Тут я резко села и дала себе воображаемую пощёчину. Ты считаешь это забавным?! На Стешке лица нет, Эдвин чуть с орбиты не улетел, а тебе забавно. Я снова закрыла глаза: решение уже формировалось в моей голове. Почти месяц я живу, как в сумасшедшем доме, но человек ко всему привыкает, и я уже почти не удивлялась, что время может останавливаться, у котов меняется цвет глаз, а меня постоянно хотят убить, но почему друзья должны проходить все испытания вместе со мной? Вытаскивать стрелы и смотреть на пулевые ранения, прятаться от лазеров, испускаемых моими глазами, и несколько дней наблюдать, как твоя подруга лежит с дыркой в груди.

Наверняка Стешка взяла лечение Эдвина на себя, да и мою рану обрабатывала тоже она. Сердце заплакало от боли и сочувствия к ней, Эдвину, Женьке и Наташе. А Вася? Артём? Крестники? Они-то за что страдают? Сейчас я появлюсь на кухне, и все будут делать вид, что счастливы, но это счастье отравлено, а противоядия нет. Мои друзья никогда не забудут, что видели меня мёртвой. Исправить, я должна это исправить. Я подошла к бару и вытащила пару бутылок. Мужчины пили водку, а девочки – вино.

Как только вошла на кухню, смех и разговоры тут же прекратились, и все напряжённо уставились на меня: они знали, что я знаю. Я широко улыбнулась.

- Друзья, я очень рада встрече и предлагаю тост: хочу выпить за всех вас! – Ребята немного расслабились, и вскоре кухня наполнилась звоном бокалов. Я почувствовала чей-то взгляд. Закусив нижнюю губу, Эдвин сидел и смотрел на меня, не мигая и не замечая мельтешащих перед ним рук, вилок, шума разговоров и взрывов смеха. Я нежно улыбнулась ему и приступила к выполнению своего дерзкого плана.

- Слушайте, давайте откроем окно, на кухне очень душно стало, - я театрально замахала руками. – И вообще, идите все на балкон и покурите, а я пока здесь приберусь, столько дней валялась, хочется что-нибудь полезное сделать.

Народ послушно потянулся на свежий воздух, и я знала, что там места всем хватит, балкон-то у меня угловой! Дождавшись, пока все уйдут, повернулась к принесённым бутылкам, открыла их и зашептала:

- С каждой выпитой каплей вы будете забывать ужас, страдание и страх, которые испытали по моей вине, - я взяла нож и, зажмурившись, провела по ладони. Что только не сделаешь ради психического спокойствия друзей. Появилась кровь, и я наклонила руку, чтобы капли попали в горлышки, потом закрыла и потрясла бутылки.

- Плевать, что это попахивает вампиризмом, но как-то надо защитить ребят, - тихо бурчала я.

- Я не буду это пить. – Пойманная с поличным, в испуге я отскочила на метр. У входа на балкон стоял Эдвин и ухмылялся, а я привычно пожала плечами.

- Хорошо. Вообще-то я приготовила это зелье не для крутых санполинцев, а для слабых и хрупких землян.

Мужчина подошёл ко мне и нежно провёл по волосам.

- Ты умница и всё правильно делаешь. Стешка действительно не в себе, но я это пить не буду.

- Я тоже, - в дверях стоял Лютен и смеялся.

- Как хотите, мальчики, - отмахнулась я, - моё дело предложить.

С балкона вернулись ребята, и веселье продолжилось, бокалы наполнялись и звучали тосты. Я сидела рядом с Эдвином, держа его за руку, и счастливо улыбалась, когда друзья, откупорив мои заговорённые бутылки, выпивали и менялись с каждой минутой. У Стешки исчезли мешки под глазами, а бледное лицо зарумянилось; глаза Наташи заблестели, мужчины перестали хмуриться и расслабились. Я облегчённо выдохнула: исправлено.

Глава сорок шестая

- Мне позвонил Королёв и сказал, что вам требуется помощь. – Мы со Стешкой вышли подышать на балкон. Погода стояла великолепная, снег окончательно растаял, и земля покрылась зелёным ковром сочной весенней травы.

- Когда я пришла, ты не дышала, - подруга, находящаяся под действием моего заклинания Спокойствия (блин, откуда я это знаю?!), говорила страшные вещи обыденным голосом, и мне это нравилось: никаких слёз и ужаса в глазах. Я посмотрела на Стешку: волосы заблестели на солнце, уверенный взгляд и загорелое лицо, она даже помолодела. Неужели моя кровь так на всех повлияла? Надо будет немного накапать в кофе Марго и Отто, когда они прилетят. Ради эксперимента.

- Лежала белая и мёртвая, а в груди чёрная воронка, - Стешка будто пересказывала мне сюжет какого-то фантастического фильма. – Твоё сердце не билось, и я, отрыдав, занялась Эдвином. Он был без сознания, половина лица обожжена, на теле ссадины и порезы, на плече гематома, кости сломаны. Обработав раны, мы с примчавшимся Артёмом переложили парня на диван, он стонал и звал тебя в бреду.

Я зажмурилась. Нужно ли мне слышать такие подробности? Но Стешку было не остановить, и, дав себе клятву, что напьюсь после её рассказа, я продолжила слушать.

- Приехали все: Наташка и Женька, полковник, Лютен не смог войти и сидел на ступеньках у лифта. Дверь в квартиру была нараспашку, и он мог видеть и слышать, что происходит. Вася остался с детьми, но пришёл, когда уложил их. Ты лежала на кровати такая красивая, умиротворённая. Все рыдали, даже наёмник. Эдвин очнулся, и мне пришлось быстро вколоть ему успокоительное, а то он переубивал бы всех нас. На него было страшно смотреть, - Стешка повторила слова Лютена.

- Парень ревел и плакал, пока не подействовало лекарство, а мы решали, что с тобой делать. Лютен уверял, что ты так просто не можешь умереть, позвонил кому-то из друзей-санполинцев, затем профессору Гансу Пуиру, и тот сказал, что надо ждать. Вот мы сидели и ждали. Утром в пятницу у тебя наконец-то появился пульс, и нашей радости не было предела. Проснулся Эдвин и, поняв, что ты задышала, не отходил от тебя ни на шаг, помог мне помыть и переодеть тебя, а потом лёг рядом и тихо говорил с тобой. Народ приезжал и уезжал, установили дежурство у твоей постели, но Эдвин все эти дни не покидал спальню.

Каждое утро он варил тебе каши в надежде, что ты очнёшься, но скоро я не выдержала и сказала, что мы вырубим его, если парень не поест и не сменит повязки на голове. Нехотя он согласился. Ты вела себя спокойно, просто спала, но пару раз были какие-то приступы: ты начинала задыхаться и корчиться, словно от судорог, но как только Эдвин давал тебе свою кровь, всё прекращалось.

Я вспомнила своё путешествие по Санполину. Действительно, пару раз пропадало зрение, и я не могла дышать, потом на моё лицо попадала влага, и мне становилось легче.

- Значит, Эдвин давал мне кровь и варил каши, - слёзы благодарности закапали на подоконник.

- На третий день рана затянулась, но чёрное пятно на твоей груди осталось. Мы все уже были уверены, что ты очнёшься, рано или поздно. Вчера вечером ты застонала и начала шевелиться, постоянно дотрагиваясь до пятна, будто тебе что-то мешало, затем громко вскрикнула и успокоилась. На твоём лице появилась улыбка, и чёрное пятно исчезло, а сегодня утром ты очнулась. Всё, - подруга обняла меня и улыбнулась. – Хэппи-энд.

- Да уж, хэппи-энд, - я выругалась про себя, дрожа от понимания, что пережили мои друзья, а потом снова задалась вопросом: если бы Лютен не позвонил профессору Пуиру, они бы меня всё-таки похоронили или нет? Надо Лютена спросить.

19 апреля, вторник

Я сдержала слово и напилась. Проснувшись около одиннадцати, потащила себя в душ и поклялась, что поеду на работу. Четыре дня я там отсутствовала, кошмар. Эдвин сидел на кухне и читал. Читал?! Моя симпатия к нему поднялась на двадцать пунктов. Увидев меня, он просиял и налил кофе.

- Какие планы?

- Работа, потом работа и работа, - прохрипела я, - мы вчера песни пели, что ли? Горло что-то болит.

Воин хмыкнул, - нет, не пели, просто кто-то среди ночи потребовал фисташкового мороженого, и мне пришлось исполнить твой каприз.

- Да? Кошмар какой. А ребята когда ушли? – покраснев, я отпила божественный напиток и принялась за кашу и бутерброды.

- Где-то в одиннадцать, - задумался Эдвин.

- Скажи, - я стала пунцовой, - а я ничего не пропустила? Ну, между нами ничего не было? А то я не помню, - я виновато посмотрела на Воина, тот заржал.