Поэзии в природе нет конца: Когда в жару на ветках деревца
Притихнут птицы, из травы нагретой Раздастся голос нового певца.
Кузнечика. В великолепьи лета Блаженствует он, опьянев от света,
Звенит, стрекочет, а найдет ленца, На миг замолкнет, притаившись где-то.
Всегда жива поэзия земли: За теплой печкой, в зимний вечер вьюжный,
В глухую пору, с тишиною дружный Невидимый сверчок поет в щели.
И чудится в дремотном сновиденье Кузнечика полуденное пенье.
Читал Киреев в удивленной тишине, а когда закончил читать - вдруг раздались аплодисменты. Михаил смутился, но ему было приятно признание этих людей. "Наш человек", - сказал ветеринар Юрьев, и эти слова стали едва ли не самой дорогой похвалой, которую Михаил Прокофьевич Киреев слышал в своей жизни...
А еще Киреев открыл для себя, что более поэтического народа, чем наш, русский, на земле не существует. А в качестве доказательства Михаил теперь готов был привести... названия рек, а также деревень, сел, городов, где он побывал. Даже когда Киреев жил в Москве, его просто выводили из себя местечковые юмористы, осмеивавшие по телевизору и с концертных эстрад все и вся. И когда один из них произносил в монологе слова: "В Лондоне тепло, а в деревне Гадюкино опять идут дожди", а зал покатывался со смеху, Киреев свирепел: "Над кем смеетесь? Над собой смеетесь". Только младенец не мог бы понять, какую символику несла в себе деревня под названием Гадюкино, где в отличие от всей планеты всегда идут дожди, всегда грязно, холодно и сыро. Но, выросший на некрасовских "Кому на Руси жить хорошо" и помня все эти деревни Неурожайки, о которых писал поэт, Киреев тогда молчал. С классиком не поспоришь, думал раньше он. Но вот прошагал Михаил русскими путями-дорогами - и не встретил деревни Гадюкино - ни в прямом, ни в переносном смысле. Зато побывал в десятках Березовок, Липок, Ольховок, Сосновок. Имя много говорит не только о человеке. Принимая то или иное название, деревня, город словно выбирает себе судьбу. Десятками исчислялись и встреченные Киреевым села Троицкие, Спасские, Петровские, Никольские, Архангельские, Успенские... Встречались и Дураковки, Хмелевки - куда же без них, но их было мало. Зато однажды на Тамбовщине пришлось проходить ему деревню Альдию. Оказалось, что когда-то один помещик, похоронив любимую арабскую кобылу, так назвал в честь нее свою деревню. А в Тульской области он ночевал в деревне под названием Кинь-Грусть. Славное название, не правда ли? Вот и захотелось мне напоследок перечислить хотя бы названия части тех сел, деревень и городов, через которые вела дорога Киреева. Не сомневайтесь, все они есть на карте России. Степь, Троица, Летогоще, Орловка, Соколово, Желанное, Боголюбовка, Сестрички, Пески, Большие Голубочки, Поляны, Ясенки, Дубрава, Майское, Серебряные Ключи, Благодать, Ласково, Малиновка, Рябиновка, Мирный, Травнино, Муромцево, Натальинка, Загорье, Калиновка, Горки, Щегловка, Ольгинка, Сретенка, Луговка, Лермонтово, Грунин Воргол, Галичья Гора, Задонск, Сапожок, Бобров, Анна, Свобода, Беломостье, Горностаевка, Вязовик, Красное, Стрелецкое, Казачье, Дивогорье, Пухово, Колодезное, Зеленый Луг, Марьино, Софьинка, Соловьи, Коноплянка, Красивка, Соболево, Серебряное, Карион, Богословка, Свечино, Дубки, Вишневое, Варваринка, Лужки, Ухорь, Ясное, Дворяниново, Лев Толстой, Лебедянь, Перемышль, Суворов, Крапивна, Богородицк, Тюртень, Раево, Шарик, Завидное, Золотая Поляна, Зеленый Бор, Иконки, Александро-Невский, Дикое Поле, Златоустово, Солнцево, Луна, Восток, Заря, Сумерки, Рассвет, Большая Дорога, Невеличка, Казачка, Бабенка, Казачий Дюк, Красный Уголок, Наша, Соловьи, Гоголь, Баранчик, Ясная Поляна, Гоголь, Бежин Луг, Новый Свет, Мыс Доброй Надежды, Сново-Здорово...
Глава сорок вторая
- Надейся на Бога, нас не забывай. В престольные праздники старайся приезжать - мы будем рады.
Служба закончилась, и матушка Валентина вместе с сестрами вышла проводить Юлю к воротам монастыря. Софья скромно стояла в сторонке. Все-таки прав Кира, думала она, наблюдая за ревущей Юлей, прощавшейся с настоятельницей и сестрами монастыря. В этом мире парадоксально все. Полгода не прошло, как познакомилась она с этой девушкой. Алчная, расчетливая, жестокая, готовая ради достижения цели пойти на что угодно - такой до вчерашнего дня представляла Софья Селиванову. Ту самую Селиванову, которая, как ребенок, сейчас размазывает слезы на щеках, повторяя все время только одну фразу: "Спасибо вам, миленькие мои! Спасибо вам, миленькие мои!" Почему Юля так переменилась? Или была такой всегда, просто Софья раньше не смогла "увидеть" ее, как сказал бы Киреев? Зашмыгали носами и сестрички. Они подарили Юле скромные подарки обшитые бисером иконки, книгу, банку варенья. Какая-то юная послушница, совсем еще девочка, сказала сквозь слезы: "Ангела- хранителя вам в дорогу". Эти слова подхватили и остальные.
- Можно по городу ехать потише? - уже в машине попросила Юля Софью.
- Ты думаешь, он еще должен появиться?
- Вряд ли, - потихоньку прекращая плакать, ответила Селиванова. - Наверное, у Федора срочная работа. А так бы он приехал... проститься.
- Может, заедем к нему?
- Не стоит. Ты и так со мной столько времени потеряла.
- Не говори глупостей.
- Нет, правда. Я очень тебе благодарна. Да и не знаю я, где он живет. Теща у него в Хлевном, а где это Хлевное, Бог один знает.
- Не грусти, Юля, - очень тихо сказала Софья. - Понимаю, тебе тяжело...
- Нет, Сонечка, совсем не тяжело. Мне здесь хорошо было. Больше нигде так не будет. А с Федором у нас все равно ничего бы не получилось... Ладно, давай о чем-нибудь веселом.
- Давай.
- Кстати, а у тебя еще есть время?
- Говорю же тебе, что есть. Куда нам надо заехать?
- Заедем на минутку в больницу, а потом поедем в Москву по донской дороге, если ты не возражаешь.
Софья сразу поняла Юлю. Девушка, с одной стороны, хотела на прощание увидеть те места, где так круто изменилась ее жизнь, а с другой - отблагодарить Воронову: Юля чувствовала, что любое упоминание о Кирееве будет приятно для Софьи. В больнице Селиванова действительно задержалась всего на несколько минут, и вот уже Софьин "БМВ" вез подруг по той самой дороге. Вез не спеша, чем вызвал недовольство своих менее "породистых" родичей, которые, сигналя что есть силы, обгоняли "иностранца". Впрочем, самим девушкам это, похоже, было абсолютно безразлично. Юля словно вела экскурсию:
- Видишь, обгорелая трава - там, слева? Туда братки кувыркнулись. И сгорели... А вот тот самый поворот.
- Хочешь, заедем туда?
- Не надо! Сплю я спокойно, но лучше не надо.
- Про шмеля ты красиво вчера рассказывала. И про птицу.
- Смешно.
- Ты о чем?
- Я тогда смерти ждала, а жалела только о том, что за несколько лет в настоящем лесу ни разу не была. Прав Киреев, в этом мире...
- Все парадоксально? - подхватила Софья. Подруги рассмеялись.
- А вот эта самая развилка. Михаил здесь из автобуса вышел, а мы чуть подальше стояли...
- Федор Киру здесь подобрал?
- Два раза... Представляешь, а если бы они разминулись? Я сейчас подумала об этом - и мне страшно стало.
- А там, я понимаю, - показала Софья направо, - знаменитая Галичья гора. Давай заедем туда?
- В деревню? - испугалась Юля. - Ни за что на свете.
- Нет, на гору. Ты мне сама рассказ Михаила передавала, как он на горе полдня просидел, обо всем позабыв. Поедем?
И вот Софья и Юля стоят на вершине огромной кручи. Обе молчат, каждая думает о своем. Легкий ветерок ласково играет с волосами девушек, перепрыгивая на кусты, деревья - и бросается вниз с обрыва. Но не падает в реку, а поиграв с ней и вызвав легкую рябь, вновь развевает волосы девушек.
- Такой песчинкой себя чувствуешь, - первой нарушила молчание Софья.
- Я тоже об этом подумала. И еще знаешь о чем?
- Знаю, - улыбнулась Воронова. - Потому что я тоже хочу.
- Что - хочешь? - удивленно посмотрела на подругу Юля.
