В конце мая все училище выходило на учебный центр. Выход училища всегда ознаменовывался открытием летней спартакиады. Здесь нам стремились организовать мини-олимпийские игры: основу соревнований составляла легкая атлетика, все виды спортивных игр. Спартакиада организовывалась таким образом, что каждая рота должна была задействовать максимум участников. Полностью исключалась возможность, когда несколько хорошо физически подготовленных курсантов вытягивали роту в победители. Спартакиада выявляла действительно сильнейшие подразделения.
Училищный марафон в качестве курсанта я завершил гораздо успешнее, чем его начинал. Все выпускные экзамены сдал на "отлично", в том числе и огневую подготовку. Диплом мне достался типовой: спроектировать Т-образный парк для хранения бронетанковой техники и автомобилей. Защитился я успешно, но в ходе экзаменов случился один эпизод, который наложил отпечаток на мою дальнейшую военную судьбу. Двух лучших из выпуска офицеров решено было оставить в должности командиров взводов в училище. Первоначально наметили оставить старшину 1-й роты В. Попцова и заместителя командира взвода 1-й роты И. Панкова. Мне Грачев также предлагал остаться, но я отказался и получил назначение в 7-ю воздушно-десантную дивизию, дислоцировавшуюся в Каунасе.
В ходе государственных экзаменов по научному коммунизму Попцов начал выяснять отношения с комиссией, за что ему поставили двойку. Это было ЧП. После долгих переговоров, шума и гама удалось уговорить госкомиссию исправить ему двойку на тройку. Но начальник политотдела училища полковник Н. М. Киваев был категорически против того, чтобы возмутитель спокойствия остался в училище.
Тогда, никого уже не спрашивая, буквально за два дня до выпуска, нас поменяли местами. Когда начальник строевой части майор Снегов вручил мне предписание, я был ошарашен. Побежал к ротному, потом к комбату подполковнику В.И.Степанову. Они только развели руками: "Ну, что делать, кто знал, что пролетит Попцов?! Теперь уж ничего не изменить!" И я смирился.
Выпуск у нас получился тоже не совсем обычный, вернее, совсем необычный. Пришел старший лейтенант Грачев и объявил, что будут снимать фильм о нашем училище, где один из фрагментов будет посвящен нам.
Но тут, как назло, в день выпуска, 29 июля 1973 года, зарядил дождь, перешедший в обвальный ливень. Когда он прошел и облака немного рассеялись, дождь не перестал, он то нудно и противно накрапывал, то принимался лить сильнее. Около плаца собралось большое количество приехавших родителей, гости - дальше откладывать было нельзя, и мы в парадной форме выстроились на плацу. Мокли долго и упорно во главе с начальником училища генерал-лейтенантом А. В. Чекризовым, потому что киношники снимали по два-три раза вручение дипломов понравившимся им курсантам. Чекризов, например, три раза повторил свой доклад первому заместителю командующего ВДВ генерал-лейтенанту Курочкину. Церемония окончилась тогда, когда нас пять раз заставили повторить прохождение, мы были мокрыми до пояса и вычерпали своими ботинками все лужи на плацу.
Проверка
Деньги - вещь странная. Их почему-то всегда не хватает. На последнем курсе училища я, как заместитель командира взвода, получал 20 рублей 80 копеек. У нас было двое детей, жена, я и теща - все мы жили на 121 руб. 80 коп. в месяц. На такие деньги особенно не разгонишься. Поэтому, когда я расписался за первую офицерскую получку в 205 рублей, почувствовал себя необычайно богатым. Решили дома с женой на семейном совете откладывать деньги на будущий отпуск по пятьдесят рублей. Но уже на второй месяц жена сняла из 50 рублей двадцать, потом через месяц - еще двадцать. А на четвертый месяц я сказал жене: сними этот чертов червонец и не будем смешить людей. Это была наша первая и последняя семейная сберегательная книжка.
Офицерская жизнь началась у меня 30 августа 1973 года, когда я прибыл к новому, вернее старому месту службы - в родное Рязанское училище. Первым, кого я встретил, был мой командир роты старший лейтенант Грачев. Увидев меня, он сказал:
- Прибыл! Отлично! Будешь у меня командиром взвода.
- Надо представиться командиру батальона, - заметил я.
- Иди представься, но все уже решено. Доложишь комбату, что беру тебя на взвод.
И действительно, когда я представился подполковнику Степанову, он утвердил решение Грачева и тут же распорядился:
- Сегодня в 15.00 двумя машинами убываем на учебный центр.
Владимир Иванович Степанов стал комбатом, сменив Алексея Степановича Карпова, когда я учился на третьем курсе. Это был крупный насмешливый, но в то же время жесткий и всесторонне подготовленный офицер. Окончи он наше училище, когда оно было расположено еще в Алма-Ате. Воистину был отцом для курсантов и батальон держал в руках исключительно. Пользовался в коллективе и офицерском, и курсантском непререкаемым авторитетом.
Он был человеком железной воли. В 1972 году во время очередной сдачи офицерских стартов надсадил сердце. Ему предложили уйти в запас, но он категорически отказался, стал осторожнее и вел себя так, как будто ничего и не случилось.
Мужественное поведение комбата только добавило ему уважения.
В 15.00 мы стартовали от КПП училища: Выехали на двух "Жигулях". На первом - Степанов, а с ним П. С. Грачев, командир 2-й роты А. А. Тарлыков. Я попал во второй экипаж, где ехали командир четвертой роты капитан А. С. Чернушич и командир третьей роты старший лейтенант В. А. Бобылев. Поскольку в последние дни шли проливные дожди, выбрали дорогу через Криушу, описанную еще Есениным. Асфальтированный участок проскочили быстро и без приключений добрались до песчаной, разбитой, покрытой огромными лужами рязанской дороги. Тут уже не мы ехали на "Жигулях", а "Жигули" - на нас. Особенно тяжелый трехкилометровый участок мы преодолевали более двух часов, периодически подкладывая под колеса хворост и дружно толкая машины. Когда наконец выбрались на более приличный участок, все были в грязи и окончательно устали. Комбат оценил обстановку и объявил привал.
Предвидя, что придется представляться по случаю вступления в офицерский коллектив, я захватил с собой две бутылки водки. Они были извлечены и с устатку пошли хорошо, несмотря на то, что не было ни одного стакана и пить пришлось из пустой баночки от майонеза. Правда, когда пили, все дружно чертыхались и завидовали моему короткому и расплющенному носу.
Наконец, когда голод был укрощен, Бобылев достал высококлассное ружье фирмы "Зауэр".
Его начали рассматривать, оценивать и передавать друг другу. Выяснилось, что к нему есть патроны. Когда ружье оказалось у Тарлыкова, черт вынес на дорогу большую птицу, что это было, до сих пор не знаю. Тарлыков тут же прицелился и ранил ее. Птица упала на дорогу, но, несмотря на оттопыренное крыло, необычайно проворно устремилась в лес. В охотничьем азарте шесть человек, начиная с подполковника 22-го года службы и кончая лейтенантом первого дня службы, устремились в лес за дичью, бросив на дороге две машины, ружье, патроны, фуражки.
Подлесок оказался необычайно густым, начало темнеть, в конце концов мы выбрались назад, на дорогу, ни с чем, все в паутине и сосновых иголках. Птица исчезла бесследно. Мы выпили еще одну бутылку водки за успешное преодоление трудного участка пути и, собравшись, поехали дальше. С непривычки я несколько устал и задремал. Проснулся от громких голосов, кругом стояла полнейшая темнота. И только в свете фар "Жигулей" на деревянном мосту через лесную речушку стоял Владимир Иванович Степанов, и мост под ним отчаянно раскачивался. Казалось, он вот-вот рухнет. Сильные дожди основательно подмыли мост. Что было делать? Степанов после непродолжительного обсуждения ситуации сказал: "Показываю!" После чего сел в "Жигули", сдал машину на 15-20 метров назад и, разогнавшись, буквально пулей перелетел через мост. Чернушичу ничего не осталось, как последовать примеру. После этого я опять задремал и проснулся, когда машина стояла уже около гостиницы в лагере.
