Сначала притормозил у газетного киоска, накупил галет и, устроившись на заднем сиденье продолжавшей тарахтеть мотором машины, чтобы работала печка, изучил объявления о продаже домов. Желательно с большим приусадебным участком и сараем. Ну да, мне амбар нужен, чтобы в нём постепенно приводить в порядок технику. Я не говорю об авиации, имею в виду авто- и бронетехнику. У меня половина танков без боекомплекта со снятыми пулемётами и без топлива. Ещё о техобслуживании помянуть стоит. Хорошо, на складах, на которых немцы собирали трофейное вооружение, были танковые пулемёты да и прицелы к пушкам. Было чем снаряжать. Главное, было бы где. И будет чем время занять. Так что амбар был необходим. Анна, конечно, интересовалась, откуда у меня деньги на покупку дома, я ответил, что заработал. А что? Я не соврал, трофеи действительно честно заработанные.

К моему удивлению, объявлений о продажах домов хватало. Видать, бегут жители из столицы. Думаю, чем дальше, тем больше их станет. Отметив несколько адресов, я перебрался на место водителя и покатил по первому. Мотор моей ГАЗ-М гудел ровно, новенькая машина, этого года выпуска с нововведениями, вентилятор стоял мощный, не все экземпляры могли им похвастаться. Видимо, до того, как машина была брошена, на ней ездил высокий армейский чин, да и улучшенная отделка салона на это намекала. Плавный ход мне тоже нравился. Управление слегка дубовое, но я быстро приноровился. Вообще эмки были в основном чёрного цвета, что на гражданке, что в армии, но после начала войны все армейские легковые машины быстро перекрасили, наводя маскировку. Эта машина также была перекрашена, и очень качественно: когда я проезжал армейский пост, на меня даже не взглянули.

Дом, который мне понравился, был аж одиннадцатым из тех, что я посетил. Это был крытый железом крепкий пятистенок, не обшитый, с тёмными от времени брёвнами на каменном фундаменте. Пять окон смотрели на улицу, два – во двор, одно большое кухонное – на соседнее подворье, и два окна выходили в огород. Впереди были зал и спальня, отделённая крепкой стеной из брёвен, всё это топила одна печка. Кухонная печка отапливала вместе с кухней сени, где тоже можно спать. В целом же помещения просторные, спальня хозяев, зал, кухня и сени, общая площадь – сто сорок квадратных метров, вполне прилично. Даже не только водопровод и канализация имелись, но и тёплый туалет, не придётся на улицу бегать, хотя и там «скворечник» стоял. Однако душа не было, я уж не говорю про ванную, но при доме была выстроена банька, ещё довольно свежая.

Солидный огород с колодцем, огороженный двор и две хозпостройки. Одна – типичный скотник, совмещённый с дровяным сараем, другая – огромный амбар. Как рассказала хозяйка, её муж, погибший на фронте ещё в августе, был ремесленником, имел кооператив, создававший разные поделки и сдававший их государству. Мелкое производство. Да вот война. Честно сказать, я и не подозревал, что такие частные хозяйства, которые работали на государство, вообще существовали в это время. Но, оказалось, были. Не во всём государство может покрывать потребности своих граждан, оттого и разрешили такие мелкие кооперативы. Думаю, скоро запретят, не любят наши власть имущие конкурентов, особенно если они зарабатывать будут больше.

Амбар был пуст, из него всё вынесли, но так даже лучше. Как раз там два КВ-2 бок о бок встанут, и ещё место останется. Второго этажа не было, своды высокие – идеальное место для подготовки техники к боям. А я чуял, что она пригодится. Большие двухстворчатые ворота позволяли загонять внутрь разнообразную технику. Ну, двойки, возможно, по высоте и не войдут, а вот единицы запросто, включая остальные танки. Да, у меня ещё Т-35А есть с конической башней и поручневой антенной. Нашёл его на месте сбора трофейного советского вооружения, он в порядке был, на ходу. Его немцы подготавливали к отправке в Германию, куда-то в музей, только вооружение осталось установить и боеприпасами пополнить. Этим я тоже собирался заняться. Хотя этот танк я планировал оставить просто как экспонат. Также и из остальных моделей танков. Что-то меня на коллекционирование потянуло. Уж не знаю почему.

В общем, дом мне понравился. Его покупку отложили на завтра, договорившись встретиться утром. А возвращаясь к машине, я обнаружил, что ко мне направляется армейский патруль. Старший лейтенант, шинель которого перетягивали ремни, и двое бойцов с винтовками. Явно комендачи, не спутаешь. Наверное, приняли меня за действующего военного. Ожидая их, я поглядывал вокруг. Неплохая улица, а чуть дальше проехать и повернуть – будет окраина Москвы и дорога на Ярославль. Чуть дальше – железнодорожные пути в ту же сторону, но шум составов сюда не доходил, значит, не будет будить по ночам. Старший патруля, подойдя, козырнул и представился:

– Старший лейтенант Никитин, комендантский патруль города Москвы. Попрошу ваши документы.

Достав из кармана френча документы, я протянул их старлею. Тот несколько секунд удивлённо изучал их, хотя и так было видно по трости, что я не совсем в порядке. Взглядом указав на кобуру, он поинтересовался:

– Откуда оружие? Никакой информации об оружии у вас в документах нет.

– Трофей, – коротко пояснил я.

– Можно?

– Да, конечно.

Расстегнув кобуру, я достал «парабеллум» и дал его изучить старлею. Возвращая документы и с некоторым сожалением оружие, он на миг задумался и потом поинтересовался:

– Скажите, лейтенант, как я понял, вы зенитчиком были. Где воевали?

– Ну да, командиром батареи. А воевал сначала в Западном военном округе, потом на Западном фронте после переименования. А в чём интерес?

– Да понимаете, там же в районе Минска у меня брат двоюродный воевал. Тоже зенитчиком был. Может, встречались? Лейтенант Сомин, командиром батареи был.

– Знал я одного Сомина, отчества не скажу, а звали Анатолием.

– Точно, Толик. А отчество у него Олегович. Вот посмотрите, это он?

Старлей достал из кармана своего френча портмоне и, достав фотографию, показал мне. На снимке были запечатлены два молоденьких лейтенанта, явно оба только из училищ, одним был стоявший передо мной старлей, а второй – Сомин.

– Да, это он, мой временный командир, – возвращая фото, подтвердил я. – Кстати, как он? Ранение, конечно, было тяжелое, но состояние вроде стабильное, должен был выжить.

– Не знаем, о ранении я сейчас от вас узнал. Пришло сообщение родителям, что пропал без вести. Я пытался выяснить, и удалось узнать, что пропал он под Минском. Спрашиваю иногда вот, бывало, в госпитали заходил, интересовался, и никаких известий. А вы, значит, с ним в последнем бою вместе были?

– Получается, что так.

– Расскажите, я должен знать… Да и семье Толи отписать надо.

– Расскажу, почему нет? Главное, вам нужно знать, что лейтенант Сомин – герой, и этот факт не подлежит сомнению. Я сам, как единственный после боя оставшийся на ногах командир, на него наградные оформлял, меня попросили, комдив Романов. На «Боевика» написал.

– «Боевика»?

– Орден Боевого Красного Знамени.

Мы оба понимали, что сейчас не время для долгой беседы, поэтому я сказал:

– Если хочешь знать о всех подробностях, подходи как-нибудь к этому дому, я его приобретаю. Тогда и пообщаемся. А если коротко… Я командовал отдельным зенитно-пулемётным взводом при охране штаба 4-й армии, и мне поступил приказ усилить охрану железнодорожно-о моста…

Я вкратце описал, что происходило у моста и как я отправил Сомина с другими ранеными санитарным эшелоном. Думаю, до госпиталя он доехал, но там очередное окружение, поэтому родные о нём ничего не знают. Конечно, попасть раненым к немцам в плен – это верная смерть, но бывает, выживают, так что ещё не факт, что Сомин погиб, может, где в плену.

Старлей пообещал в ближайшие дни зайти с тетрадкой, чтобы всё записать с моих слов, как очевидца, и отправить родным. И мы расстались. Патруль направился дальше, а я решил, раз есть свободное время, прокатиться по музеям, должны быть открыты, вроде ещё не начали эвакуацию, может, успею. Заодно заеду куда-нибудь перекусить. Да, и надо за портфелем с моими вещами заехать, который я прикопал перед тем, как уехал в училище. Надеюсь, там ничего не пострадало.