– Не обгонял ни нас, ни автобус, – пояснил я Игорю. – Не люблю подозрительные авто на хвосте. Пусть себе едет, куда ему надо.

– Думаешь, за нами кто-то следит? Зачем? – возмутился бывший опер, превратившийся за эти годы, как выясняется, в ограниченного следака. Да плюс погоны, наверное, ума не добавили, ну это уж как обычно…

– Может, за вами, может, за мной. Сейчас проверим. Миша, подожди, пока автобус отгребёт подальше.

На остановке между тем разыгрывалась драматическая сценка. Фёдор – сосед мой и Глашкин муж, – вместе со всеми ломился в общественный транспорт. (Ну-ну, ушел из дому с рассветом, а уезжает в город только сейчас. Видать, где-то в Навозце хорошо провёл время.) С собой у него была сумка на тележке; в сумку, помнится, Глаша заботливо уложила смородину, крыжовник и прочие гостинцы. Для городской части семейства. И плюс – две шикарные трости, самоделки, само собой. Наверное, Фёдор вёз их в подарок своим старикам. Ясень, латунь, бронза, травление… полированные рукояти – кап, сувель… в общем, сказочный эксклюзив. Золотые руки у человека. В автобус трости целиком не поместились – давка, господа! Загнутые рукоятки остались торчать и заодно зацепили сумку женщины, одной из тех, что не поместилась внутрь. Она как заверещит: «Обокрали!» Пассажиры заставили водителя остановиться. Федя вылез и, пока отцеплял своё изделие от чужой сумки, автобус уехал, увозя его собственный багаж. С урожаем смородины и крыжовника. Он поздно спохватился, побежал следом, но…

– Может, прихватим мужика с собой? – сказал, отсмеявшись, Рудаков. – На следующей остановке, перед автобусом, высадим.

– Федька знал, чем рисковал, когда наставлял рога жене, – сказал я то ли ему, то ли себе. – Уехал бы с утреца – ни во что бы не вляпался, на ранних автобусах народу – ноль… Ау, Петровка! Разворачивайтесь и гоните в обратную сторону.

– Через двойную сплошную, – проворчал Миша, однако сделал, как я просил.

И тут же на шоссе принялось активно выруливать авто, прятавшееся раньше за магазином.

– Какая уродина, – вырвалось у меня.

– «Toyota Supra», – обиделся Миша.

– Это – супра?! – изумился я. – Супры теперь такие?! Рыдать и сдохнуть. Куда катится мир?

– Дальнейшие действия? – спросил он сухо.

– Летим обратно на максимуме до поворота на мост. Свернёте к мосту и тут же снова свернёте на просёлок. Встанете в лесу. С шоссе нас будет не видно, я раньше проверял.

Сказано – сделано.

– Сергей Михайлович, пока мы стоим… – подал голос Миша. – Меня лучше на «ты». Ей-богу, вздрагиваю от ваших «выканий».

– Договорились, Петровка. А я тогда – просто Сергей. Или Михалыч. Если услышу «товарищ подполковник», крупно обижусь.

Когда «Toyota» прошелестела мимо, мы выползли обратно и спокойно покатили, как и хотели первоначально, в направлении Твери.

– Вообще-то ни фига себе… – ворчал Рудаков себе в нос. – Прогулка на природу…

Проехали мимо остановки в Новом Озерце. Фёдор сидел на корточках, закрыв лицо руками, но нам было не до него. Жаль мужика.

– Ещё бы понять, сколько у них насторожено машин, – встряхнул я товарищей (Миша согласно закивал). – Три, четыре? Две мы засекли слишком легко, чтобы надеяться, что на этом всё.

– Номера этих двух я записал, – сказал Игорь небрежно, как о чём-то малозначащем. – Ухватим за задницу.

Узнаю пижона. Лично я ничего не записывал, просто запомнил. И хвастать не стал. Лишь обронил:

– Ухватишь, если не фальшивые.

Игорь вскинулся:

– Фальшивые? Да что происходит, чёрт тебя дери! Ехали сюда по дохлой наводке – проверить безумную версию… А тут… а здесь… тьфу! Мало, что мертвец оказался живее всех живых, так ещё и с хвостом!!! Что за стаю ты за собой тащишь?!!

– Ты со мною теперь на «ты»? – уточнил я. – Товарищ полковник юстиции.

Он разом пришёл в себя.

– Простите, Сергей. На нервах весь. Такие дела творятся – и в городе, и на «базе». Теперь ещё и здесь…

– Это ты мне прислал телеграмму про похороны Радика?

– Телеграмму? – не понял он.

– Не присылал? Это плохо. Как вы меня нашли? Что у вас за «дохлая наводка»?

– Вот, взгляните.

Из кожаной папочки появилась фотография. Мимо дорожного знака «Новый Озерец» по обочине шоссе шёл человек. Ясно было видно его лицо – моё, собственно, лицо. Это был я, собственной персоной, пусть и постаревший на положенный мне срок.

– Там ещё на обороте, – подсказал Рудаков.

Я перевернул фотку, натужно пытаясь вспомнить, когда ж меня могли подловить? И кто? Нет, не вспомнил. Одно ясно – случилось это летом, нынешним летом. Судя по моей одежде – недавно… На обратной стороне было написано корявыми печатными буквами: «Сергей Дмитриевич Есенин».

– Подбросили в мой почтовый ящик, – сказал Игорь. Посмотрел на меня с сомнением и добавил: – Я имею в виду – в настоящий, который у меня в подъезде. Кстати, это странно, что в бумажном виде. Легко могли прислать обычный файл по электронке. Или боялись, что я Управление «К» подключу к делу, и их, типа, вычислят по ай-пи? Ну так это натуральная шизофрения, какое, к чёрту, ай-пи…

Пока он нёс эту абракадабру, я добросовестно наблюдал за дорогой и окрестностями. Не только по привычке, но и с целью. С историей появления Игоря Рудакова в моей застывшей деревенской жизни всё прояснилось, зато до сих пор ничего не было ясно с телеграммой. Глазея по сторонам, я надеялся наткнуться где-нибудь на брошенный джип с изуродованным картечью багажником и пробитыми колёсами. Каких только счастливых нежданчиков не подбрасывает иногда оперская звезда; главное – не профукать их, не пропустить мимо, провожая разочарованным взглядом… Не знаю, то ли я всё-таки профукал гипотетическую удачу, то ли пострадавший «лендровер» сменил колёса и умчал за сотни километров от нас (что гораздо вероятнее), однако напрягался я зря.

Ну, не совсем зря. На ближайшей автозаправке, вернее, на специальном месте для парковки, скучал давешний серебристый «Infiniti».

– Миша, ты видишь? – спросил я.

– А то!

– АТО у хохлов, у приличных людей – КТО, – непонятно произнёс Рудаков (пошутил, надо полагать). – Сверни, Миша. Познакомимся с господами автовладельцами.

Свернули. Однако знакомство не получилось: едва Игорь вылез из «форда» и направился, не скрываясь, к подозрительной тачке, та рванула с места, вывернула на шоссе и – нет её.

Игорь вернулся и спросил у меня:

– Подождём? Где-то сзади ещё «тойота» застряла. Пропустим их?

Как-то он странно поглупел за эти годы, мой бывший ученик. Или всегда таким был? Я пояснил ему ситуацию:

– Они ж связываются друг с другом. Никто теперь тут не проедет, нечего нам ловить. Лично меня беспокоят другие рыбёшки из стаи, – те, которых мы пока не вычислили. И очень, знаешь, хочется, чтоб дополнительно их было не больше одной.

– У вас мания величия, Сергей Михайлович? – осведомился задетый Рудаков. – Зачем кому-то вести вас по всем правилам? Двух «коробочек» на хвосте вам кажется мало? Несолидно для такого… кхе-кхе… Ладно, прошу прощения.

– Принимаю, – сказал я. – Был неправ, вспылил, считаю свои слова безобразной ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Конец цитаты… Игорь, не обижайся. Я понимаю в ситуации куда меньше твоего, ты-то хотя бы владеешь сводками, рапортами, новостями, о которых, кстати, до сих пор ни полслова. А мои все тайны – из начала века. Голова кругом идёт. Кто и зачем меня раскрыл перед тобою, кто и зачем пустил за нами «колёса», кто прислал эту чёртову телеграмму, кто вообще меня нашёл? При чём здесь девчонка? Почему всё так совпало? Почему – сейчас, почему – я?

– Да-а… – задумчиво протянул Рудаков. – Вопросы… А ведь я, Сергей, никогда не верил, что вы погибли. Слишком хорошо вас успел узнать, чтобы поверить в такое. Мне даже снилось иногда, будто вы вдруг приходите на службу, и я кричу всем, – там, во сне, – мол, я не сомневался, что он жив-здоров…

– Как-то ты невпопад, Игорь, – вздохнул я. – Успеем наговориться.