Ох, я в тупике. Сдаюсь.

— У меня было ещё одно имя, — говорю я, раздраженная моей неспособностью вспомнить даже самые простые вещи, — так ведь? Оно было короче. Один слог.

Деррик замолкает, и его пальцы внезапно останавливаются. Он избегает моего взгляда.

— Да, было, — он протыкает иглу через материал и закусывает губу. Он усердно размышляет, это очевидно.

Я сужаю глаза.

— Может, я и не помню о тебе, но я знаю этот взгляд. Ты не хочешь быть честным со мной.

— Прекрасно, — он пожимает плечами. — Если ты хочешь честности, я предпочитаю Айлиэн. Оно отличительно, сходит с языка в приятном…

— Скажи мне, или я не позволю тебе садиться на моё плечо.

— Кэм, — наконец, вздохнув, произносит Деррик. — Он называл тебя Кэм, сокращение твоей фамилии, Кэмерон. Вот так. Теперь ты счастлива?

Кэм. Вот оно. Я вспоминаю, как оно звучало между дикими поцелуями, как будто он никогда не устанет произносить его. Кэм. Мне нравится это имя. Я чувствую его шёпот у пульса на моём горле. Оно значило всё. Оно говорит обо всём.

Но вместе с этими воспоминаниями приходит напоминание о срочном послании, из-за которого я вернулась, чтобы передать его. Оно связано с ним. Вот почему я здесь.

— Деррик, — говорю я мягко. Теперь он осторожно смотрит на меня. — Он Король Неблагих?

Он молчит в течение долгого времени.

— Да.

— Я его любила?

— Больше всего на свете.

Становится больно глотать.

— Он любил меня?

Дождь бьет по крыше. Ветер гремит деревянной дверью. Когда Деррик заговорил, его голос такой тихий, что я напрягаюсь, чтобы расслышать его.

— Он так сильно любил тебя, что, когда ты умерла, он мог бы умереть вместе с тобой.

* * * * *

На следующее утро мы продолжаем наш путь по лесу в таком же изнурительном темпе. Лес становится таким темным, что я едва ли могу видеть землю перед собой. За далекими вершинами деревьев виднеются гранитные облака, тяжёлые от дождя, достаточно темные, чтобы казаться окрашенными чернилами.

Я с неким недоумением замечаю, что небо — не единственная часть монохромного пейзажа. Чем дальше мы идём, тем больше кажется, что лес полностью лишён красок, как будто я иду по картинке, нарисованной углём. Минимальные следы зеленого цвета среди деревьев выцвели, словно покрыты слоем мелкой пыли. Листья все увяли, ветви хрупкие.

Весь лес умирает.

Когда я провожу кончиками пальцев по стволам деревьев, их жизненная сила слегка дрожит под моим прикосновением — медленный, увядающий ритм. Будто пульс живого существа в его последние дни, когда он пытается сделать свои последние вдохи. Как голос в моих воспоминаниях.

«Прими предложение, дитя».

Этой маленькой вспышки достаточно, чтобы мое сердце болезненно забилось в груди. У неё был голос разрушения. То, что я все еще могу ощутить интуитивно — поглаживание холодных кончиков пальцев по спине.

Единственное, что помогает уменьшить моё беспокойство, это то, что Деррик рассказывает мне о моем прошлом. О том, как я росла в Эдинбурге, будучи дочерью маркиза. О том, как мы с ним познакомились после смерти моей матери. Он рассказывает мне о ночах, которые я проводила, убивая фейри, пока они не освободились из заточения под городом и напали на Шотландию. И уничтожили каждую деревню и поселок, а затем продолжили разрушение в других местах. Все это происходило, пока я была схвачена и заключена в тюрьме в их мире.

Деррик говорит и говорит, но в его отражении моей жизни не хватает деталей, связанных с Королем Неблагих. Кем он был, как мы с ним познакомились, как я его полюбила. То, что он делал после моей смерти. Каждый раз, когда о нём практически заводится речь, Деррик меняет тему.

Поэтому я больше не упоминаю о нем. Довольный Деррик сидит на моем плече и рассказывает истории о наших злоключениях. Кажется, он удивлен тем, что моя предыдущая жизнь подытожена в основном смертью, разрушением и убийством — в таком порядке. Какое жалкое существование.

— Значит, ты говоришь, что я уже была мертвой раньше, а потом снова умерла? — спрашиваю я, не веря. — Это что-то, что я часто делаю? Умираю и возвращаюсь?

Теперь я не уверена, хочу ли вернуть свои воспоминания. Неудивительно, что я все их заблокировала. Возможно, мое бремя стало слишком тяжёлым, и я решила попрощаться и, чёрт, скатертью дорожка, Айлиэн Кэмерон. Она была девочкой, которая жила ради мести, ослепившей её. Когда она это поняла, было слишком поздно что-то менять.

Только это была не другая девушка. Это была я, у меня была возможность спасти мир, и я потерпела неудачу.

Возможно, мне захотелось начать все заново.

Руки Деррика снова в моих волосах, плетут, плетут, всегда плетут. Он сказал, что сделает только одну прядь, но теперь в моих кудрях затерялось пятнадцать косичек. Позже, когда я их расплету, мои волосы будут выглядеть как птичье гнездо, я в этом уверена.

Интересно, это потому, что Деррик наслаждается этим занятием, или он прикасается ко мне, чтобы напоминать себе, что я не плод его воображения. Или он намеренно пытается сделать мои волосы смешными. Надеюсь на первое.

— Ты знаешь, что у кошки девять жизней? — спрашивает он.

Я вздыхаю, когда чувствую, что он начинает плести следующую прядь.

— Нет.

— Ну, у них их девять, и у тебя … что ж, я не знаю, сколько на данный момент. Не менее двенадцати. Определенно, больше, чем у любого другого человека, которого я когда-либо встречал, — его руки двигаются ловко, пока он плетет. — Так что, я продолжал искать тебя, потому что думал, что, может быть, как кошка, ты однажды появишься и начнёшь ставить условия.

Я наступаю на ствол срубленного дерева, когда мы пересекаем лесную долину.

— Ты думал, что я просто появлюсь? Даже после того, как вы сожгли мое тело и закопали прах?

После того, как он рассказал мне об обрядах погребения фейри, то, каким образом я вернулась, начало обретать смысл. Неудивительно, что мне показалось, что мое горло забито пеплом, мое тело было покрыто сажей, и мне пришлось прорываться из земли. Мое тело было сожжено на костре. Мой прах был помещен в землю. Моя смерть была окончательной.

Мое возвращение после всего этого, должно быть, потребовало большой силы. Мне пришлось восстанавливать кости, мышцы, кровь, сердце и разум. Все.

Деррик замолчал.

— Айе, — я знаю, что он хочет сказать больше, но вместо этого он прочищает горло и быстро добавляет: — В конце концов, ты мой друг. Я всегда ощущаю тебя, даже если ты не чувствуешь то же самое, даже если ты пахнешь смертью и страданиями.