Получив это письмо, Ленин собственноручно написал приказание высшему штабу об изменении отжившей себя директивы. План Сталина был принят. Осуществление его повлекло за собой разгром Деникина — и решительный перелом всего положения на фронтах Гражданской войны в пользу красных.

Большую роль сыграло создание Сталиным именно в этом периоде гражданской войны конной армии. «Это был, — пишет Ворошилов, — первый опыт соединения кавалерийских дивизий в такое крупное соединение, как армия. Сталин видел могущество конных масс в Гражданской войне. Он конкретно понимал их громадное значение для сокрушительного маневра. Но в прошлом ни у кого не было такого своеобразного опыта, как действие конных армий. Не было об этом написано и в ученых трудах, и поэтому такое мероприятие вызывало или недоумение, или прямое сопротивление». Особенно возражал Троцкий.

«Несмотря и даже вопреки желанию центра» Сталин создал конную армию. 11 ноября 1919 года реввоенсовет южного фронта просто донес реввоенсовету республики, что он «исходя из условий настоящей обстановки, постановил образовать конную армию в составе 1-го и 2-го конных корпусов и одной стрелковой бригады, впоследствии добавив и вторую стрелковую бригаду. Состав реввоенсовета конармии: командарм т. Буденный, члены: тт. Ворошилов и Щаденко». И все. Так создалась чисто революционная армия, с громадной подвижностью, которую Сталин использовал как ударный кулак в своем плане наступления.

19 октября 1919 г. буденновская конница треплет под Воронежем кавалерийский корпус генерала Шкуро. 23 октября занимает Воронеж.

27 октября Буденный переходит Дон. 14 ноября захватывает станцию Касторную, берет много трофеев и пленных, перерезает сообщения противника. 17 ноября фактически формируется конная армия — и ее мощный клин разрезает отступающую армию противника на две части — меньшая отходит на Крым, главные силы к Дону. 1 января 1920 г. конная армия входит в Таганрог — политический и военный центр белых. 9 января занимает Ростов-на-Дону. Это был разгром Белого движения.

…Эта катастрофа, для многих, для большинства, для всех почти в белом лагере была неожиданна, необъяснима. Один только человек предвидел ее: самый яркий, самый талантливый полководец Белой армии, не имевший себе равных водитель белой конницы, генерал барон Врангель. Уже давно он предостерегал главнокомандующего от распыления сил и непомерного расширения фронта. Он предлагал примерно тот же план, который применил Сталин: закрепившись на небольшом относительно фронте, упершись флангами в Днепр у Екатеринослава и в Волгу, создать в одном направлении ударный кулак из концентрированных сил конницы по преимуществу и им, как тараном, пробив красный фронт, идти на Москву. Он предлагал царицынское направление — то, которое в обратную сторону для наступления красных было отвергнуто Сталиным. Но именно потому, почему оно было невыгодно для красных, оно было выгодно для белых: они шли по дружественному Дону, оставляли за собой верный казачий тыл. В то же время шли на соединение с силами Колчака. Генерал Деникин повел наступление сразу по трем направлениям, разбив тем самым силы армии. Главным направлением он избрал то, что было выгодно только для красных, но не для белых — через Донецкий бассейн. Генерал Врангель был брошен на Царицын. Он быстро взял его. Но эта победа не радовала его. И когда генерал Деникин приехал в освобожденный от красных Царицын, Врангель опять пытался убедить его не распылять силы, сосредоточить прежде всего всю конную массу в одном направлении. Для царицынского было поздно уже. Армии адмирала Колчака откатывались. На соединение с ними не приходилось рассчитывать. Поэтому Врангель рекомендовал сосредоточить конницу, как решающую силу Гражданской войны, на ставшем главным донецко-харьковском направлении. Само собой разумеется, что объединенная кавалерия должна была иметь единое командование. Командующий мог быть только один — генерал Врангель. Он не говорил этого, но это было ясно.

Генерал Деникин задумчиво сказал:

— Я вижу, что вы хотите первым войти в Москву!

Генерал Деникин уже видел во Врангеле соперника себе. Штабная интрига разрушала силы белых успешнее даже, чем красный натиск.

Врангель остался в Царицыне, силы армии остались распыленными, врангелевский план был осуществлен противной стороной.

После взятия Ростова армии, оперировавшие против ушедших в задонские и кубанские степи главных сил противника, в том числе и конная армия, выходят из подчинения Сталину. Создается новый, кавказский фронт. Командующий фронтом Шорин, член реввоенсовета Смилга, влияние Троцкого.

Командование оказывается бездарным. Еще немного — и все достигнутые уже успехи могут сойти на нет. Красные армии терпят одну неудачу за другой. Самая ценная, с таким трудом созданная сила, конная армия, истекает кровью в бесцельных, ничего не приносящих боях. У командования нет ясного плана, нет умения использовать благоприятные моменты. «В результате стратегического недомыслия командования фронтом, — пишет один из историков Красной армии, — затратившего много времени на заранее безуспешные операции, противник закончил перегруппировку своих сил, значительно пополнился и начал готовиться к переходу в решительное наступление… Настал второй переломный момент Гражданской войны на юге республики. Создавшееся положение грозило крахом всему южному фронту. Предотвратить назревающую катастрофу можно было только самыми решительными и быстрыми мерами».

Ворошилов, член реввоенсовета конной армии, «вопреки всем законам военной субординации» берет на себя задачу изменить создавшееся положение через голову командования фронтом. После одного из безуспешных боев, где один за другим бессмысленно гибли бойцы конной армии, подсчитав ужасные потери, Ворошилов ночью бросается к прямому проводу и велит разыскать Сталина. Сталин в Харькове.

— Прошу приехать вас, — говорит Ворошилов. — Вы убедитесь во всей глупости совершаемого.

Но Сталин и так понял положение.

— Заявите категорически, — сказал он, — от моего имени, что нам важен сейчас не захват городов, станиц, районов, а в первую очередь нужно сберечь конницу, которая потребуется для решающих столкновений на кавказском, а возможно, и других фронтах. И передайте Шорину, что он снимается. Вместо него будет прислан Тухачевский.

Ленин, ознакомившись с положением, решительно настаивает, чтобы Сталин сам отправился на кавказский фронт.

ЦК партии телеграфирует Сталину в Харьков:

— Ввиду необходимости установить подлинное единство командования на кавфронте, поддержать авторитет командфронта и командарма, использовать в широком размере местные силы и средства политбюро ЦК признало безусловно необходимым немедленное вступление вас в состав реввоенсовета кавфронта… Сообщите, когда выезжаете в Ростов.

Но Сталин уклоняется. Он не хочет еще большего обострения отношений с Троцким. Не личных отношений — это все равно непоправимо. Но он боится, что его личное присутствие на фронте помешает делу, так как Троцкий будет тогда мешать операциям фронта. Смущает Сталина и то, что его могут заподозрить в желании присвоить себе звание «организатора побед». Лавры ему не нужны. Нет, пусть едут Тухачевский, зарекомендовавший себя победами над армиями Колчака, человек не рутины, но смелой, действенной инициативы, и Орджоникидзе, который полностью будет проводить линию Сталина. Он, Сталин, сможет влиять на ход дел и издалека.

Сталин дипломатически отвечает ЦК, что он, конечно, подчинится, но просит еще раз продумать решение. Во-первых, он болен, и вряд ли целесообразно его в таком состоянии трогать с места. Во-вторых, его беспокоит, что постоянные его переброски будут неправильно поняты «местными партийными организациями», которые склонны будут «обвинять меня в легкомысленном перепрыгивании из одной области управления в другую, ввиду их неосведомленности о решениях ЦК».

Ленин понимает мотивы Сталина. Он не настаивает уже. 10 февраля 20-го г. он пишет Сталину: