В красном углу… не иконы, нет. Что мне ваши иконы? Фотки. Лена с маленьким Марселем на морском пляже – 1996-й, Феодосия. Я тогда уже вернулся с Первой чеченской. А вот – Лена сама по себе, беременная, Максима носит. Моя красавица… Мы вчетвером, я с женой плюс Максик с Мариком. И опять Лена, и снова она – во всех видах. Выносит Максика из роддома… Получает золотую медаль (они тогда Европу взяли), разминается на тренировке с девчонками, ведёт Марика в спортшколу… Голая в душевой – грозит мне в объектив кулаком… Красуется в моей новенькой форме – лейтенанта милиции. Форма явно мала этой очаровательной жердине…

Эх…

Под полом времянки врыт кессон, прямо у меня под ногами. Хорошо запрятан, так просто не найдёшь. Вскрыть бы его, вытащить всё, что там захоронено – и… Что «и»? Что дальше? Куда, к кому, а главное – зачем? Не сходи с ума, одёрнул я себя.

Помогло плохо. Безумие накатило волной, вызвав жар в кулаках, в сжатых до хруста кулаках.

– Родился – терпи, – строго произнёс я вслух.

Получилось не строго, а жалко. Дежурная формула покоя: («Родился – терпи») к концу жизни, увы, потеряла силу.

Неужели – к концу жизни?

Тогда я развернулся к стене напротив окна. Здесь размещалось моё фрик-шоу, как я называл эту выставку стервятников. Свет падал на фанерный стенд, высвечивая ненавистные морды и хари. Конечно, здесь были собраны фотографии далеко не всех уродов, которых я «закрыл» самолично или с которыми доработали мои ребята. Только те, чьи дела я не поленился скопировать и перевезти сюда, когда ещё была такая возможность.

Моя компания, как ни крути.

Частенько я садился здесь и заставлял этих нелюдей разыгрывать передо мною представление. Как говорил Шекспир, вся жизнь зоопарк, и звери в ней – актёры. У меня был свой маленький театр-зоопарк, умещавшийся в голове…

Кстати, а не пора ли нам замахнуться на Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира? В Раскольникова и Смердякова мы уже играли, руками Камышева терзали Ольгу, травили ядом Моцарта и Нину Арбенину, короче, оттоптались на страстях девятнадцатого века. Не нырнуть ли поглубже в прошлое? Возьмём, к примеру… ну, кого?.. да Гамлета, само собой.

Какой актёр не мечтает стать принцем датским?

Расклад в книге простой: принц возвращается домой из-за смерти отца, выясняет, что короля убил его родной брат Клавдий, который тут же влез на трон, а мать главного героя вышла замуж за убийцу. Гамлет пытается мстить, разработав совершенно тупую с оперативной точки зрения комбинацию, и, естественно, погибает, утащив в могилу не только злодея, но и множество невинных людей…

Скажем, если б Гамлетом был Лёня Вошь. Вон его фотка из архива. Замочил разными способами пятнадцать человек, считая только доказанные эпизоды. Недоказанных – несчитано. И всех на заказ, чрезвычайно практичный был отморозок. Вошь – не кликуха, а фамилия, парень не из блатных, и за смешки по поводу фамилии мог убить (это не фигура речи). Сейчас – на пожизненном… Итак, что бы такой индивид сделал на месте принца? Трон его вряд ли заинтересовал бы, он не дурак и понимает, что королевская власть – это куча самоограничений, необходимость заниматься всякой идиотской текучкой плюс постоянный страх покушений, в общем, сплошной геморрой. Так что перво-наперво Лёня связался бы с Фортинбрасом, принцем норвежским, и предложил свои услуги по устранению королевской четы. Гарантировал бы не только возврат норвежских земель, но и отдавал весь Эльсинор за ненадобностью. Собственные претензии на престол у него отсутствовали, о чём была бы составлена официальная бумага. Золото взял бы в разумном количестве и двумя частями: до и после выполнения заказа. Технические подробности столь щекотливого соглашения, конечно, важны, однако Вошь не пальцем деланный, опыт в таких делах огромный. Ну а дальше – просто. Вломился бы ночью в королевские покои, убив швейцарцев-охранников, зарезал Клавдия на пару с Гертрудой и покинул замок, прихватив с собой Офелию, – бабёнку, которую считал своей. А если б кто смел помешать ему, то… «видно было бы, где он шёл».

Примерно так.

Хорошо, а вот, к примеру, Арбуз… Раскормленные рожи этого урода во всех ракурсах чуть ли не четверть моей выставки занимают. Не знаю, жив он или всё-таки подох после того памятного покушения. Надеюсь, подох… Гамлет в его исполнении – проще некуда. Месть ему до лампочки, какая «месть», о чём вы? Ещё скажите – «честь», «дружба», «любовь»… тьфу! Бабло – вот смысл жития и тайна бытия. И Офелий таких в каждом городе у Арбуза пучок за пятак. Короче, быстренько разузнал бы он, где в замке, в каком из подземелий хранится королевская казна (хотя, как принц, наверное, и так знает), забрался бы в спальню Клавдия, убив охранников (эти бедолаги вообще во всех вариантах не жильцы) и нашёл ключ от сокровищницы. Если б в спальне нарвался на короля – замочил бы и его. Королеву – тоже без проблем. Дальше дело техники и профессионализма. Удрал бы из Эльсинора богатым и свободным человеком, ну а чё…

Бассурманов по кличке Босс. Мелкий гадёныш эпохи накопления капитала. Шестнадцать лет как покойник. Мелкий-то мелкий, но Гамлету до него, как до Кремля… Прежде всего он сломал и подчинил бы своих приятелей Розенкранца с Гильденстерном, предъявив им компромат, за который в те времена вешали или на кол сажали. Откуда взялся компромат? Ну а как ему не быть, если сам Босс копает? Таким образом, возникла бы банда, где принц датский – пахан. Всю грязную работу делают кореша, а сам он сидит в сторонке – как бы ни при чём. Таков его всегдашний рецепт успеха. А методы – подставы да всевозможные «прокладки». Хотя, думаю, в довольно простой ситуации, в которой оказался Гамлет, особых изысков не понадобилось бы. Розенкранц с Гильденстерном по приказу Босса насилуют Офелию у неё же в спальне (Босс предварительно отправляет ей записку, мол, приду для разговора, жди). Эту записку клевреты изымают и сжигают, а девушке сворачивают шею и выбрасывают её, полуодетую, головой в окно, во двор замка. На теле жертвы находят другую записку, сфабрикованную Боссом: дескать, король силой лишил меня чести, жить с этим позором не считаю возможным. Полонию, отцу Офелии, и Лаэрту, брату её, Розенкранц шёпотом сообщает, что видел Клавдия, выходящего из спальни их дочери и сестры. Гильденстерн распространяет слух, будто Лаэрт грозился убить короля. В этой каше, пока Клавдий не опомнился, уже сам Босс – ночью – вваливается к дяде. Швейцарцы-телохранители, естественно, убиты Розенкранцем с Гильденстерном. Босс, не чуждый эстетства, рассказывает матери, кто на самом деле отравил её предыдущего мужа (она этого не знала) и заставляет женщину вонзить мерзавцу кинжал в сердце, пока того держат. Месть свершилась. Босс приказывает Гертруде сказать всем, что короля убил Лаэрт. На следующее утро Лаэрта казнят. Полоний, точно знающий, что его сын короля не трогал, и что Гертруда врёт, на похоронах Клавдия травит королеву. Полония казнят, а Босс из принца превращается в короля по праву… В общем, что-нибудь этакое Гамлет и организовал бы, если б был гражданином Бассурмановым.

– Ау, товарищ классик, ты где? – слышу я голос участкового.

Выглядываю из времянки. Он поднялся на крыльцо дома, кричит в открытую дверь и стучит кулаком о косяк.

Надо же, я даже не слышал его мотоцикла. И калитку, между прочим, не закрыл. Нельзя так безоглядно отлетать мыслями, когда-нибудь это плохо кончится…

«Классик» – потому что знают меня здесь как Сергея Есенина. Так в паспорте, так в военном билете. И паспорт, и военник – настоящие, не страшно предъявлять бывшим коллегам. Специально я себе полного тёзку отнюдь не подгадывал, это случайно получилось, да и не настолько хорошо, положа руку на сердце, наших великих поэтов сегодня помнят, чтоб портить жизнь их однофамильцам. Короче, «лодку быта» мой паспорт до сих пор не сильно мне утяжелял.

Я к чему веду?

К тому, что параллельный мир, в котором я существовал, когда-нибудь должен был выплюнуть меня в мир настоящий. Это случилось именно сейчас.