Минули одну арку, за ней – другую, рядом с третьей лизнец согнулся чуть не до земли и сообщил:

– Место назначенное.

Следовало понимать, что Тимуру полагается войти в очередной цеховой дворик.

Посреди него виднелось одноэтажное строение с разобранной крышей. Может, трансформаторная будка или мелкий склад, да что угодно. Домишко покрылся диким кустарником, тянувшимся с холмов строительной помойки. Окружающие стены в три этажа были густо прорежены окнами с множеством дырок в стеклоблоках. Тишина и покой царили в уютном местечке.

Осмотревшись, Тимур так и не нашел, кому понадобился. Никто не спешил навстречу. Может, Йежи опять пошутил? Наверняка, больше некому.

Мысленно подбирая достойную кару старому бомжу, Тимур повернул к арке и обнаружил полное исчезновение лизнеца. Его место заняли два персонажа, возбуждавшие интерес, несмотря на схожесть одежки. Каждый из них имел за плечами плащ химзащиты приятно-болотного цвета, тело прикрывал резиновый кожух, перехваченный крест-накрест ремнями, далее располагались штаны, казавшиеся плотными, концы которых были заправлены в здоровенные сапоги, а колени прикрыты кусками автомобильных шин. Разглядеть лиц не представлялось возможным потому, что головы наглухо обтягивали старые лётные шлемы, а глаза – закопченные очки, вроде слесарных. Но совсем неигрушечные предметы сжимали резиновые перчатки электриков.

Тот, кто был слева, оперся в асфальт металлической трубой, с двумя рядами ручных гантелей, торчащих, словно восьмиконечный якорь. Этот предмет так и хотелось назвать шестогант. А вот другой вертел деревянным черенком с насаженной шестерней, в которую косичками вделали цепи с мелкими шестеренками на концах. Тимур успел подумать, что хорошо бы назвать это орудие цепопик. Невольным движением Тимур показал, что собирается прорвать их ряды. Шестогант с цепопиком нацелились на отражение любой атаки, а уж такой хилой – тем более. Бойцы не проявляли агрессивность. Просто указывали, что надо обернуться…

Тимур бесстрашно показал им спину.

На вершинке мусорной кучи восседало довольно объемное тело, затянутое в ту же резину, ремни, штаны и сапоги с галошами. Вот только шлем и слесарные стекляшки не скрывали одутловатое лицо и всклоченные волосы. В таком возрасте, на взгляд Тимура – хорошо за сорок, украшения в виде мешков под глазами не выглядело аморальными. Даже у женщины. Это, без сомнений, была женщина в зрелом возрасте. Резиновый жакет указывал размер груди не меньше четвертого.

– Прости, что послал лизнеца. Не знал, что ты. С пришлецом попутал, – сказала она усталым голосом. – Темнец наказал их брать.

Тимур молча кивнул, не понимая, зачем дама говорила о себе в мужском роде. Поза ее выражала скрытое достоинство, если не властность. Возможно, так показалось потому, что опиралась она о палицу с торчащими кувалдами и резиновыми трубками между ними, ни дать ни взять – молотильник, так что могла послужить моделью для «витязя на распутье».

– Позволь спросить, раз повстречались?

Тимур изъявил согласие.

– Зачем тебе понадобился Мурьетта?

Происходящее становилось все более похожим на спектакль в исполнении бродячей труппы сумасшедшего дома, но, помня про цепопик и шестогант в тылу, Тимур счел за лучшее подыграть, заодно проявив чудеса догадливости. Он понял: спрашивают о ночной охотнице.

– Так вышло.

– Решил вернуться в наш цех?

– Пока нет.

– Он теперь должен занять место Мурьетты.

Сейчас Тимура устроил бы любой вариант, лишь бы скорее оказаться на Обводном. Он был готов вступить хоть в пионеры, а не только в цех. И потому решился на блеф:

– Да, знаю.

– В самом деле, готов прийти к нам?

– Скажем так: думал.

– Думал? – Женщина с молотильником удивленно подняла брови. – О чем ты?

– То есть на каких условиях.

– Разве тебе не известно?

– Хочу услышать от… тебя. Еще раз. Мог упустить какие-то важные детали.

Грозная дама стиснула вершок молотильника и очень вежливо спросила:

– Тимур, я готов повторить тебе условие столько раз, сколько захочешь. Но почему скрываешь лицо? Разве я не открыт перед тобой. Зачем прячешься?

Большой опыт уличных стычек, когда врага лучше запугать и обмануть, чем использовать силу, не оставлял надежды: хитрость провалилась. Пора было идти ва-банк. Он развязал шарф, подставляя ветерку щеку с нывшим зубом.

Женщина улыбнулась:

– Тебя зовут Тимур?

Отпираться не стал.

– Жалко, лизнец спутал… – добродушно сообщила она. – Так это ты, пришлец лютый?

– Видимо, да…

– И ты справился с Мурьеттой?

– Это была самооборона. Она напала первой. Я просто защищался.

– Тебе не в чем оправдываться, победил сильного врага. Гордись. Ты везучий и сильный, хотя по виду и не скажешь… Можешь называть меня Вито.

– Я не знал, что…

– Но позволь спросить: как голыми руками смог одолеть Мурьетту? То был лучший месрез.

Кем считалась погибшая девица, теперь уже наверняка – погибшая, Тимур не понял, а переспрашивать было не с руки, мало ли что придумают больные люди. Главное: стучать в ментовку она явно не собиралась.

– В армии прошел курс спецподготовки, – на всякий случай соврал Тимур и добавил: – Разведрота спецназа ВДВ, Хабаровская дивизия.

Ничего более страшного выдумать не смог, но храбрые ребята сзади не дрогнули, Тимур присматривал за ними краем глаза. Зато на Вито произвел нужное впечатление.

– Мурьетте повезло, его отпустил достойный враг, это хорошо, – без тени печали сказал она. – Но позволь спросить, почему не взял летальник?

– Мне не надо её… его оружия, у меня оружие повсюду. – Тимур широким жестом обвел дворик. Чувствовал, что зарывается, но не мог остановиться.

– Достойно! – Вито склонила взлохмаченную голову. – В таком случае мое предложение в силе.

– Я подумаю…

– По закону отпустивший месреза занимает его место в цеху.

Любопытно, что Вито избегает слова «убить», откуда у сумасшедших такие причуды?

– А если не соглашусь?

– Тогда должен доказать, что имеешь на это право. Готов?

Прикинув шансы, Тимур не нашел даже захудалого: шокер для цепопика с шестогантом – просто игрушка.

– Согласен, но мне надо вернуться в город по важному делу, и тогда…

– Выхода нет, – равнодушно проговорила Вито.

– То есть? Что значит нет?

– Твоя жизнь изменилась навсегда. Прежняя закончилась. Считай, что ты умер. И родился заново. Все, что происходит – на самом деле. Не сон, не галлюцинация. Все по-настоящему. Из Треугольника выхода нет. Потому что его нет. Тебе достаточно?

– Простите, Вито, это бред. Город через несколько стен, и…

– То, что ты называл городом и привычной жизнью, находится поблизости. Но туда ты не попадешь никогда. Потому что там – Далёко. А ты здесь. Ты в Треугольнике, хотя мы называем Внутри. Обратно дороги нет: ни по крышам, ни через стены, ни под землей, ни хитростью, ни умом. Не трать силы напрасно.

Не собираясь наступать на вчерашние грабли, Тимур медленно выдохнул и даже изобразил деловой «чииз»:

– В таком случае у меня вопрос: как может быть?..

– У пришлеца всегда много вопросов, – оборвала Вито. – От него зависит, на какие успеет найти ответы. Глупые пришлецы узнают мало потому, что их быстро отпускают. Но ведь ты умный? Попробуй жить. И тогда сделаешь много открытий, может быть, удивительных. Что ответишь?

Сосчитав про себя до пяти и убедившись, кто сумасшедший, Тимур сказал:

– Заметано, принимайте в команду.

Вито жирно улыбнулась:

– Чтобы быть принятым в цех, пришлец должен выполнить три условия. Во-первых, заплатить…

– Сколько?

– Плата обычная…

– Евро возьмете?

– Упаковка колбасы.

Он готов был поддержать шутку, но, глянув на даму, обнаружил: это на полном серьезе. За деньги у них – колбаса? Отлично. Жаль – не камешки.

Вытащив предпоследнюю запайку, Тимур вежливо протянул ее Вито. Та стремительно кинулась, вырвала упаковку из его руки, прижалась к целлофану носом, сладострастно охнула, но, словно застеснявшись, скроила жуткую личину и запрятала еду в тайниках плаща.