дворцовый комплекс, прячущийся от посторонних глаз в центре Лосиного острова. Окружённый массивными стенами – деревянными, покоящимися на сложенном из гигантских валунов основании, дворец казался крепостью, но его внутренняя территория восхищала тонкостью элегантных линий и гармоничным сочетанием построек, зелени и воды. Философия людов требовала глубокого единения с природой, и Зелёный Дом резко отличался от каменных громадин чудов и мрачной эстетики навов.

Зелёные всегда были чуточку веселее обитателей остальных Великих Домов Тайного Города и, возможно, поэтому стали целью первого удара Ярги – ему показалось, что они слабее духом. А может, не показалось, может быть, они действительно были не столь сильны, как пытались себя преподнести, потому что Зелёный Дом как зашатался, оказавшись в нокдауне, так и не пришёл в себя, теряя одну позицию за другой. А самое главное – никак не мог объединить своих подданных, растрачивая драгоценные время и ресурсы на увлекательную, но бессмысленную борьбу за власть.

Сейчас в кровавых сражениях наступила короткая пауза, а титул Берегини Трона обрела жрица Всеведа, пожилая, даже по меркам людов, опытная, умная, хитрая и расчётливая ведьма, давно продавшаяся первому князю Нави за право возглавить Великий Дом Людь. А титул Берегини делал её шансы максимальными.

Но на пути к вожделенной короне Всеведу подстерегало множество проблем, главная из которых, как бы странно это ни звучало, вальяжно развалилась сейчас в кресле напротив. Главную проблему Всеведы звали Сдемир, и он, несмотря на юный возраст, претендовал и фактически заполучил титул барона домена Кузьминки.

Сдемир встал на сторону Ярги в одно время со Всеведой, был её верным помощником в кровавых событиях Июня, безжалостно расправился со всеми, кого заговорщики решили устранить, включая собственного отца, а став бароном, твёрдо заявил о поддержке Берегини. Но в последнее время Всеведе стало казаться, что Ярга особенно выделяет молодого люда, несмотря на то что мужчины Зелёного Дома не обладали магическими способностями, и это обстоятельство ставило жирный крест на их властных амбициях… Должно было ставить жирный крест, потому что глубокий ум и абсолютная беспринципность Сдемира, вкупе с поддержкой самого сильного мага планеты, могли в корне изменить ситуацию и сломать традиционный уклад Зелёного Дома.