Теперь все знали лекарство, и Эмма молчала.

Клэр выжил, хоть Эли, Щит Эммы, — нет. Он верно служил ей, а она не смогла его защитить.

«Я не спокойна», — тренировки впились в нее когтями, сдавили тисками лоб. Дрожь юбок вызвала тихое шуршание.

И все.

Виктрис приподняла голову.

— Мы пришли поговорить с тобой.

— Ясно, — Эмма не собиралась быть вежливой. И ее потрясло, что подбородок женщины дрожал, это движение выдавало ее.

Лицо королевы двигалось, как глина под потоком холодной воды. Эмма смотрела сквозь вуаль, как просыпалась Британния. Ее пухлый сосуд был Темзой в каменных берегах во время осенних дождей, когда она разливалась и топила Лондиний.

Дух смотрел на нее из соседа, камни Виктрис вспыхнули с силой, отличной от магии.

— Наглая ведьма, — голос тоже изменился, лицо Виктрис было каменной стеной. — Ты затаила обиду?

— И что такого? — Эмма подняла плечо и опустила. Движение не подобало леди, но выражало ее чувства идеально. — Чего требует дух империи?

Британния долго разглядывала ее, взгляд стал пронзительнее.

— Ты все еще слушаешься моего сосуда, ведьма?

«Я возвращала все письма, не открывая, долгое время».

— Она все еще хочет оскорбить меня?

— Мелочно, — Британния прищурилась, сияние над ее головой с сединой напоминало корону, дух заполнил сосуд. — Кто ты, чтобы оскорбляться?

«Я — Прима. Ты должна знать лучше, Британния, даже если Виктрис — нет», — она смотрела сквозь вуаль, заставляя красную ярость в ней отступить.

— Мы ослабели, — сказал дух, холодный голос казался неприличным, звуча из горла пухлой женщины. — Мы… нашу жизненную силу осушают. Угроза.

«Осушают? Ослабели» — Эмма пялилась. Мир двигался под ней.

— Ах, — выдавила она. — Вижу.

— Нет, — Британния оскалила рот Виктрис. — Не видишь. Но мы тебя просветим.

Глава девятая

Множество знакомств

Комната немного изменилась, и Клэр замер, глядя на кровать. Она была аккуратно заправлена, простыни были белоснежными, красный бархат покрывала был знакомым, как потертое одеяло на его узкой кровати на Бейкер-стрит. Тут мебель была тяжелой и темной, качественной, и его квартира казалась жалкой в сравнении.

Сколько раз он спал здесь? Обсуждал дело за столом мисс Бэннон, пил чай в солнечной комнате в тишине, прерываемой только «Передайте мармелад» или «Как можно было написать такую статью?». Сколько раз мисс Бэннон тихо организовывала все для него, ждала, что ему что-то потребуется? Она звала это женской магией, отмахиваясь от его благодарности.

Он вел себя гадко. Голос Логики требовал остановиться и обдумать все, и он послушается этого раньше, чем голос Манер.

Он тяжело дышал. Сердце грохотало в груди, она восстановила это сердце — Валентинелли притащил его сюда, грязного и в жутком состоянии. Мисс Бэннон не задавала лишних вопросов, не пугалась. Она заставила свои нелогичные силы сотворить чудо и сохранить жизнь Клэра. Мисс Бэннон познакомила его с Людовико. Для защиты Клэра.

Он не должен был бояться болезней, судя по ее словам, как и старения. Его способности не притупятся. Страх ментата был отложен в сторону.

Страх физического вреда, который был для ментатов менее важен, ведь они не допускали Чувства, пропал вовсе.

Шансы для экспериментов потрясали.

Он мог найти немного коки в аптеке. Клэр закрыл чемодан. Он посмотрел на дверь, открыл рот, чтобы сказать Валентинелли…

…ничего. Место неаполитанца было пустым, таким и останется.

Ему не стоило думать о том, скольких знакомых он переживет.

«Если бы я знал, не позволил бы ему идти туда. Опасность была понятной».

Но как он остановил бы неаполитанца? Тот был ужасно упрямым. И почему мисс Бэннон не добавила это бремя ему? Они были двумя котами, волшебница и убийца, презирали друг друга, но были рядом, бросали взгляды и подкрадывались.

Валентинелли был женат один раз, но имя жены было загадкой, как и многое другое в нем.

Он шептал напоследок «стрига», словно имя любимой во тьме.

Клэр еще долго не испытает этого. Как долго? Кто знал? Вопросы! Вопросы требовали ответов.

Он уперся потными кулаками в бархатное одеяло. Прижался лбом к чемодану и попытался привести в порядок разбежавшиеся мысли. Получалось медленно. Он пропитался потом, когда выпрямился, хрустнув коленями.

— Я должен извиниться, — ментату не стоило говорить с собой. Это был признак нестабильных способностей, да? — Я ужасно с ней обошелся. Да.

Он оказался у двери, сжимая сумку мокрой рукой. Чувства поднялись снова, душили его, и он уронил чемодан со стуком, от которого ему стало не по себе.

Он не помнил завтрак, но побежал к туалету. Его тошнило, он глубоко дышал между позывами, кривясь от вкуса желчи.

Глава десятая

И ничего

Эмма вздохнула и указала на диван, слабо удивившись, когда Британния не оскорбилась. Правящий дух усадил свой сосуд, ее лицо надолго стало Виктрис, она устраивала пышные юбки. Эмму невольно влекло, и она не могла отыскать в этой даме юную королеву, которую знала.

Виктрис не переживала, что ее слуга не изменилась?

Она не показывала, лишь недовольно поджала губы. Когда она заговорила, в словах была лишь тень Британнии, холодный ветер в гласных.

— Произошли… события. В восточной части Лондиния. Уайтчепл.

— События, — кровь, засохшая на левой перчатке Эммы, раздражала. — В Уайтчепл, — мысль о грязной дыре с Коростой на полах и брусчатке с зеленой жижей, была неприятной.

— Мы ощущали эти события, леди Селвит. Внутри нас, — пухлая ладонь помахала, бриллианты сверкали. — И теперь… беспокойные знаки. Слабость, какой мы не ощущали с…

«С каких пор?» — но Эмма всегда молчала при королеве, привычка с легкостью вернулась в ней. И «леди Селвит» напомнила о клыкастом подарке к титулу, печати на службе Эммы, земли Селвит Эмма держала в кулаке, охраняя их тайну.

Виктрис приоткрыла рот, и вылетели слова:

— С тех пор, как те неблагодарные пытались побеспокоить корень Нашей силы.

«Какие неблагодарные? История полна тех, кто пытался убрать сосуд», — может, она говорила о правлении Крамвелля — шок от казни Чарльза Первого был сильным. Или о правлении Джорджета Безумного, хотя Британния быстро разобралась даже с этим.

Она могла даже говорить о деле с драконом, раз упомянула Селвит.

Интересно, что могло всплыть в разговоре, а еще интереснее была проблема с корнем силы правящего духа.

Тяжкий вздох, Британния покинула Виктрис. Ее плечи расслабились, на широком лице что-то мелькнуло.

Почти страх, решила Эмма.

— Ваше величество, — она старалась звучать тихо и примирительно, но не вышло. И все же она старалась. — Это вас сильно беспокоит.

— Ты представляешь, волшебница, как это — терять свои силы?

«Мне не нужно представлять».

— Да, — вода, запах камня, звяканье оков, ее отчаянные звуки, пока она тщетно боролась — и ровное дыхание Микала, он пришел и убил Главного, что поймал ее и пытался вырвать ее эфирный талант с корнями. Его Главный, он поклялся служить ему… и ради чего нарушил клятву?

«Он ранил вас», — говорил Микал. Она не давила на него по многим причинам. Обвинения Клэра всплыли перед ней, незваные гости, ее голова вдруг стала тесной.

— Да, — повторила она. — Это я хорошо представляю.

— Тогда ты знаешь, как тяжело говорить об этом, — а потом глупость. — Мы просим твоего терпения.

Стук в дверь, прошел Микал. У него был серебряный поднос — ром, небольшая бутылочка витэ. При виде сияющей лиловой склянки желудок Эммы сжался.

Его глаза вспыхнули золотом в тусклом свете, впервые за долгое время она забеспокоилась за своего Щита.

Виктрис пристально смотрела на него, взгляд был человечным.