Она решительно покачала головой.

– Он посещал когда-то многие.

– Но потом его изгнали оттуда?

– Его изгнали. В этом я уверена. Я должна еще кое-что сказать тебе. Когда я приходила к нему, – торопливо заговорила девушка, – я предложила ему остаться с ним, стать его настоящей семьей, насколько это возможно. Но он и слушать меня не стал.

Деншер был явно удивлен.

– Ты предложила ему – «невозможному» человеку, как ты сама его назвала, – поселиться с ним и разделить все его невзгоды? – Молодой человек не мог сдержать восхищения столь красивым жестом. – Ты так благородна!

– Тебя так поразила отвага быть с ним рядом? – Она совсем не чувствовала себя такой. – Но это не была храбрость. Я сделала это ради собственного спасения – я хотела сбежать.

Он изумленно смотрел на нее новыми глазами, обнаруживая в ней неизведанные глубины чувств.

– Бежать от чего?

– От всего.

– От меня тоже?

– Нет, я ему сказала о тебе – кое-что сказала, что я хотела бы привести тебя с собой, если он позволит.

– Но он не позволил, – сказал Деншер.

– Он ничего не хотел слышать. Он не станет помогать мне, спасать меня, он пальцем не пошевелит ради меня, – продолжала Кейт. – Он просто вывернулся в своей неподражаемой манере и выставил меня вон.

– Выставил вон, к счастью для меня, – заключил Деншер.

Но она не могла остановиться, ее захватило воспоминание о той сцене.

– Мне жаль, потому что он бы тебе понравился. Он чудесный – такой очаровательный.

Ее собеседник рассмеялся – его смех, особенный, обычно побуждавший других женщин прерывать разговор, превращавший слова в нечто незначительное и заурядное, никак на нее не подействовал, она продолжала:

– Он сумел бы тебе понравиться.

– Даже при условии, что я не нравлюсь ему?

– Ну, он любит нравиться людям, – объяснила девушка. – Он бы оценил тебя и повел себя по-умному. Кто ему не нравится, так это я, а еще ему не нравится мое увлечение тобой.

– Хвала небесам, – воскликнул Деншер, – что я нравлюсь тебе, несмотря на все возражения!

Она ответила весьма непоследовательно:

– И вовсе нет. Я предложила ему отказаться от тебя, если таково будет его условие принять меня. Но это не возымело действия, вот о чем я говорю, – она тут же добавила: – Но он отказал мне без каких бы то ни было условий. Суть в том, как видишь, что мне бежать не удалось.

Деншер был удивлен:

– Но разве ты хотела сбежать от меня?

– Я хотела сбежать от тети Мод. Но он настаивал, что только с ее помощью я смогу помочь ему; и Марианна твердила, что только с помощью тети я могла бы помочь ей. Я же говорю: они все выставили меня вон.

Молодой человек на мгновение задумался.

– Сестра тоже выставила тебя вон?

– О, практически вытолкала за дверь!

– А ты просила ее принять тебя в ее доме?

– Я едва не сделала это, но она не дала мне такого шанса. Такие вот у нас милые семейные отношения. Я питала некую жалкую и глупую надежду – не знаю даже, как точнее назвать ее, – Кейт отважно взглянула на него и продолжила: – Иногда, оставшись одна, я с трудом сдерживаю слезы, вспоминая бедную маму. Ей пришлось пройти через такие испытания… они сломали ее; теперь я лучше понимаю ее, тогда я ничего не понимала, была этаким поросенком; а ведь мое нынешнее положение по сравнению с ее ситуацией можно считать блестящим успехом. Марианна именно так оценивает мои обстоятельства, и папа тоже. Для них мое положение – настоящая находка, сокровище, – сказала она безжалостно. – Единственное сокровище, которым они обладают.

В этот день отношения молодой пары категорически изменились; при всех паузах, отступлениях, торопливом обмене случайными ремарками, словно разряд молнии все изменил бесповоротно. Деншер смотрел на подругу, как никогда не случалось прежде.

– Так вот что удерживает тебя!

– Ну конечно! Эти голоса непрестанно звучат у меня в ушах. Они заставляют меня сомневаться, имею ли я право на личное счастье, на что-либо, кроме богатства и процветания, успеха в обществе и блестящей партии, от меня все ждут только этого.

Деншер помолчал.

– Ну, при определенном раскладе все это не исключает личного счастья.

Она ничего не сказала в ответ, лишь нахмурилась. И только потом посмотрела ему в лицо и просто, тихо произнесла:

– Дорогой!

Он не сразу нашел слова, а потом заговорил тоже тихо и просто:

– Мы можем решить все сразу, поженившись завтра? Ничто ведь не мешает нам заключить официальный гражданский брак.

– Давай подождем немного, – спокойно ответила Кейт, – хотя бы до вашей встречи с тетей.

– И так-то ты меня обожаешь? – сказал Деншер.

Они говорили теперь с той причудливой смесью свободы и откровенности, которая редко кому доступна, и оба понимали, о чем она говорит, когда Кейт заметила наконец:

– Ты и сам ее боишься.

Он ответил неловкой улыбкой.

– Мы послужим предостережением для молодых людей, обладающих яркой индивидуальностью и сильных духом!

– Да, – легко кивнула она, – мы чудовищно умны. Но все это довольно забавно. Мы должны находить хоть что-то смешное везде, где это только возможно. Я думаю, – добавила она не без отваги, – наши отношения прекрасны. В них нет ничего вульгарного. Я так дорожу романтикой, скрывающейся в повседневности.

Он рассмеялся, на этот раз непринужденно:

– Должно быть, ты ужасно боишься приласкать меня!

– Нет-нет, это было бы вульгарно. Но, конечно, я вижу опасность совершить нечто непоправимое, – признала она.

– Что может быть более непоправимым, чем принесение меня в жертву?

– Я не собиралась приносить тебя в жертву, не плачь, пока тебя не ранили. Я никого и ничто не буду приносить в жертву, просто таково мое положение, что приходится испробовать разные средства. Я такая, и, действуя в их интересах, я всегда помню о тебе.

– В их интересах? – молодой человек, несколько наигрывая, изобразил холодное недоумение. – Вот уж спасибо!

– А тебе они безразличны?

– Почему они должны меня волновать? Для меня они лишь досадная помеха.

Позволив себе охарактеризовать несчастных людей, о которых она ему так долго рассказывала, с такой грубоватой откровенностью, он почти ожидал ее вспышки. Ему даже нравилось, когда она вспыхивала гневом, добавлявшим ей яркости.

– Почему бы тебе не вести себя повежливее, если мы хотим избежать глупостей? Мы можем удержать ее на нашей стороне.

Он пристально глянул ей в глаза:

– Получить от нее содержание для нас обоих?

– Ну, подождем хотя бы, пока она не выскажется прямо. Он немного подумал:

– Посмотрим, что мы можем получить от нее?

Кейт ответила не сразу.

– В конце концов, я никогда не задавала ей вопрос напрямую; никогда, даже в самой отчаянной ситуации, ни о чем ее не просила, и это она захотела пригласить меня в свой дом. Она буквально вцепилась в меня своими восхитительными золочеными когтями.

– Ты говоришь о ней, как о стервятнике, – заметил Деншер.

– Назовем ее орлом – с золоченым клювом и крыльями, пригодными для большого полета. Когда она поднимается в воздух, я не чувствую себя в безопасности. Она выбрала меня, не я ее.

Нарисованный ею образ на мгновение захватил воображение Деншера.

– Значит, она видит в тебе нечто важное!

– Чудеса! – И она добавила быстро и довольно громко, одновременно поднимаясь со скамьи: – Всё. В этом-то и дело.

Так оно и было. Когда девушка встала, молодой человек вынужден был смотреть на нее снизу вверх.

– Так это ты имеешь в виду, когда предлагаешь мне сыграть свою роль в ее представлении?

– Поговори с ней, поговори, – нетерпеливо повторила Кейт.

– И пресмыкаться перед ней?

– Ах, поступай как знаешь! – И она решительно пошла прочь.

Он долго смотрел ей вслед, достаточно долго, чтобы отметить в посадке ее головы, в гордой поступи – он не мог найти слова проще – то, что отчасти объясняло поступок миссис Лаудер. Он внутренне вздрогнул, представив себя в качестве контраргумента; в то же время, глядя на источник вдохновения тети Мод, он готов был на любые уступки и соглашения, практически на любую форму повиновения или мало-мальски выгодный компромисс, лишь бы облегчить жизнь подруге. Он поступит в соответствии с требованиями ее тети, его собственные предпочтения в данном случае не так уж важны. Ради Кейт он сделает все, что в его силах; весь остаток дня и следующий день ее осуждение, резкий уход, изящный силуэт, удаляющийся от него, словно линия от удара хлыстом по воздуху, маячили перед его взором, составляя самую суть его будущей встречи с миссис Лаудер. Он, очевидно, не будет пресмыкаться, едва ли он к этому готов; однако он явится перед ней терпеливым, сдержанным, разумным, открытым для уступок и предельно дипломатичным. Он будет умным, очень умным, хотя для этого надо хорошенько встряхнуть себя, как, бывало, встряхивал он старые, видавшие виды, дешевые, но дорогие для него часы, чтобы вернуть их к жизни. Слава богу, для этого не требуется слишком много усилий, он сумеет отыскать в себе нужные качества, какими бы жалкими ни были его поражение и капитуляция – столь скорая капитуляция. Он размышлял не только о худшем повороте событий, то есть о полной катастрофе и отказе от шансов на их счастье, он воображал – с немалым тщеславием и юношеской верой в свои таланты – полную победу над миссис Лаудер. Наконец, оказавшись в просторной гостиной этой почтенной дамы, в ее апартаментах на Ланкастер-гейт, в гостиной, поразившей его роскошью, он ждал ее, явившийся по вызову, словно посыльный, но все еще цеплялся за радужные мысли, таявшие по мере столкновения с реальностью, явленной ему самим видом этого дома.