Он давно не бродил просто так без цели по городу. Одно время ему нравились такие прогулки. И это лучше, чем сидеть в четырех стенах. Чего там девчонка еще напридумывает. Хотя ведет себя благоразумно. Не истерит – это уже хорошо.

Москва с Воробьевых гор была как на ладони. Серый, унылый город под хмурыми тучами. Он не понравился Любе. Но вот из туч выглянуло солнце, и город преобразился. Стал походить на красивую открытку. Яркий, манящий, притягательный. И холодный ветер уже не казался таким противным. В душе поднималась волна восторга и непонятного предчувствия, которому Люба не могла найти определения. Но казалось, что это что-то хорошее.

– Завораживает. – с улыбкой наблюдая за Любой, сказал Стас.

– Красиво, – согласилась она. – А мне вначале город не понравился. Он какой-то грязный и серый.

– Потому что пасмурно. И люди здесь предпочитают носить темную одежду. Вот и кажется все серым, – вдыхая морозный воздух, ответил Стас.

– Я их понимаю. Прислонишь к чему-нибудь и испачкаешься. А на темном грязи не видно,– по-деловому ответила Люба.

– Какая практичность в твоем возрасте, – сказал он и как-то странно посмотрел на нее.

– Попробовали бы вы отстирать белую шапку, которой вытерли дверь автобуса. Поверьте, после этого вы тоже стали бы практичнее, – хмыкнула Люба.

– И зачем шапкой надо протирать автобус?

– Ребята отомстили. Стащили шапку, а я отобрать не успела, – ответила она.

– Это часто бывает, когда вроде нравится девчонка, а подойти и сказать об этом боязно. Как внимание обратить ума не хватает.

– Бабушка тоже так сказала, но там в другом дело было. Нужно деньги было сдать на поездку в Питер. Там нужно было набрать определенное количество человек, тогда поездка бы состоялась. Ну, меня и стали уговаривать, угрожать. Как будто не понимали, что нет таких денег. И ехать я не хотела. Одно дело город посмотреть, а другое – смотреть, как они пить будут. А попойка планировалась большая. Я отказалась. Поездку отменили. Все расстроились, кто ехать собирался. Я как раз шапку закончила вязать. И пришла в ней в школу. Ребят это разозлило. Денег нет, а шапки новые покупаю. А шапка была из старого свитера связана.

– Обидно было?

– Да. Но что тут сделать? Это жизнь. – Люба вздохнула.

– Не все люди плохие, – они шли в сторону метро. Снег хрустел под ногами. Солнце опять спряталось за тучи и стало серо. Неуютно.

– Разные есть люди. И ведут они в зависимости от обстоятельств себя по-разному. Тетя Маша, наша соседка по лестничной клетке, осуждала и обсуждала всех подряд. Бабушку не любила. Ругалась с ней по малейшему поводу. Но когда беда случилась, первая пришла на помощь и помогла мне. Потом еще долго плакала, говоря, что бабушка хорошей была, и жаль, что она умерла. Никогда не думала, что такое услышу от тети Маши. Хотя раньше они были подругами, но влюбились в одного парня. После этого дружба треснула. Самое смешное, он ни с одной из них не остался. А они всю жизнь потом враждовали. Глупо как-то. Но в этой жизни много глупости. Вот так наблюдаешь за людьми и не понимаешь их, – сказала Люба.

– Со временем поймешь. Это с опытом приходит, – пожал плечами Стас.

– Люди ведь сами усложняют себе жизнь. Только зачем? Боятся сказать правду. Строят какие-то козни, плетут интриги. А потом страдают. Может с самого начала не надо так делать? – задумчиво заметила Люба. Видимо, это и правда, ее волновало.

– Люба, ты всегда говоришь правду и поступаешь так, как хочешь?

– Не всегда. Но стараюсь себе жизнь не усложнять.

– Потому что в ней не было сильных проблем и потребности в принятии решений. Тебе не приходилось решать, где спать и что есть. Пока тебе с этим везло. Но когда наступит такое время, то и вспомнишь меня.

– Не понимаю. Если нет денег, надо пойти работать и заработать их. – Люба быстро посмотрела на него.

– Хорошо. Иди и заработай, – предложил ей Стас.

– У меня не тот возраст и нет документов.

– Не во всех профессиях нужны документы. Позавчера я у тебя никаких бумаг не требовал. Представь, что тебе завтра исполнится восемнадцать. Ты совершеннолетняя. Что будешь делать?

– Устроюсь на работу. Сниму комнату, – не задумываясь, ответила Люба. – Комната дешевле квартиры.

– Логично. Но на это нужны деньги. Зарплата два раза в месяц. А то и только через два месяца. На что ты жить будешь, чудо?

– Надо найти работу с ежедневным расчетом.

– Таких работ мало. От одной ты отказалась. Говоришь, что не твое, – весело сказал Стас. Люба замолчала.

– Это все сложно, – наконец, ответил она.

– О чем я тебе и говорю. Когда появляются проблемы, мы стараемся их решить, как умеем. Тут уже и воспитание подключается и личные способности. Но эти способы решения могут не быть понятны, например, близким. Поэтому лучше им не говорить, чтоб они не переживали. Появляются недомолвки. Дальше все это растет звеньями на цепи и ничего с этим не поделать.

– Почему нельзя раскрыть карты и играть в открытую? Зачем кого-то обманывать?

– Чтоб не разочаровать, – ответил Стас. – Порой хочется выглядеть белым и пушистым, даже если шерсть черная и жесткая.

– И сейчас вы стараетесь быть белым и пушистым? Поэтому возитесь со мной? – прямо спросила Люба.

– Нет. Мне это нравится. Зачем мне быть кем-то другим, чем я есть сейчас? Тебе понравиться я не стремлюсь. Мне от этого никакой выгоды. Бояться твоих родственников тоже не надо. Поэтому я развлекаюсь в меру своих возможностей и испорченности.

– Как это понять?

– Что хочу, то и ворочу, – ответил Стас. Доставая кошелек. Они как раз заходили в метро. – Я тебе уже говорил, что у меня тоже есть какие-то свои принципы. Один из них не обижать детей. А ты еще ребенок. Вот у твоего отца этих принципов нет. Ему на это плевать. Если женщины еще могут себя защитить, например, хитростью, то дети этого не могут. Особенно те, которым взрослеть и взрослеть после тепличных условий, где их растили. Как тебе.

Опять метро и поезда. Они пугали. Любе трудно было осознавать, что они со Стасом были под землей и передвигались по туннелям в поездах, как на больших червяках, которые прогрызали собой землю. Народ. Людей было много на каждой станции. Люба машинально вцепилась в руку Стаса, боясь потеряться в этой толпе. Тогда она точно осталась бы одна. Сегодня она все больше начала считать, что от него опасности нет. Хотя она и не понимала мотивов его поступков. Он почему-то ей помогал. Потому что ему так хотелось? Сомнительное объяснение. Но других не было. Когда они выходили сегодня, то Люба еще думала сбежать. Но потом поняла, что бежать некуда. Она никогда не найдет квартиру, в которой остановился отец. Адреса тети Люба тоже не знала. Телефон у нее отобрал Стас и возвращать не думал. Тут был один путь – в детский дом. Но этого Люба боялась больше, чем Стаса. Бабушка часто говорила, что Люба там не выживет. Слишком тихая и скромная. Не умеет кусаться. Она хотела дорастить Любу, но не успела этого сделать.

– О чем задумалась? – спросил ее Стас. Они вышли в центре. Старый Арбат. Магазинчики, музыканты и художники. Люба скользила по ним взглядом, ничем не интересуясь.

– Кусаться не умею. Не смогу отбиться в случае неприятностей.

– Не все должны «кусаться».

– А как тогда выживать?

– Если нет клыков, замени их на хитрость. Найди человека с клыками. Пусть он за тебя кусается, – рассеянно ответил Стас.

– Разве так можно?

– Почему нет? Хитрость, малышка, может многое заменить. Будь лисенком. Где-то улыбнись, где-то глазками похлопай и найдешь себе защитников.

Через час они зашли в кафе. Цены кусались. Люба побоялась заказывать, но Стас отмахнулся от нее.

– На ту сумму, что мы здесь обедаем можно сходить на рынок и купить продукты на неделю. Они не стоят того, – сказала Люба.

– Угу. Согласен. Еще тот грабеж. И это мы зашли в сетевую забегаловку, – отпивая пива, сказал он.

– Тогда зачем мы здесь?

– Потому что я есть хочу. А в кармане есть деньги, чтоб позволить нам с тобой здесь перекусить. Вот не будет у меня лишних денег, тогда ты пойдешь на рынок и купишь продукты нам на неделю.