Радио на комоде зашипело, как кипящая кислота, и сквозь хрипы помех пробился голос, хвастливо вещающий о новых победах.

– Мясники! – взорвалась она в ответ диктору. – Лгуны, убийцы и сволочи!

В глазах библиотекаря мелькнуло нечто такое, что заставило ее мгновенно присмиреть, – словно цепь, тянущая назад к будке разбрехавшуюся попусту собаку.

– Но вы же не партизан!

Библиотекарь не ответил. Но даже будь он способен говорить, он все равно промолчал бы.

Она убрала звук радио до минимума (выключать его совсем никто не решался, чтобы не пропустить сообщения о последнем штурме и окончательной развязке) и подошла поближе к кровати библиотекаря. Она уже успела досконально изучить это круглое, нездорово-желтое лицо, эти темные глаза с испещренными красными прожилками белками, эти черные волосы, кудрявившиеся на голове, на груди и торчащие из-под мышек, эти покрытые темными жесткими волосками руки, ноги и даже пальцы. На протяжении тридцати часов она нянчилась с этим коренастым, истрепанным жестокой болезнью, потным телом, пытаясь облегчить его страдания, – тех тридцати часов, пока город бился в агонии, сдавая улицу за улицей, нерв за нервом, но все еще насыщая радиоэфир бодрыми, тонущими в треске помех рапортами, содержание которых менялось от пропагандистского вранья до беспардонной лжи.

– И не пытайтесь меня в этом уверить! – крикнула она в ответ на его молчание. – Вы не с ними. Вы против них.

Не издав ни звука, при помощи самой скупой мимики он выразил свое несогласие.

– Но я же вас видела! Видела в деле! Вы заперли библиотеку. Как вы думаете, с чего это я вожусь здесь с вами? Вам что, в голову прийти не может, что я могла пойти и на другую сторону улицы, чтобы помогать им?

Короткий презрительный смешок – и она была вознаграждена все тем же молчанием. Радио издало пронзительный писк, и послышался голос, тщетно пытающийся прорваться сквозь помехи. Она села в ногах кровати, так, чтобы быть в самом центре поля зрения лежащего без движения библиотекаря.

– Я знаю вас уже около двух лет. Окна моей второй комнаты выходят в парк. Прямо напротив библиотеки. Я сотни раз наблюдала, как вы ее открывали по утрам. И вдруг я вижу, что вы запираете дверь в два часа дня. Вижу, как вы, выйдя из подъезда, почти бегом мчитесь к чугунным воротам. С чего бы такая спешка? Но тут я услышала шум подъезжающих машин и этих чертовых мотоциклов. Я тут же задернула шторы. Но от окна не отошла и стала подсматривать в щелочку. Странно, правда? Раньше я поклялась бы всеми святыми, что, услышав их так близко, я бы от ужаса в ту же секунду забилась под кровать. Но они пришли – а я стою у окна и смотрю на них в щелку между занавесками. Словно это спектакль!

Но, говоря так, она несколько погрешила против истины. На самом деле, выглядывая из-за штор и трясясь от неконтролируемого страха, она мысленно прикидывала свои возможности. Может, именно в этот момент в ней зародилось то чувство, которое в дальнейшем подтолкнуло ее ко всем этим столь неожиданным для нее самой действиям?

– Первым делом они сорвали флаг и сбросили его на землю. Думаю, что террористы всегда действуют по одному и тому же сценарию. Они консервативны до мозга костей и всегда делают именно то, чего ты от них ждешь… Ну так вот: потом я видела, как вы, заперев ворота, направились к черному ходу с другой стороны здания. Точнее, этого я не видела, а скорее машинально зафиксировала на подсознательном уровне цвет вашего пальто, промелькнувшего где-то там, – ну, вы знаете, того дикого желто-коричневого оттенка. Они поднялись на крыльцо и высадили двери, а некоторые помчались к черному ходу (я еще подумала: «Совсем как муравьи, копошащиеся на куске мяса»), но довольно скоро все вышли, снова расселись по своим чертовым мотоциклеткам и с ревом умчались громить дальше. Тут я заметила курящийся со стороны черного хода дымок и вспомнила о вас, потому что дым был таким же, как ваше пальто, – желто-коричневым. И вдруг мне пришло в голову, что, когда они уезжали, я этого цвета не заметила, следовательно, вас среди них не было. «Значит, – подумала я, – библиотекаря поставили к книжной полке и пристрелили». Ведь, заперев ворота и главный вход, вы вернулись в библиотеку. Но почему, почему вы не заперли все и не сбежали оттуда от греха подальше – вот чего я никак не могла понять. Я все стояла у окна и размышляла над этим. А в парке не было ни души. Все мы – крысы, и место наше – подпол. Наконец я поняла, что, если ничего не сделаю, жить с этим не смогу. И решила пойти посмотреть, что с вами. Я пошла напрямик, через парк. Было четыре часа дня – а вокруг ни души! Я была абсолютно спокойна. Я не боялась. Точнее, боялась, что найду вас мертвым. Раны, кровь – бр-рр! От одного вида крови у меня подгибаются коленки. И вот я иду, во рту у меня пересохло, глаза квадратные от испуга – и что же я вижу? Вы выходите мне навстречу, прижимая к груди стопку книг!

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru