— Знаешь, как классно летом в нем плескаться, — говорил Вилька, — даже нырять можно. Я сто раз нырял.

— И все пузо о дно ободрал, — тут же вставлял Тайлик.

— Ну и что, что ободрал. А ты вот не нырял, потому что боялся!

— Больно надо, головой о дно трескаться. Это тебе не страшно, она у тебя пустая, сразу вверх всплывает.

— Поль, ну что он дразнится?!

Поль улыбался и рисовал смеющегося Вильку, с прорехой вместо двух верхних зубов. Вилька сказал, что зубы он отдал мышке за печкой, а та сделает так, что у него вырастут новые.

— Мне понравилось, как ты сегодня занимался. Особенно, когда ноги за головой, а сам на руках стоишь. Даже смотреть страшно. Вдруг упадешь и носом в землю.

— Это ты носом в землю падаешь, — сказал Тайлик.

— Тайлик, перестань, он же младший.

— Да я чего, — смутился Тайлик, что был на пять лет старше брата, — я просто так, чтоб он глупостей не болтал, — и отвернулся.

— Стыдно стало, — сказал Вилька.

Тайлик засунул руки в карманы и, не оборачиваясь, пошел через площадь в сторону дома. Вилька глянул на Поля и побежал за ним, догнал, взял за руку, что-то сказал. Тот продолжал идти. Вилька, не отпуская руки, пошел следом и вновь что-то сказал. Тайлик ответил, остановился. Вместе они обернулись и посмотрели на Поля. Поль улыбнулся, и братья, взявшись за руки, пошли назад. Поль смотрел на них, на высокое небо с белыми весенними облаками, слушал пение птиц и шум толпы на рынке, веселые крики ребят, игравших в мяч, вдыхал теплый воздух с запахом молодых листочков и думал: «Какой же все-таки хороший Мир вокруг».

***

Поль делал упражнения. Когда ему удавались особо сложные позы, зрители одобрительно гудели и хлопали, а мальчишки на них шикали и говорили, чтобы те не шумели. В один из дней высокий парень положил возле Поля монетку. За ним это сделали еще несколько человек. С этого все и началось. Поль занимался, люди восхищенно смотрели и оставляли монетки. В конце дня Поль отдавал их мальчишкам. Они, радостно крича, убегали за мороженым или леденцами на палочках.

До цветения акаций оставались считанные дни. И вот однажды Поль, как обычно, занимался на площади в окружении зрителей и громко шепчущихся ребят. Те решали, что купить сегодня вечером. Одни хотели конфет, другие пирожное, а третьи еще не определились. Поль встал на голову, затем сложил ноги в лотос и прогнулся. Когда он отжался в этом положении, выпрямляя руки, раздались аплодисменты. И вдруг резко оборвались. Наступила тишина, будто все исчезли. Поль не знал, что произошло, он не двигался, сохраняя равновесие. Затем в тишине раздался голос:

— Никогда бы не подумал, что мое учение можно превратить в балаган.

Поля словно ледяной водой окатило. Он грохнулся задом о землю, вскочил на лавочку. Площадь была заполнена застывшими, как статуи, людьми. Учителя не было видно, да Поль и не знал, как он выглядит.

— Я приеду, когда зацветет акация! — крикнул он, и люди ожили, как ни в чем не бывало, пошли дальше. А счастливый Поль, смеясь, обнял сидевшего рядом Вильку. Тот не понимая, чем заслужил такое внимание, смотрел на него доверчивыми глазами. Поль достал из кармана все деньги, что заработал за день. Отдал их Вильке и сказал, что сегодня у них праздник. Они будут есть мороженое и пирожное, пока не треснут.

«Учитель посмотрел на меня, — думал Поль, — я слышал его голос! Его учение! Так он сказал. Значит, у меня получается!»

Зрители разошлись, оставив еще несколько монет. Вернулись ребята с кучей сладостей. Поль не стал говорить им, что скоро уедет, зачем портить ребятам праздник? Он смотрел на их веселые беззаботные лица, запоминал. «Как жаль, что со мной нет Саньки». Он не писал домой писем, чтобы его не нашли. Не знал, как живут родные, и грустил.

«Интересно, зачем учитель приехал в Тигрэ?» — подумал Поль, ему и в голову не могло прийти, что тот приехал из-за него. Но было именно так.

***

А на следующий день включили фонтан. Мальчишки скакали без ума от счастья. День выдался по-настоящему теплым. Они играли в догонялки и брызгали друг на друга водой, пока совсем не промокли. Ни о каком рисовании не могло быть и речи. Как рисовать, когда рядом столько радости. И Поль носился вместе со всеми, позабыв обо всем на свете.

— А давайте нырять, — сказал мокрый с ног до головы Вилька.

— Я тебе нырну, — погрозил кулаком Тайлик, — воды еще совсем мало. Вот наберется полностью, тогда посмотрим.

— А мне хватит, смотри, по пояс уже, — возразил Вилька и полез на почти двухметровый постамент в середине фонтана, из которого торчали трубки с бьющей водой.

— Смотрите, сейчас сальто сделаю!

— Не смей! — крикнул Тайлик и кинулся к нему.

На его лице был неподдельный испуг. Поль услышал, как Тайлик сказал «не смей» и повернулся, увидел сияющего бесстрашием Вильку и спешащего к нему брата.

— Не надо, — прошептал он, но, как и Тайлик, не успел — Вилька прыгнул, делая в воздухе сальто.

Возможно, он слабо толкнулся или плохо закрутился, но полного сальто не получилось. Вилька вошел в воду затылком, а затем спиной. Поль видел, как он весь дернулся, ударившись головой, а затем шеей о дно. Через бесконечную секунду вода окрасилась розовым. Поль бросился к Вильке. Его безвольно расслабленное тело достали и положили на широкий парапет. Плачущий Тайлик склонился над братом и просил, чтобы тот очнулся. Вилька лежал неподвижно, поблескивали закатившиеся глаза, вокруг головы растекалась лужа крови из разбитого затылка. А вокруг был мир, все тот же мир. «Мир, — подумал Поль, — если ты любишь меня…» Он отодвинул рыдающего Тайлика. Просунул под тонкую, а теперь опухшую, шею Вильки левую ладонь, а правую положил сверху. Ладони завибрировали от сил, что побежали через них, как это часто бывало во время занятий, наполнились теплом. Поль раскрывал свое сердце. Вспоминал, как мама носила его на руках, когда он болел, как отец катал его, посадив на плечи, как они с Санькой голова к голове лежали на берегу и придумывали, на что похожи проплывающие облака, а солнце поджаривало и без того загорелые тела, как он впервые открыл и прочел книгу учителя, как затопили сознание безграничная любовь и вера. «Мне ничего не надо, Мир, только пусть он живет», — произнес Поль и полностью отдал себя Миру.

Ему показалось, что ничего не произошло, но в следующий миг осознал, что он не только мальчик Поль, но и убитый горем Тайлик и еще с десяток замерших мальчишек, что он птицы, летящие в вышине на север, и ветер, колышущий молодые листики на деревьях, которые тоже он. Он был безучастным фонтаном и мертвым мальчиком на парапете. «Нет! Живым мальчиком! Вилька живой и здоровый! Такова моя воля!» Реальность сдвинулась, жизнь пробила новое русло, входя в холодеющее тело. Теперь оно больше не остывало, а горело, и жар в нем становился таким сильным, что казалось, оно плавится. В какой-то момент тело дрогнуло, и что-то в нем забилось — ровнее, ровнее, увереннее. Припухлость под пальцами исчезала. Они уже чувствовали позвонки под тонкой кожей. Из глаз Поля побежали слезы.

— Поль, почему ты плачешь, — спросил Вилька, — что-то случилось?

Поль не ответил, он не мог ответить, горло перехватило, а слезы бежали все сильнее.

***

— Поль, а у меня зубы режутся, — сказал, подбежав, Вилька и приподнял верхнюю губу. Действительно, из десны показались два беленьких зуба.