Annotation

Ревность — это неуверенность. Ревность — это страх. Ревность — это гордость. Ревность — это эгоизм. Ревность — это зависть. И еще можно сказать, только очень аккуратно, что ревность — это любовь.

Безумие

Безумие

Амелия Брикс и Руслан Федорак

Все по старинке начинается с улыбки,

Со сказанных, нечётких фраз и слов.

Ну а в конце лишь боль и дно бутылки,

Такая нынче у людей любовь.

Руслан Федорак

В комнате непривычно тихо. Я так и не привык к абсолютной тишине. Раньше тут было довольно шумно. Была суета, смех и всё то, что помогает нам чувствовать домашний уют. Теперь здесь лишь старое доброе тиканье старых настенных часов, доставшихся мне вместе с домом после смерти мамы. Они тут уже много лет. Они были свидетелем моего рождения. Моих взлётов и падений. Вообще всего того, что мы так тщательно скрываем от посторонних глаз. На столе электронная рамка, на которой меняются фотографии. Единственный твой подарок, который я решил оставить. На ней мелькают события нашей с тобой жизни. Вот наш вечер в том парке, где мы когда-то познакомились, а вот ты грустишь (у тебя пригорел твой любимый пирог, и я не смог удержаться, чтобы не запечатлеть этот момент). Мы часто опускаемся до чего-то подобного, когда расстаёмся и когда нам очень одиноко. И не можем удержаться от того, чтобы хоть раз не взглянуть на страницу своих бывших в соц. сетях, чтобы посмотреть, как они там, грустят или улыбаются, что у них нового. Черт бы побрал этот интернет. Вот и я не удержался. Где моя зажигалка… покурю в доме. Из моей комнаты только недавно выветрился запах алкоголя и сигарет, и я снова впускаю все эти запахи одинокой жизни вместе с болью в свою комнату и в свою жизнь. Ты улыбаешься и вполне себе счастлива. Вроде как счастлива. По крайней мере, твои новые фото говорят мне об этом. Ведь на них у тебя снова такой же взгляд, как и в момент нашего первого знакомства. Мы сразу почувствовали, что между нами что-то есть. Мне было двадцать пять. То время, когда стоишь будто на перепутье. Вроде не старый, но уже начинаешь чувствовать себя чужим на этих улицах, в парках, в ночных клубах. Ведь большинство твоих друзей к этому времени успокаиваются и ведут, в основном, уютную домашнюю жизнь в парах.

Ты была юна и невинна, этим притягивая к себе. Случайная встреча перевернула наши жизни. Я стоял в очереди за хот-догом. Услышав заливистый смех за спиной, обернулся и даже замер на мгновение, не моргая, смотря в глаза цвета лесного ореха. Ты с кем-то весело болтала по телефону, смеясь и слушая собеседника. Я решил с тобой познакомиться. Купив хот-дог, встал в сторонке и стал наблюдать. Вот продавщица сообщает тебе о моем сюрпризе, ты оборачиваешься и ищешь меня в толпе, а я жду, когда поймёшь, кто же купил тебе хот-дог. Наконец наши взгляды встретились. Ты хмурилась, заставляя меня немного пожалеть о своем порыве, но это длилось всего лишь несколько секунд. И вот ты направляешься в мою сторону.

— Держи, — твердо сказав, протягиваешь мне купюру. — Я не принимаю ничего от незнакомцев.

— Привет, — улыбаясь, говорю я. — Я — Андрей. Теперь ты знаешь меня.

— Извини, но я не могу принять это от тебя. — Переводишь взгляд на хот-дог в руке. — Спасибо, но…

— Да ладно тебе, это всего лишь хот-дог. Мне кажется, прекрасный повод познакомиться. — Подмигиваю тебе.

— Э-э-э… очень необычный способ, — усмехнувшись, говоришь ты.

— Ага, так как тебя зовут говоришь?

Ты улыбнулась, смущаясь, отвела взгляд в сторону, потом посмотрела на меня и представилась:

— Вероника.

— Присядем, Вероника? — Киваю на ближайшую скамейку.

После твоего согласия мы были практически неразлучны, мы были единым целым, и я думал, это будет длиться всегда… Я хотел проводить с тобой все время, я был зависим от тебя. Нет, до сих пор не могу без тебя… Я сразу понял, что ты именно та. Сколько раз читал о подобном в книгах и смеялся, а теперь сам одержим. Это невыносимо. Желать тебя и не иметь возможность прикоснуться. Остается лишь вспоминать. Вспоминать тепло твоего тела, его черты, до боли знакомые родинки и маленький едва заметный шрам на твоем плече. Это жестоко. Это больно.

А начиналось всё так хорошо, всё по канонам романтики: цветы, кино, свидания, поцелуи, касания… Касания… Закрываю глаза и вспоминаю, как твои пальцы скользили по моему телу, едва касаясь подушечками, очерчивая каждый контур моего тела. Я любил твои касания… Я чувствовал твою любовь через касания. Внутри что-то трепыхалось от каждого движения твоих пальцев. Я знал, что принадлежу тебе, а ты — мне. А теперь я по-прежнему принадлежу тебе, но ты не моя… Эта мысль разъедает всё внутри. То, что раньше горело от любви, сейчас тлеет.

Я любил наши встречи. После них я словно заряжался энергией. Я готов был горы свернуть. А потом, спустя год, когда ты переехала жить ко мне, полюбил наши совместные вечера. Лёжа рядышком на диване, мы вместе смотрели фильмы, слушали музыку, просматривали фотографии, выбирали рецепт блюда, которое ты обязательно готовила. Пусть и не всегда у тебя получалось, но я всегда хвалил и ел, хотя кусок в горло не лез. А ты смотрела на меня, словно я единственный человек на Земле. Но, к сожалению, я был не единственным. Были друзья, подруги, родственники, сокурсники, преподаватели. Да много кто был, а я не хотел никого видеть рядом с тобой. Только ты. Только я.

Я помню этот момент… момент, когда я осознал, что помимо меня и другие замечают тебя. Я не хотел этого. Боже, как же я хотел закрыть всем глаза, ослепить, чтобы не смели смотреть на тебя. Я даже пытался это сделать. Это глупо, но я не мог иначе.

Мой коллега так долго пялился на тебя, уходящую на танцпол, что я не выдержал и, схватив его за грудки, развернул в свою сторону и процедил сквозь зубы:

— Не смей смотреть на мою девушку!

Коллега опешил, да я и сам был в шоке от этого порыва, но мне нужно было как-то избавиться от этого жгучего ощущения в груди. Я до сих пор чувствую эту горечь, хотя не имею права. С этого самого инцидента всё пошло наперекосяк. С каждым днём я лично подводил нас к расставанию. Мои подозрения, моя ревность, мои претензии медленно, но верно, разделяли нас. Видит Бог, я не хотел этого, но я оказался бессилен. Наши скандалы росли, как снежный ком, а потом раздавили нас, нашу любовь…

Чайник закипел. Кипяток — моя основная пища теперь. Чай, кофе, сигареты — всё, что мне сейчас нужно. Не все же время пить. Я иду на кухню и вспоминаю, как ты делала нам обоим чай. Ты любила фруктовый, а я чёрный. Беру кружку с чаем, и взгляд падает на вмятину на холодильнике. В памяти сразу всплывает наша первая серьёзная ссора. Это случилось на следующий день после моего дня рождения. Я пришёл домой с работы и заметил, как ты резко захлопнула ноутбук, услышав, что я зашёл в комнату.

— Привет.

— Привет, зай.

— Что-то не так?

— С чего ты это решил?

В тот день я впервые увидел у тебя этот странный взгляд. Испуг?

— Открой ноутбук.

— Нет.

Твое сопротивление лишь подстегивало меня. Я начал повышать голос:

— Давай по-хорошему. Я думаю мне стоит взглянуть на то, что ты пытаешься скрыть от меня. Значит, в моём телефоне ты можешь лазить, а мне запрещены подобные вещи?

Я подошёл к столу. Внутри всё закипало от злости, а перед глазами промелькнули гадкие картины того, как ты изменяешь мне.

— Не говори ерунды. Что я могу скрывать от тебя? — Ты начала злиться. — Это просто переписка…

— Дай!

Я резко схватил ноут и отвернулся от тебя, закрываясь спиной от твоих попыток вырвать его у меня из рук. И я увидел это… Твою переписку с этой мразью. Я ничего не замечал кроме букв, слившихся вместе. Не разбирал слов. Я просто взял и с размаху шибанул ноутом по холодильнику. Твой крик вернул меня в реальность. Я посмотрел на тебя, заплаканную, с дрожащими руками и расширенными от страха глазами.