16 лет назад

Если бы родители подозревали, что именно с Сашкой она тайком встречается уже несколько месяцев, про ночевку на даче и речи бы не шло. Даже не так – Ларисе категорически запретили бы даже думать о том, чтобы остаться у Чернышовых. А Сашке больше не то, что не позволили присматривать за подружками, когда они бегали на дискотеки, а выписали «волчий» билет.

Но признаваться Лара не спешила, подозревая, что даже та чисто условная свобода, которая была у девушки, резко ограничится. Мама и так постоянно спрашивала, не появился ли у дочери мальчик. Может, кто-нибудь нравится? Точно нет? Точно-точно? А если появится, она же скажет маме, да? Потом следовал пространный рассказ на тему контрацепции, суть которого сводилась к «а потом она принесла в подоле, была вынуждена выйти замуж за пьяницу и мучилась всю жизнь». От подобных перспектив не то что волоски на затылке дыбом поднимались – мороз пробирал.

Несмотря на юность, она хорошо понимала, что Сашке они не обрадуются. Как-то давно папа уже интересовался на его счет, но тогда Лариса в него и влюблена-то ещё не была, потому с чистой совестью ответила, что он просто Иришкин брат, которого частенько просят присмотреть за сестрой, а по остаточному принципу присмотр перепадает и ей самой. И папины слова насчет того, что «Саша Чернышов парень неплохой, но для тебя слишком взрослый», прекрасно помнила. А если наложить их на мамины страшилки, то ясно, что ничего путного из её откровенности не получится.

Потому и отпустили с чистой совестью с Ирой на дачу, тем более, что сами Наумовы на выходные запланировали ремонт на кухне, нечего ребенку сидеть в квартире, благоухающей краской.

К вечеру вода была, как парное молоко, и, накупавшись до посиневших губ и дрожания ног, Лариса устроилась на поваленной иве, которую ещё по весне ураганом вывернуло с корнями. Полностью дерево ещё не засохло, склонив ветки с листьями в пруд, зато можно было с комфортом усесться в развилке, опустив ступни в воду.

Лариса там и сидела, вполуха слушая хихиканье Ириски, болтавшей с кем-то из отдыхающих, и наблюдая за пауком-водомеркой, мотающимся рядом с её пальцами.

Ветка качнулась, и кто-то сел за спиной, согревая чуть озябшую от купания кожу своим теплом. И Ларе не нужно было оглядываться, чтобы узнать, кто это.

- Ты чего убежала? – ладонь легла на её живот, прикрытый тонким сарафаном, фиксируя на ненадежном насесте.

- Так, просто. Думаю, - девушка с удовольствием откинулась, прижимаясь к нему всей спиной.

- Обо мне? – Сашка щекотно фыркнул ей с ухо и тут же слегка прихватил губами краешек мочки, отчего Лариса покрылась мурашками и легким румянцем. А вспомнив, о чем именно думала совсем недавно - и уже более явным.

- Конечно.

Он ничего не ответил, только крепче обнял, обхватив за талию уже обеими руками, и положив подбородок на тонкое плечо.

Смех и плеск будто отдалились, став едва уловимым фоном, зато громче зазвучали цикады, отчаянно звенящие в траве у самого берега. Шум крыльев, разрезающих воду, когда дикая утка с отчаянным кряканьем взлетела из камышей, вспугнутая купающимися.

Дыхание Сашки совсем-совсем близко, шевелящее короткие пряди, выбившиеся из стянутых в хвост волос. Ларисе не хотелось говорить, слишком уж личным было это молчание, разделенное на двоих. Его не хотелось прерывать глупым вопросом, а умные в голову всё никак не приходили, потому и молчала.

Собираясь сюда, она не планировала ничего… ну, такого. Хотелось только побыть рядом с любимым парнем, не таясь и не оглядываясь. Чтобы можно было до одури целоваться в сумраке подступающей ночи на лавочке возле дома, не ожидая в любой момент услышать голоса родителей, отправившихся искать дочурку. Да и Сашка её не торопил, не настаивал на том, что им стоит стать ближе. Во всяком случае, именно это говорил Ириске один её воздыхатель.

Планировать не планировала, но самый свой красивый комплект белья взяла, и от того было ещё более стеснительно.

О том, откуда появляются дети, и что такое вообще секс, Лариса знала. Трудно не знать в шестнадцать-то лет. Книга «Энциклопедия для девочек», торжественно врученная родителями на одиннадцатилетие, и даже любовные романы, которые Лара тайком таскала с потайной полочки маминой библиотеки, ни в какое сравнение не шли с рассказами знакомых девчонок. В их классе была одна такая, с презрением и жалостью поглядывающая на Ларису, мол, у тебя парню двадцать один, а ещё ни-ни? Значит, ты его сексуально не привлекаешь, скоро бросит. В ответ на это Лара обозвала её шалавой, это услышала проходившая мимо завуч, потом выговор Ларисе, вызов родителей в школу… В общем, обсуждение чужой половой жизни ничего хорошего не принесло.

И не спросишь же: «Саш, а ты планировал меня сегодня девственности лишать?»

Сумерки становились всё гуще, а комары – наглее, потому на предложение идти в дом она с охотой согласилась. Незаданный вопрос так и жег язык, но даже в страшном сне Лара не могла представить, как озвучивает его. И ладно сгорать от смущения и тихой паники, когда он ответит утвердительно, а если нет?!

Иришка ещё днем предупредила, что вечером пойдет к знакомым на шашлыки, звала и их с собой, но Сашка отказался, Лариса его поддержала – та компания ей не нравилась. Парни слишком уж наглые, вечно матерятся, к тому же постоянно курят, а у неё от сигаретного дыма сильно першило горло. Да и доказывай потом родителям, что сама ни-ни, если вся одежда провоняет. К тому же идти туда с Ирой при том, что Саша останется дома, ей и в голову бы не пришло. Потому они только помахали на прощание Иришке, которая, прихватив сухую одежду, вприпрыжку понеслась вниз по улице. Правда, возле брата, привлеченная его окликом, остановилась. Выслушала то, что он её вполголоса внушал, и хотя и кривилась и корчила рожицы, согласно кивнула перед тем, как скрыться за поворотом. А потом ещё на секунду высунулась из-за него и показала Ларке сжатые ладони, вроде как, я болею за тебя.

- Чего тихая такая? – немного не доходя до калитки, едва заметной в зарослях девичьего винограда, он остановился, развернул Ларису к себе.

Она только пожала плечами, не решаясь встретиться взглядом. Слишком уж серьезным был тон, она от волнения прошепчет чего-нибудь пискляво, будет ещё неудобнее.

- Боишься?

Сначала она гордо вскинулась, собираясь отрицать, но потом всё-таки кивнула, так и не рискнув поднять подбородок:

- Да…

- Дурочка, - Сашка засмеялся, но обнял так нежно, что прозвучало это совсем не обидно. – Хочешь, весь вечер будем играть в карты, а спать ляжешь у Ирки?

- Нет! Наверное…

Поцелуй был легким, совершенно ни к чему не обязывающим и таким сладким, что Лариса даже хотела обидеться, когда её осторожно отодвинули:

- Пойдем в дом, у тебя руки ледяные. Буду отогревать тебя чаем.

Хотя волнение немного отпустило, зато подняла голову иррациональная обида – значит, кроме чая, ему от неё ничего и не хочется?! Но замерзнуть в мокром купальнике действительно успела, потому не стала протестовать, не хватает только сопли подцепить.

Чай был горячим и чуть горьким от трав, но согревал не он, а ладони, мягко поглаживающие спину. И губы, бережно, даже излишне осторожно касающиеся шеи сзади, чуть ниже линии роста волос. От этих касаний внутри что-то ёкало, сжималось, а щекам становилось жарко. В голове же чуть звенело, и мысли разбегались, только кровь в ушах шумела так, будто за окном накатывали морские волны. И не было никаких сил и желания отодвигаться, когда теплые пальцы стянули бретельки лифчика – того самого, особо красивого! – и такими же осторожными движениями легли на голую кожу, касаясь легко и до того недостаточно, что Лариса сама подалась вперед, крепко вжимаясь грудью в мужские ладони. И целовать начала сама, слепо ища его губы и не решаясь открыть глаза. Пусть в комнате было почти темно, но так было проще. И одновременно сложнее, ведь, не видя его, могла только ощущать. Потому вздрагивала всем телом от более смелых и откровенным ласк, но ничуть не протестовала и даже зашипела что-то ругательное, когда над ухом раздался хриплый шепот: