Народ стекался к тракту, приветствуя короля, королеву и королевских детей. Юным принцам очень нравились и восторженные крики, и забавы, которые устраивали для них лорды в замках, Рейена же по старой привычке замкнулась в себе. «Принцесса, – записал в Штормовом Пределе мейстер Ориса Баратеона, – всем своим видом показывает, что всё ей здесь не по нраву. К кушаньям она почти не притрагивается, ни с собаками, ни с соколами охотиться не желает. Когда же ее попросили спеть (голос у нее, по слухам, очень красивый), она отказалась наотрез, весьма неучтиво, и удалилась в свои покои». Более всего Рейену угнетала разлука с Огненной Мечтой и недавней подругой, рыжеволосой Мелони Пайпер с речных земель. Королева Алисса, видя это, послала за леди Мелони, и принцесса сразу повеселела.
Верховный септон в Звездной септе помазал Эйениса елеем, как прежде его отца, и увенчал золотой короной с ликами Семерых из нефрита и жемчуга. Однако в то самое время, когда король получал благословение Хранителя Веры, многие уже сомневались, достоин ли он сидеть на Железном Троне. Вестеросу нужен воин, а не мечтатель, говорили они; Эйегон оставил двух сыновей, и Мейегор сильней Эйениса. Партию противников нового короля возглавляла мать Мейегора, вдовствующая королева Висенья. «Это ясно даже самому Эйенису, – будто бы говорила она. – Зачем бы иначе он отдал Черное Пламя моему сыну? Он понимает, что Мейегор будет более достойным правителем».
Способности молодого короля подверглись испытанию раньше, чем ожидалось. Завоевательные войны оставили шрамы по всему Вестеросу. Подросшие сыновья рвались отомстить за павших отцов. Рыцари вспоминали дни, когда воин, имевший коня и доспехи, мечом прорубал себе путь к богатству и славе. Лорды тосковали о временах, когда могли без королевского разрешения облагать своих подданных налогами и разделываться с врагами. «Цепи, выкованные Драконом, можно порвать, – шептались меж собой недовольные. – Мы можем вернуть себе отнятые свободы, но действовать нужно незамедлительно, пока трон занимает слабый король».
Первые ростки мятежа взошли в речных землях, среди колоссальных руин Харренхолла. Эйегон пожаловал замок сиру Квентону Квохорису, своему старому мастеру над оружием. В 9 году ОЗ лорд Квохорис упал с коня и погиб, передав титул своему внуку Гаргону, толстому и глупому любителю юных девиц по прозвищу Свадебный Гость: он посещал все свадьбы в своих владениях с тем, чтобы воспользоваться правом первой ночи. С женами и дочерьми своих слуг Гаргон также не церемонился.
Король Эйенис гостил в Риверране у лорда Талли, когда отец обесчещенной Гаргоном девушки открыл замковую калитку разбойнику Харрену Рыжему, объявлявшему себя внуком Харрена Черного. Разбойники вытащили лорда из постели и отволокли в богорощу, где Харрен отсек и скормил собакам его мужское достоинство. Немногих стражников, оставшихся верными Гаргону, перебили, остальные примкнули к Харрену, провозгласившему себя лордом Харренхолла и Речным Королем (на Железные острова он, не будучи железнорожденным, не претендовал).
Когда в Риверране узнали об этом, лорд Талли стал убеждать короля сесть на дракона и спалить мятежный замок, как прежде его отец. Но Эйенис, возможно памятуя гибель своей матери в Дорне, не полетел в Харренхолл. Он приказал Талли созвать знамена и выступил, лишь набрав тысячное войско, однако в Харренхолле не нашел никого, кроме мертвых: Харрен, предав мечу верных слуг лорда Гаргона, скрылся в лесах.
По возвращении в Королевскую Гавань Эйениса ждали еще худшие вести. Джонос Аррен, сместив и взяв под стражу своего брата, законного лорда Роннела, объявил себя Королем Горы и Долины. На Железных островах из моря вышел очередной король-жрец, именующий себя Лодосом Дважды Тонувшим, сыном Утонувшего Бога, загостившимся в водных чертогах отца. В Красных горах Дорна объявился Король-Стервятник, призвавший всех истых дорнийцев отомстить за обиды, причиненные Дорну Таргариенами. Принцесса Дерия отреклась от него, заверяя, что Дорн не желает ничего, кроме мира, но многие тысячи дорнийцев стеклись под его знамена и начали по козьим тропам проникать на Простор.
«Стервятник сей наполовину безумен, а войско его всего лишь немытый сброд, – писал королю лорд Хармон Дондаррион. – Мы чуем их за пятьдесят лиг». Вскоре названный сброд захватил его замок Черная Гавань. Король-Стервятник собственноручно отрезал лорду Хармону нос, предал замок огню и ушел.
Король Эйенис, понимая, что все эти мятежи следует подавить, не знал, очевидно, с чего начать. Великий мейстер Гавен пишет, что король, воображавший, будто народ его любит, пребывал в полной растерянности. Джонос Аррен, новый Лодос, Король-Стервятник… что он им сделал? Отчего они не пришли к нему со своими обидами? Он охотно бы выслушал их. Эйенис подумывал о переговорах с мятежниками, желая узнать о причинах их недовольства. Жену и детей он отправил на Драконий Камень, опасаясь, как бы Харрен Рыжий не нагрянул в Королевскую Гавань. Деснице лорду Алину Стокворту было приказано выступить с армией и флотом в Долину, чтобы свергнуть Джоноса и восстановить в правах лорда Роннела, но накануне отплытия король отменил приказ, не желая оставлять столицу без всякой защиты. Десницу с несколькими сотнями воинов отрядили на охоту за Харреном, а решение судьбы прочих бунтовщиков король Эйенис хотел предоставить Большому совету.
Пока король медлил, лорды его вышли в поле. Одни действовали по собственному почину, другие с согласия королевы Висеньи. Аллард Ройс из Рунстона, собрав с полсотни других верных лордов, пошел на Гнездо и с легкостью разбил приспешников самозваного Короля Горы и Долины, но Роннела спасти не успел: Джонос выбросил брата в Лунную Дверь. Таков был печальный конец Роннела Аррена, трижды облетевшего вокруг Копья Гиганта верхом на драконе. Орлиное Гнездо невозможно взять обычными средствами, и Джонос с горсткой оставшихся у него людей приготовился к долгой осаде, но тут с неба спустился Балерион, неся на себе Мейегора. Сын Завоевателя наконец выбрал себе дракона, и был это не кто иной, как сам Черный Ужас.
При виде его мятежники тут же сдались и отправили самозванца в Лунную Дверь вслед за братом, но от смерти это их не избавило: Мейегор казнил всех до единого. Даже самых родовитых он не удостоил меча, сказав, что предатели заслуживают только веревки, и развесил рыцарей нагими на стенах замка. Лордом Долины он поставил Губерта Аррена, кузена погибших братьев. Тот имел от своей леди-жены Ройс из Рунстона шестерых сыновей, и угасание дому Арренов не грозило.
На Железных островах против Лодоса Второго выступил Горен Грейджой, Лорд-Жнец с Пайка. С сотней ладей он отплыл на Старый и Большой Вики, где сторонники самозваного короля были наиболее многочисленны, тысячи их предал мечу и послал в Королевскую Гавань засоленную голову Лодоса. Эйенис так обрадовался подарку, что обещал исполнить любое желание лорда Грейджоя. Тот как истый сын Утонувшего Бога попросил убрать всех септонов и септ, приехавших на острова после Завоевания, и королю пришлось согласиться.
Однако Король-Стервятник, самый грозный из всех мятежников, все еще бесчинствовал в Дорнских Марках. Принцесса Дерия по-прежнему от него отрекалась, но многие подозревали, что она ведет двойную игру, ибо сама против Стервятника не выходит и даже, по слухам, снабжает его людьми, припасами и деньгами. Правда то была или нет, но к Стервятнику примкнули сотни дорнийских рыцарей и тысячи ветеранов-копейщиков. Войско его раздулось до тридцати тысяч воинов; Стервятник, не в силах прокормить столь большую рать, разделил ее надвое, что и погубило его. Одну половину он повел на запад к Ночной Песне и Рогову Холму, другая во главе с лордом Уолтером Вайлом, сыном Вдоволюба, двинулась на восток и осадила Стонхельм, усадьбу дома Сваннов.
Оба войска вскоре были разгромлены. Орис Баратеон, известный ныне как Однорукий, выступил из Штормового Предела в свой последний поход и разбил дорнийцев под стенами Стонхельма. Когда к нему привели израненного лорда Уолтера, Орис сказал ему: «Твой отец забрал мою руку, а я в ответ заберу твою». С этими словами он отсек пленному правую руку, а после левую и обе ступни, прибавив, что получит свое с лихвой. На обратном пути в Предел лорд Баратеон умер от ран, полученных им самим – умер довольным, по словам его сына Давоса, с улыбкой глядя на отрубленные руки и ноги, повешенные в его шатре наподобие связки лука.
